Исав (рассказ)

[djjaz63]

Подробнее...

Исав
(рассказ)
Получив от охранной системы разрешение, такси опустилось
на крышу Крылатого Креста. Эмиль Долмеди расплатился и
посмотрел вслед улетающей машине; неожиданно ему
захотелось, чтобы хоть кто-нибудь оказался рядом. Окутанный
теплыми, густо-синими летними сумерками сад благоухал,
звуками далекого морского прибоя доносились приглушенные
высотой городские шумы, опутанные паутиной переходов
небоскребы Чикаго казались волшебным лесом, в зарослях
которого обманными эльфийскими огоньками пробирались
аэрокары, а далеко внизу, насколько хватал глаз, рассыпалась
фантастически многоцветная Галактика вечерних огней. Но вот
громоздившийся впереди пентхаус казался сейчас Эмилю
холмом, в котором соорудил себе берлогу матерый медведь.
Заходи, ничего, не съест же он тебя. Чтобы немного
взбодриться, Эмиль расправил плечи. И вообще — это кто еще
кого съест. Наново ощутив поднимающуюся злость,
бесстрашный охотник уверенно зашагал к логову зверя —
плотная, мускулистая фигура в голубом комбинезоне, широкое
скуластое лицо с коротким вздернутым носом, зеленые, чуть
раскосые глаза, темные, с рыжеватым отливом, волосы.
Правду говоря, при всей своей мрачной решимости, Долмеди
не слишком ожидал получить личную аудиенцию у одного из
королей Торгово-технической Лиги. Поэтому, когда самый
настоящий живой дворецкий открыл ему дверь, когда, миновав
бесконечно длинную полосу толстого, с рельефным узором
ковра, он оказался в роскошной, хотя и невероятно
захламленной гостиной, и собственными глазами узрел Николаса
ван Рийна, у него взмокли ладони и перехватило горло.
— Добрый вечер, — пророкотал хозяин, не делая попытки
подняться. — Заходи.
Долмеди не обиделся — даже погруженная в кресло,
огромная туша торговца подавляла.
— Садись, — махнул ван Рийн свободной рукой, другая была
занята пивной кружкой. — Расслабься малость, а то весь
дрожишь, словно студень, собирающийся прыгнуть с парашютом.
Что ты пьешь, куришь, жуешь, нюхаешь и вообще употребляешь
для увеселения?
Долмеди пристроился на краешке кресла. Широкая,
горбоносая, украшенная бессчетными подбородками, длинными
усами и козлиной бородкой, обрамленная свисающими на плечи
завитушками черных волос, физиономия хозяина расплылась в
ухмылке, маленькие, глубоко посаженные глаза весело
поблескивали.
— Да ты расслабься, расслабься, — напомнил торговец. —
Надо же креслу подогнаться по форме твоего тела. Совсем не то,
конечно, что объятие хорошенькой девочки, но ведь и
требований у него гораздо меньше, точно? А знаешь, прими-ка
ты маленький стаканчик Дженевера с травками и сухим льдом,
лучший транквилизатор. — Ван Рийн хлопнул в ладоши.
— Сэр. Голос Долмеди дрожал от напряжения. — Я очень
благодарен вам за гостеприимство, но…
— Но ты примчался на Землю, извергая адское пламя, и
прорвал шесть линий обороны, укомплектованных самыми
неподатливыми чиновниками и секретаршами, какие только есть
у компании «Пряности и Спиртные напитки». Словно
взбесившийся бульдозер, ты расшвыривал этих людей, давно
забывших слово «да», требуя встречи с идиотом, который вместо
благодарности взял да и уволил тебя. И никто не имел
возможности хоть что-нибудь тебе объяснить. Понимаешь,
каждый из них считал многие вещи самоочевидными, думал, что
ты все и сам знаешь. Ну а ты решал, что тебя попросту
отфутболили, и бросался в следующий кабинет.
Ван Рийн протянул Долмеди золотой портсигар неизвестной
тому, но явно инопланетной работы. Когда молодой человек
отрицательно покачал головой, торговец выбрал сигару себе,
откусил кончик, сплюнул его в пепельницу и глубоко — чтобы
воспламенился табак — затянулся.
— Судя по всему, — продолжал он, — в конце концов кто-то
что-то понял, после этого я узнал про тебя и назначил встречу.
Даже легендами воспетый гнев ван Рийна вряд ли произвел
бы на Долмеди такое ошеломляющее впечатление, как эта
приветливость. «А может быть, сейчас-mo он и громыхнет», —
подумал Эмиль, стараясь не дать себе раскиснуть.
— Сэр, — возмущенно ответил он, — если ваша компания
недовольна моей работой на Сулеймане, мне могли хотя бы
объяснить почему, а не присылать куцое сообщение, что я
смещен и обязан явиться в штаб-квартиру. Пока вы не укажете
ясно и четко на допущенные мной ошибки, я не приму понижения
в должности. Дело не столько даже в моем профессиональном
статусе, сколько в личном достоинстве, а к таким вещам у меня
на родине относятся очень серьезно. Я уволюсь и без малейшего
труда найду себе место в какой-нибудь другой компании Лиги.
— Верно, совершенно верно, несмотря на все свечки,
которые я ставлю святому Дисмасу, — вздохнул ван Рийн, окутав
Дол меди облаком сигарного дыма. — Эти бандиты всегда
стараются увести у меня работников, не успевших еще дать
присягу на верность. Тем временем я, бедный, толстый,
одинокий старик, пытаюсь в одиночку совладать с этим
хозяйством, раскинувшимся по не знаю уж скольким мирам, и
даже при всей современной компьютерной технике с ног валюсь
от усталости. А помощнички мои — они же почти все тупые, как
бильярдный шар, и совсем мало среди них ясных голов, да и те
по большей части заняты переманиванием чужих приличных
работников. — Он шумно отхлебнул из своей кружки. — Ну так
что?
— По всей видимости, вы, сэр, читали мою докладную
записку, — осторожно начал Долмеди.
— Как раз сегодня. Сюда приходит так много информации,
что где уж удержать ее в этом старом, усталом набалдашнике,
через минуту опять ничего не помнишь. Дай-ка я перескажу тебе
твой доклад вкратце, для полной уверенности, что я понял все
тессерактно[28]. Что обозначает — ха-ха — прямо и точно во всех
четырех измерениях.
Ван Рийн забрался поглубже в кресло, сложил кончики
пальцев и прикрыл глаза. Появился дворецкий с подносом, на
котором стоял шипящий, окутанный облачком пара кубок. «И это
у него считается стаканчиком!» — подумал Долмеди. Мрачно и
неохотно, он заставил себя развалиться в кресле, а затем
отхлебнул из кубка.
— Так вот. — Торговец начал помахивать сигарой, словно
дирижируя собственной речью. — Эта самая звезда, получившая
от первооткрывателей название «Осман», лежит за Антаресом,
на самом краю зоны, охваченной к настоящему моменту
деятельностью Лиги. Одна обитаемая планета, названная
людьми «Сулейман». Гигант класса Юпитера, но поменьше,
жизнь там базируется на водороде, аммиаке и метане,
низкоразвитые, но вполне дружелюбные туземцы. Выяснилось,
что на крупнейшем из материков растет кустарник, названный
нами… м-м-м… голубец, листья которого идут там как
тонизирующее средство и приправа. Анализ показал присутствие
сложной смеси химических веществ типа гормонов, смесь эта
обладает синэргическим действием. Для кислорододышащих без
пользы, но возникла мысль перепродавать эту заразу каким-
нибудь инопланетным водорододышащим.
Рынки мы нашли, но среди них было очень мало таких, где
можно получить в обмен хоть что-нибудь подходящее. Слишком
уж специфическую нужно иметь биохимию, чтобы голубец
оказывал на тебя благоприятное воздействие. А при малом
спросе стоимость синтеза — а к ней добавится еще и стоимость
капиталовложений, а в будущем и стоимость провоза из
химических центров — оказывалась слишком высокой, проще
подрядить туземцев Сулеймана на уборку урожая и
расплачиваться с ними товарами. При такой постановке дела
можно получить хоть какую-то прибыль. Совсем крохотную — вся
эта операция буквально висит на грани убыточности — однако,
если все идет тихо и путем, зачем отказываться от возможности
честно заработать кредит-другой?
А все так и было, тихо и путем, и продолжалось это много
лет. Туземцы не причиняли никаких хлопот, исправно доставляли
голубец на склады. Чтобы не омертвлять без дела капитал, мы
не стали заводить для такого незначительного вывоза
собственные корабли, а подрядили одну из транспортных линий,
чтобы они регулярно заходили на Сулейман. Да, конечно,
препятствия препятствовали, помехи мешали, а как же иначе? То
плохая погода, то бандиты ограбят караван, то какой-нибудь
королек чересчур пожадничает с налогами, но все это — обычная
ерунда, с которой справится любой компетентный руководитель
фактории, так что никто никогда даже и не совался ко мне с
подобными сообщениями.
А потом — Ахмед, еще пива! — возникла настоящая
неприятность. Лучший рынок для голубца — планета,
называемая Бабур. Ее центральное светило, Могол,
расположено примерно в тех же местах, в трех десятках
световых лет от Османа. Главная тамошняя держава уже
несколько десятилетий поддерживает кое-какие отношения с
технической цивилизацией. Пытаясь модернизироваться, они
почему-то заинтересовались в первую очередь роботикой, но
через некоторое время подкопили денег и на то, чтобы заказать
пару кораблей с гипердрайвом, а заодно обучить их экипажи.
Поэтому теперь Солнечному Содружеству и прочим державам
приходится относиться к ним с большим уважением — когда
получаешь пучковое оружие и ядерные ракеты, манеры твоих
собеседников резко улучшаются. Эти самые бабуриты — мелкая
рыбешка, но с большими амбициями. И для них, при большом
внутреннем спросе на голубец, эти листики — весьма серьезное
дело.
Ты, верно, спрашиваешь себя, а на кой черт он рассказывает
мне вещи, которые я и без него знаю? — Ван Рийн подался
вперед, вышитый халат, облегавший его брюхо, собрался в
складки. — Иногда появляется необходимость ознакомиться с
обстановкой на планете, почти мне неизвестной, вроде того же
твоего Сулеймана, но ведь невозможно просмотреть все доклады
за многие десятилетия. Поэтому информационная машина
готовит мне кратенький обзор. И вот теперь я проверяю на тебе
— ведь ты долго там проторчал, — всю ли необходимую
информацию выдала мне эта железяка. Так как, все пока что
правильно?
— Да, — кивнул Долмеди. — Только…
— В чем дело, Эмиль? — Ивонна Вайланкур перевела
взгляд с приборного пульта на начальника фактории, как раз
проходившего мимо открытой двери компаративной
лаборатории. — Ты так топочешь, что я услышала тебя еще из.
того конца коридора.
Долмеди остановился и заглянул в лабораторию. В теплом
внутреннем климате базы одевались по минимуму, и ему давно
надоели полуобнаженные тела всех здешних обитателей,
единственным исключением была стройная белокурая Ивонна.
Возможно, думал он, это потому, что я родился и вырос на Алтае.
Поселенцы этой стылой планеты по необходимости кутались с
головы до ног, а стремление к выживанию прививало им
суровые, аскетичные нравы; кроме того, обитая по большей
части в диких, малоосвоенных местах, они имели очень слабое
представление о стиле жизни ядра человеческой цивилизации. У
полудюжины людей, живущих в полной изоляции на планете с
ядовитым для них воздухом, у людей, которых даже изредка не
навещает никто из сородичей, потому что регулярно
прилетающий к ним корабль принадлежит цинтианам, у этих
людей просто нет иного выхода, как жить легко и свободно.
Долмеди узнал об этом во время подготовки, перед выездом на
новое место работы, и он согласился с таким положением вещей
и старался по возможности вписываться в обстановку, не
переставая мучиться сомнениями — удастся ли ему когда-нибудь
привыкнуть к непринужденности и простоте весьма непростых
своих подчиненных.
— Даже и не знаю, — ответил он девушке. — Талассократ[29]
просит меня явиться во дворец.
— Зачем? Он что, не мог ограничиться видеовстречей?
— Он-то мог, но там есть еще и кочевник, который принес с
Нагорья известие о каких-то крупных неприятностях, а этот тип и
близко подходить к установке не желает. Боится, наверное, что я
украду его душу.
— М-м-м… пожалуй, нет. Мы еще только пытаемся
схематично набросать психологию сулейманитов — информации
крайне мало, да и та получена на каких-то трех или четырех
культурах — но уже ясно вырисовывается, что они, в отличие от
людей, лишены анимистических[30] тенденций. Ритуалы —
сколько душе угодно, но ровно ничего, достойного называться
магией или религией.
— Временами мне кажется, — нервно хохотнул Долмеди, —
что все мои сотрудники считают коммерцию жутким занудством,
которое попусту путается под ногами их драгоценной науки.
— И ты совершенно прав, — проворковала Ивонна. — Чего
бы ради мы здесь торчали, если бы не возможность провести
исследования?
— Ну и сколько времени вы бы тут происследовали, прикрой
компания эту базу? — ощетинился Эмиль. — Что она и сделает,
если вместо доходов пойдут убытки. Я обязан следить, чтобы
такого не случилось, это моя работа. И мне очень пригодилась
бы ваша помощь.
Легко поднявшись с табуретки, девушка подошла к Эмилю и
чмокнула его в лоб. От ее волос шел почти забытый запах

[djjaz63]

согретой оранжевым солнцем, колышащейся под кольцами
Алтая степной травы.
— А разве мы тебе не помогаем? — промурлыкала она. —
Прости, милый.
Эмиль закусил губу и посмотрел поверх обнаженного плеча
на ярко расписанную стену. Страшно подумать, сколько времени
угроблено на эти художества, и ведь так продолжается год за
годом.
— Нет, это ты меня прости, — сказал он с характерной для
уроженцев Алтая несколько напыщенной честностью. — Конечно
же, все вы вполне лояльны, дело тут во мне самом. Я младше
любого из вас, без пяти минут варвар, недавний пастух, и задача
у меня самая пустая — поддерживать деятельность одной из
самых простых, самых рутинных факторий всего этого сектора…
и через какие-то пятнадцать месяцев…
«А провалюсь я тут, — думал он, — всегда можно
вернуться домой, забыть о жертвах, на которые пошли
родители, чтобы послать своего сыночка в инопланетную
бизнесшколу, плюнуть на ту невероятную удачу, что
совершенно неожиданно образовалась здешняя вакансия, а у
«Специй и Спиртных напитков» как раз не было под рукой ни
одного более опытного работника. Забыть про все свои
мечты, как придет время, и я пройду по новым, совсем
неизвестным мирам, которые потребуют полной отдачи всех
сил и способностей, какие только у меня есть. Да, конечно,
неудача не будет смертельной — разве что в некотором
тонком, неуловимом смысле, для которого у меня и слов даже
нет».
— Слишком уж ты дергаешься, — потрепала его по щеке
Ивонна. — Скорее всего ничего тут особенного, очередная буря в
стакане воды. Сунешь кому-нибудь взятку, или выкрутишь кому-
нибудь руки, или еще что-нибудь сделаешь — и снова все будет
как надо.
— Надеюсь. Но только во всем поведении Талассократа
чувствовалось… ну, я ведь не связан вашей ксенологической
точностью, так что скажу попросту — он тоже озабочен. —
Долмеди хмуро помолчал, а затем на мгновение обнял
девушку. — Ладно, я побегу. Спасибо, Ивонна.
Ивонна посмотрела ему вслед, а затем вернулась к работе.
Официально она выполняла, обязанности секретаря-казначея,
но в промежутках между редкими и краткими визитами
транспортного корабля эти обязанности практически не
возникали, так что все свое время девушка отдавала попыткам
найти какую-то осмысленную структуру в тех обрывках
информации, которые ее коллегам удавалось вытащить из
окружающего мира, мира огромного и бесконечно
разнообразного. И занималась она этим в надежде, что где-
нибудь когда-нибудь несколько ученых бегло проглядят статью о
Сулеймане (одной из многих тысяч планет) и заинтересуются.
Долмеди надел скафандр и вышел наружу через главный
шлюз. Сегодня он направился во дворец пешком — хотелось по
пути через город успеть собраться с мыслями.
Если только это дворец. И если только это город.
Этого он не знал. Книги, пленки, лекции и нейроиндукторы
загрузили его информацией, касавшейся данной части данного
материка; но вся эта информация состояла из повседневных
фактов и навыков, необходимых для работы. Долгие беседы с
подчиненными дали кое-какое понимание здешней жизни, но
именно — кое-какое. Прямое общение с туземцами что-то иногда
проясняло, но иногда оно же запутывало все вконец. Мало
удивительного, что, заключив однажды довольно
удовлетворительное соглашение с прибрежными и нагорными
племенами (?), предшественники Эмиля бросили все попытки
что-либо расширить или улучшить. Когда не понимаешь
механизм и он вроде бы крутится более-менее гладко, не
возникает особого желания лезть в него с отверткой.
Местная гравитация, навалившаяся на Эмиля за пределами
поля базы, была на сорок процентов сильнее земной. Для
удаления просачивающегося через любой материал водорода
прибор очистки воздуха включал в себя дополнительный блок,
что утяжеляло скафандр; несмотря на крепость своих мускулов,
Эмиль вскоре вспотел. И все равно ему казалось, что царящий
снаружи смертельный холод пролезает между витков
термостатирующей обмотки, добирается до самых костей.
Высоко над головою белой искрой сверкал Осман. Из-за
большого радиуса своей орбиты Сулейман получал от этой — в
два раза более яркой, чем Солнце, — звезды всего одну
шестнадцатую часть света, получаемого Землей. По мрачному
небу, на котором смутно проглядывала одна из трех лун,
неспешно плыли облака, розоватые от каких-то органических
соединений. Здешняя атмосфера состояла из водорода и гелия с
примесью аммиачных и метановых паров, а также еле
заметными следами других газов; давление в три раза
превосходило земное. Парниковый эффект здесь имелся, но
далеко не такой сильный, чтобы превратить лед в воду.
Лед этот, перемешанный с камнями, пронизанный слоями
бедных металлами пород, окутывал все ядро планеты; почва, по
которой ступал Долмеди, скрипела под ногами и серо
поблескивала. Местность плавно опускалась к темному,
неспокойному морю из жидкого аммиака, но далекий — радиус
Сулеймана составлял семнадцать тысяч километров — горизонт
совершенно терялся в пропитанном розоватой дымкой воздухе.
Ледяными были и высившиеся со всех сторон дома; в
местах, не нарушенных дверными проемами и резной вязью
непонятных символов, поверхность их стен сверкала, как стекло.
Улицы, в обычном смысле этого слова, отсутствовали, однако
аэросъемка выявила в расстановке зданий некоторую
замысловатую систему, о которой туземцы то ли не могли, то ли
не хотели ничего рассказать. Между домов гулял ветер,
медленный и какой-то тяжеловесный; водородно-гелиевая
атмосфера превращала его шорох — как и все прочие звуки — в
визг.
Город кипел движением, большей частью это были
пешеходы, направлявшиеся по каким-то своим делам,
переносившие куда-то странной формы орудия и контейнеры,
созданные неземной, не знающей огня культурой примерно
неолитического уровня развития. Прогромыхало несколько телег
с привезенными из прибрежных областей товарами; упряжные
животные напоминали миниатюрных динозавров, скопированных
творцом, знакомым с этими существами сугубо понаслышке.
Более стройные родственники сулейманских битюгов
использовались для верховой езды. На морских волнах
раскачивались лодки, их команды занимались чем-то вроде
рыбной ловли, хотя настоящая рыба прожила бы здесь без
скафандра не дольше человека.
В наушниках Долмеди не раздавалось никаких других звуков,
кроме визга ветра, отдаленного бормотания волн, топота ног и
скрипа телег. Сулейманиты относятся к разговору серьезно, они
не разговаривают на улице, на ходу. И в то же время они
общаются непрерывно — жестами, волнами, пробегающими по
шерсти, запахами. Туземцы старались не приближаться к
человеку, но только потому, что поверхность его скафандра была
для них обжигающе-горячей. Со многими из встречных Эмиль
обменивался приветственными жестами. За последние два года
— двадцать пять, если по земному счету — как Побережье, так и
Нагорье попали в сильную зависимость от пластика и металла,
от устройств с батарейным электропитанием. Когда рядом с
городом, на столовой горе, начали сооружать космопорт,
местные жители не просто соглашались, а прямо рвались
принять участие в строительстве, они же и по сию пору
исполняли почти всю физическую работу, нужную базе. В
результате удалось сэкономить на доставке и монтаже.
автоматического оборудования, что тоже являлось одной из
причин хотя умеренной, но все же доходности этой фактории.
Обреченно вздохнув, Долмеди начал преодолевать подъем;
через десять минут он был во дворце.
Десять туземцев, выстроившихся у входа в массивное,
увенчанное башенками здание, не имели ничего общего с
охраной. На Сулеймане случались и войны, и грабежи, но
убийство Короля было здесь совершенно немыслимой вещью.
(Действие феромонов? В каждой общине, до которой успели
добраться ксенологи, вождь получал специальное питание,
ядовитое, по всеобщему мнению, для любого из его подданных.
Не исключено, что мнение это было верным.) Барабаны, трости с
плюмажами и прочие, менее понятные предметы экипировки
имели чисто церемониальное назначение.
Предвидя неизбежную задержку, Долмеди вздохнул и
предался созерцанию ритуалов — действительно очень
интересных, — сопровождавших открывание дверей дворца и
препровождение гостя пред ясные королевские очи. Существа
грациозные и симпатичные, сулейманиты были
плоскоступающими двуногими и сильно напоминали людей, хотя
имели более широкое тело, а ростом достигали среднему
человеку примерно до плеча. Кроме четырехпалых рук (оба
крайних пальца каждой кисти — большие) они активно
пользовались ловкими, цепкими хвостами. Круглая голова имела
клюв, вроде как у попугая, две слуховые полости (без ушных
раковин), один большой золотистый глаз посреди лба, а на
висках — два меньших, слабее развитых, предназначенных для
периферийного и бинокулярного зрения. Одежда туземцев
ограничивалась чаще всего украшенным сложной символикой
спорраном[31]; темная, цвета красного дерева, шерсть и внешние
железы, использовавшиеся для «разговоров», оставались
неприкрытыми. Значительная роль, играемая в сулейманитских
языках невокальными составляющими, была не последней
причиной неудач в достижении взаимопонимания с туземцами.
Талассократ встретил Долмеди в сверкающей голубым
льдом комнате для аудиенций и обратился к нему посредством
одного только голоса. Наушники переводили верхние частоты в
область спектра, доступную для человеческого слуха, однако
визг этот и смутное бормотание неизменно смазывали
внушительное впечатление, производимое увитой цветами
короной и резным посохом. Карлики, горбуны и калеки,
рассевшиеся на коврах и покрытых шкурами скамейках, также не
добавляли зрелищу величественности. Никто из людей не знал,
почему домашние слуги набираются исключительно из таких вот
Богом обиженных; сулейманиты пытались что-то объяснить, но
смысл их ответов неизменно оставался непонятным.
— Удачи, мудрости и могущества тебе, о Фактор, —
обитатели этого мира не пользовались именами и явно не
понимали смысла идентификационной символики, не
построенной на запахах.
— Да пребудут они с тобой, о Талассократ. — Установленный
на спине скафандра вокалайзер преобразовывал
«человеческий» вариант местного языка в звуки, недоступные
голосовому аппарату Долмеди.
— К нам прибыл Предводитель караванщиков, — сообщил
монарх, после чего Долмеди обменялся столь же церемонными
приветствиями с горцем. Высокий и стройный для сулейманита,
тот был вооружен каменным томагавком и купленной у людей
специально сконструированной для местных условий винтовкой.
Варварство караванщика выдавали только украшения из ярких
самоцветов и браслеты. За все про все, эти горные кочевники
были вполне приличными ребятами. Заключив договор, они
следовали его условиям с буквальностью, немыслимой для рода
человеческого.
— В чем состоит неприятность, из-за которой меня позвали,
Предводитель? Может быть, ваш караван, следовавший к
Побережью, ограбили бандиты? Пошли на их подавление отряд,
я охотно предоставлю экипировку.
Непривычный к общению с людьми, вождь перешел на
полный сулейманитский язык — в своем, к тому же, горском
варианте — и понять его стало совершенно невозможно. Вперед
вышел, неуклюже переставляя коротенькие ноги, один из
карликов. Долмеди узнал его: в этом уродливом тельце обитал
блестящий разум, жадно впитывавший все сообщаемые ему
сведения о Вселенной и, в свою очередь, нередко помогавший
людям советами и информацией.
— Позвольте мне с ним поговорить, о Фактор и
Талассократ, — предложил он.
— Если ты того хочешь, Советник, — согласился король.
— Буду крайне обязан тебе, Переводчик, — сказал Долмеди,
в меру своих способностей изобразив пританцовывающий жест
благодарности.
Любезности любезностями, но Фактора никак не оставляли
тревожные мысли; он поймал себя на том, что невольно затаил
дыхание, ожидая окончания беседы Переводчика с
караванщиком. Ну не может быть, чтобы новости и вправду
оказались катастрофическими!

[djjaz63]

Долмеди вспоминал основные факты, словно надеясь найти
в них незамеченный прежде путь к спасению. Имея малый
наклон к плоскости, эклиптики, Сулейман не знал времен года.
Голубец предпочитал холодный, сухой климат Нагорья и рос там
круглый год. Первобытные туземцы, охотники и собиратели,
кочевали с места на место, а по пути собирали урожай. Раз в
несколько месяцев (земных) каждая такая группа встречалась с
одним из более развитых скотоводческих племен и обменивала
сушеные листья голубца и фрукты на какие-либо товары. Затем
караван проделывал долгий путь в город, где люди
расплачивались за связки листьев земными товарами. В месяц
доставлялось примерно две партии, а четыре раза в земной год
цинтианский корабль забирал все содержимое склада фактории
и оставлял взамен безмерно более ценный груз писем, пленок,
газет, книг и новостей со звезд, так редко проглядывавших на
этом хмуром небе.
Не то чтобы самая эффективная из возможных систем, но
самая дешевая, если прикинуть, во сколько обошлась бы — с
учетом первоначальных капиталовложений и цивилизованной
заработной платы — закладка плантаций. А расходы нужно было
держать по возможности низкими, иначе фактория быстро
превратится из малодоходной в убыточную и, как таковая, будет
прикрыта.
Если разобраться, здешняя фактория была весьма типичной
в своем роде: для ученых — место, где можно провести
интереснейшие исследования, хороший шанс завоевать себе
имя в научном мире; для Фактора — довольно легкая работа,
первая ступенька длинной лестницы, на верху которой успешного
восходителя ожидало крупное, престижное, великолепно
оплачиваемое место в администрации.
Именно что была типичной. До последнего времени.
Переводчик повернулся к Долмеди.
— Предводитель сообщил следующее, — пропищал он. —
Последнее время в Нагорье появились… нет, этого, пожалуй, не
скажешь одними словами. Во всяком случае, мне ясно, что это —
машины, передвигающиеся с места на место и собирающие
голубец.
— Что?! — Долмеди не сразу сообразил, что закричал по-
английски, в ушах его гулко, бешено застучало.
— Дикари испугались и бежали из тех мест, — продолжал
Переводчик. — А машины забрали все, приготовленное ими к
следующей встрече с кочевниками. Предводитель каравана, с
которым я разговаривал, рассердился, собрал кочевников, и они
поехали, чтобы посмотреть на эти машины и как-нибудь выразить
свое возмущение. Еще издали они увидели корабль, похожий на
тот, который прилетает сюда; рядом строилось какое-то
сооружение. Наблюдавшие за строительством были… низкие, у
них много ног и клешни… и длинные носы. Собирающая машина
подъехала и выстрелила над головами кочевников молнией.
Тогда они поняли, что надо убегать, пока вместо
предупредительного выстрела не последовал настоящий,
смертельный. Пользуясь одними словами, я не могу передать
больше.
Долмеди тупо уставился в окружавшую его со всех сторон
твердую синеву.
— Бабуриты. — Во рту у него пересохло, ноги сделались
какие-то чужие, желудок болезненно сжался. — Ну конечно же,
они. Только почему они так поступают?
Кусты, трава, листья нечастых деревьев — все было
окрашено в различные оттенки черного цвета. Кое-где картину
оживляли красные, коричневые или синие цветы, иногда —
бурная аммиачная река, стекающая с холма. Вдали
ослепительно сверкала цепь ледяных гор. Двенадцатичасовой
сулейманский день подходил к концу, и лучи Османа
пробивались сквозь разрыв мутно-красной облачной пелены
почти горизонтально. На другом краю неба черной, исписанной
огненными буквами молний стеной вздымалась грозовая туча,
плотный воздух планеты превращал раскаты грома в звенящую
барабанную дробь. Долмеди почти не обращал внимания на тучу
— резкие шквалы, бросавшие машину из стороны в сторону,
воздушные ямы, в которые она поминутно проваливалась, — все
это не позволяло отвлекаться от пилотирования. Автоматическая
машина — слишком большая роскошь для этой скупо
оплачивающей все твои усилия планеты.
— Вон там! — воскликнул Предводитель; вместе с
Переводчиком он занимал задний, снабженный наблюдательным
куполом отсек, в котором сегодня остались местные атмосфера и
температура. Из уважения к его суевериям — или как уж назовут
это ксенологи — видеоблок интеркома был выключен.
— Да. — Переводчик говорил совершенно спокойно. —
Теперь и я увидел. Немного направо от курса, Фактор — в этой
долине, рядом с озером — видите?
— Одну секунду. — Долмеди заклинил управление высотой.
Теперь начнется такая тряска, что только бы зубы не вылетели,
но вот разбиться машина не разобьется, гравитационное поле не
позволит. Натянув привязные ремни, он подался вперед и
отрегулировал экран сканнера. Человеческая раса не видит в тех
длинах волн, которые лучше всего проникают сквозь здешнюю
атмосферу, а расстояние было порядочным — как оно почти
всегда и случается на таких больших планетах.
Прибор преобразовал световые частоты, усилил
изображение, увеличил его и вывел на экран. Рядом с бушующим
аммиачным озером над кустами возвышался корабль, по всей
видимости — транспортник Холберт-Х, именно эту модель чаще
всего покупали водорододышащие. Несомненно, корабль имел
определенные модификации, приспосабливавшие его к условиям
планеты-покупательницы, но Долмеди их не заметил, зато он
заметил орудийную башню и пару пусковых труб ракетных
снарядов.
Неподалеку из готовых стальных и железобетонных панелей
собиралось здание. Строительные роботы работали, судя по
всему, быстро, без перекуров, так что кубическое сооружение
было готово уже более чем наполовину. Словно голубые
миниатюрные новые звезды, мелькали вспышки плазменных
горелок; Долмеди не различал ни роботов, ни их хозяев, но не
рисковал подлетать ближе.
Видишь? — спросил он у изображения Питера Торсона и
передал картину, выдаваемую сканнером на базу.
Массивная голова инженера утвердительно кивнула; на
заднем плане различались и четверо остальных членов земной
колонии. Судя по лицам, все они были не менее озабочены, чем
Долмеди, а Ивонна, пожалуй, даже больше.
— Да. И тут ничего не сделаешь, — сказал Торсон. — Их
стволы калибром побольше наших. Видишь, к тому же эти
выемки в углах ихнего сарая? Зуб даю, там будут стоять
пучковые излучатели. Добавь к этому мощный стационарный
генератор силового поля, обеспечивающий пассивную оборону, и
в сумме получится орешек, который нам не по зубам.
— Но центральная контора…
— Ну да. Возможно, они решат возмутиться этим
вторжением и пошлют сюда боевой корабль, а то и все три.
Только что-то я в такое не верю. Овчинка ведь не стоит выделки.
Кроме того, сделай они так — и сразу начнутся вопли; не
забывай, что у ТТЛ нет никакой законной монополии на эту
планету. — Инженер пожал плечами. — Думаю, Старый Ник[32]
попросту прикроет Сулейман. Возможно, он договорится как-
нибудь с бабуритами, чтобы поменьше потерять, ну а потом, при
первом же удобном случае, хорошенько их нагреет. — Торсона,
всю жизнь свою проработавшего в коммерции, давно не
удивляли мелкие временные неудачи, равно как и окружавшие
его чудеса и загадки.
— Нам нельзя уезжать! — тихо вскрикнула Ивонна, не
обладавшая таким безразличием, — Мы же только начинаем
понимать…
— Попробуем хотя бы поговорить с этими ублюдками, —
ненавидяще бросил Долмеди. — Сейчас я их вызову. Вы пока не
расходитесь, будьте наготове. — Последнее, что он увидел,
переключая рацию на сканирование универсального диапазона,
были испуганные глаза девушки.
— Тебе известно, Фактор, кто такие эти чужаки и что они
задумали? — спросил из заднего отсека Переводчик.
— Я не сомневаюсь, что они с Бабура, — рассеянно ответил
Долмеди. — Это такой мир — наиболее просвещенные из
обитателей Побережья успели немного познакомиться с
астрономией — вроде вашего. Побольше и потеплее, и воздух у
них плотнее. Тамошние уроженцы не могут долго выдержать
атмосферу Сулеймана, разве что в скафандрах. Именно туда и
направляется по большей части ваш голубец. А теперь они,
похоже, решили добраться до источника сами.
— Но почему, Фактор?
Скорее всего ради прибыли, Переводчик. Прибыли,
рассчитываемой по их нечеловеческой бухгалтерии. Ведь
бабуритам пришлось пойти ради этого фармацевтического
сырья на огромные капиталовложения. Но у них там не
капитализм, а строй, не похожий ни на что, известное
человеческой истории, так, во всяком случае, говорят. И тогда
они могут считать, что делают капиталовложения… в
империю? Если мы уйдем отсюда, они смогут расширить свой
плацдарм и…
Экран ожил.
Вертикально поднятый торс появившегося на нем существа
был бы человеку примерно до пояса, остальное тело — нечто
вроде гусеницы на восьми коротеньких толстых лапках —
стелилось сзади. По гладкой, блестящей коже тянулся ряд
жаберных крышек, защищавших трахеи, для условий плотной
водородной атмосферы — достаточно эффективный
дыхательный аппарат. Две руки заканчивались клешнями, вроде
рачьих, с запястий свисали короткие крепкие щупальца,
игравшие роль пальцев. Впереди голова сужалась к огромному
рыхло-губчатому рылу. Бабурит не имеет рта. Он — вообще-то
скорее «оно», ведь особи периодически меняют свой пол, но
проще и привычнее говорить «он» — измельчает пищу
клешнями, потом засовывает ее в пищеварительную сумку, а по
растворении — высасывает этим самым рылом. Смотрит это
существо четырьмя крохотными глазками, а разговаривает при
помощи мембран, расположенных по обе стороны черепа; слух и
обоняние обеспечиваются трахеями. Большую часть шкуры,
раскрашенной яркими — оранжевыми, синими, белыми и
черными — полосами, прикрывало нечто вроде полупрозрачного
балахона.
На Земле такая тварь была бы чушью, бредом,
биологической нелепицей, однако в условиях собственного
своего корабля — при мощной гравитации, в густом холодном
воздухе, в полумраке, заполненном какими-то смутными, ни
секунды не стоящими на месте тенями, бабурит выглядел
величественно, он прямо лучился властью и достоинством.
— Мы ожидали вас. — Вокалайзер превратил серию звонких,
бренчащих звуков в довольно пристойную латынь Лиги. — Не
подходите ближе.
Долмеди облизнул пересохшие губы.
— Зд-д-равствуйте. Я возглавляю факторию. Он чувствовал
себя позорно молодым, несмышленым и беспомощным.
Бабурит молчал.
— Нам сообщили, что вы… — в полном отчаянии продолжил
Долмеди, — …ну, что вы захватываете места сбора голубца. Я не
мог поверить, что это так.
— Вы правы, это не так, — согласился бесстрастный
механический голос. — В настоящее время туземцы могут
пользоваться этими территориями точно так же, как и прежде.
Правда, им не удастся собрать здесь ощутимое количество
голубца — наши роботы очень эффективны. Посмотрите?
На экране вспыхнуло изображение приземистого
цилиндрического механизма. Снабженный простейшим
гравитационным приводом, робот плавал в нескольких
сантиметрах от грунта. Восемь его рук оканчивались сенсорами,
зажимами — для обрывания листьев — и садовыми секаторами
— для подравнивания веточек; на спине виднелась большая
корзина. А поверх корзины были смонтированы мазерный
приемопередатчик и — турель с бластером.
— Работает на аккумуляторах, — сообщил невидимый
теперь бабурит. — Перезарядка будет осуществляться от
монтируемой нами термоядерной установки, раз в тридцать —
тридцать пять часов, если только не появится добавочная
потребность в энергии… например для самозащиты. Парящие на
большой высоте релейные центры обеспечивают роботам
постоянную связь как друг с другом, так и с главным
компьютером, который сейчас стоит на корабле, а потом будет
перенесен в блокгауз. Компьютер управляет всеми роботами
одновременно, что заметно уменьшает стоимость каждого из них.
Вы скоро поймете, — добавил он без малейшей тени
сарказма, — что подобную систему связи не так-то легко

[djjaz63]

нарушить помехами. Компьютер будет снабжен ракетами,
пушками и защитным полем. И ответит ударом на любую попытку
помешать его деятельности.
На экране снова появилось изображение бабурита.
— Но это же будет… — У Долмеди кружилась голова. — …
это будет… это акт агрессии, это война!
— Ничего подобного. Это будет акт самообороны,
находящийся в полном согласии с законами Торгово-технической
Лиги. Можете поверить, мы начали действовать только после
тщательного изучения ситуации, и не только материального, ее
аспекта, но и социального; наша планета даже стала
ассоциированным членом Лиги. В убытке будет одна только ваша
компания, что вряд ли сильно огорчит ее конкурентов. Они уже
заверили наших представителей, что сумеют собрать на Совете
достаточное для предотвращения санкций количество голосов.
Да и убытки компании будут крайне незначительны. А вам лично
я порекомендовал бы подыскать себе другое место работы.
«У-гу, — промелькнуло в голове Долмеди, — потеряв
планету, я, пожалуй, найду себе другую работу… ну, например,
чистить нужники».
— А как же туземцы? — спросил он вслух. — Они-то уже
попали в неприятное положение.
— После очистки территории здесь будут заложены
плантации голубца, — все так же бесстрастно ответил
бабурит. — Я уверен, что там найдется работа для переселенных
дикарей, если они окажутся достаточно послушными. Не
подлежит сомнению, что здесь имеются и другие пригодные к
эксплуатации природные ресурсы, не заинтересовавшие вас,
кислорододышащих. В конечном итоге мы сможем даже вывести
породу собственного населения, способную жить в условиях
Сулеймана, колонизовать эту планету. И все это абсолютно не
затронет Лигу. Мы разобрались, как работает на практике
соглашение ее членов о запрете на империализм. Когда нет
никаких других заинтересованных сторон, договор с местным
правительством считается вполне достаточным, а ведь совсем
нетрудно установить на планете дружественное и готовое помочь
тебе правительство. Именно так и будет в случае Сулеймана —
ликвидированная фактория, и прежде-то работавшая на грани
убытков, а к тому же расположенная на самом краю сферы
деятельности Лиги, никого там у вас не обеспокоит.
— Но принцип…
— Верно. И мы не пойдем на риск войны или хотя бы
бойкота нашей планеты и исключения ее из Лиги. Но обратите
внимание, никто же не выгоняет вас отсюда. Просто вам попался
более сильный конкурент, более сильный потому, что он живет
гораздо ближе к этой планете, лучше приспособлен к жизни в ее
условиях и, главное, гораздо больше, чем вы, заинтересован в
успехе. У нас не меньше прав организовывать здесь
предприятие, чем у вас.
— Что значит «мы»? — потерянно спросил Дол меди. — Кто
такие «вы»? Чем вы являетесь, частной компанией или…
— Номинально — частной компанией, — объяснил бабу-
рит, — хотя, подобно многим другим ассоциированным членам
Лиги, мы не особенно скрываем, что это всего лишь pro forma[33].
Если разобраться, терминология, которой вынуждено
пользоваться наше общество при контактах с
техносодружеством, почти неприменима для описания его
внутренней структуры. Учитывая различия — социологические,
психологические и биологические, — имеющиеся между нами и
вами, наше желание сохранить свободу от вашей цивилизации
не представляет для нее ни малейшей угрозы и поэтому не
вызовет никакой враждебной реакции. В то же время без
использования современной технологии мы никогда не вырвемся
на просторы космоса.
Чтобы максимально ускорить индустриализацию, нам
необходимо — хотя бы сперва — покупать в технических мирах
оборудование, а для этого нужна валюта этих миров. Может
показаться, что мы тратим на операцию с голубцом
неоправданно большие средства и усилия, однако в конечном
итоге это сэкономит нам инопланетную валюту на более важные
цели.
Сообщая вам все это, мы не хотим оставить никаких
сомнений как в нашей безвредности для Лиги как целого, так и в
решительности наших намерений. Надеюсь, вы записали нашу
беседу, это может уберечь вашего нанимателя от напрасной
траты усилий на Сулейман. Постарайтесь верно описать ему
ситуацию.
Экран померк. Несколько минут Долмеди пытался
возобновить связь, но не добился успеха.
Через тридцать местных, то есть пятнадцать земных, дней
было организовано совещание. Население базы собралось
вокруг стола в до слез прокуренной комнате; Талассократ и
Переводчик присутствовали в виде изображений — таких
реальных, что от стереоэкрана, казалось, веяло холодом их
ледяного зала.
— Подведу итог, — устало сказал Долмеди, проведя
ладонью по волосам. Шерсть Переводчика задвигалась, он начал
издавать негромкие свистящие звуки. — Пару часов назад,
вернувшись из последнего полета на место, я изучил записанное
Ивонной сообщение туземных разведчиков; данные прекрасно
совпадают.
Как все, наверное, помнят, мы надеялись, что после отлета
бабуритского корабля компьютер не сможет нам противостоять.
— А почему они улетели? — поинтересовался Санчжуро
Накамура.
— Очень просто, — вмешался Торсон. — Возможно,
бабуриты управляют своей экономикой совершенно не так, как
мы — нашей, но это еще не освобождает их от действия
экономических законов. Планета вроде Бабура — а в
действительности даже одна-единственная, хотя и самая
сильная ее держава, или как уж там это у них называется —
весьма ограниченна в своих возможностях. У них есть, конечно,
преимущество близости к Сулейману, но зато мы имеем
преимущество гораздо большей производительности и
эффективности.
В настоящий момент им не по карману постройка и
содержание постоянной базы с живым персоналом, на манер
нашей. Здешние условия и для них не очень благоприятны, к
тому же бабуриты не имеют даже того малого комплекса знаний
и навыков, который есть у нас. Поэтому они решили
ограничиться на первый случай автоматической станцией и
только присылать время от времени корабль для проверки,
ремонта и вывоза урожая.
— Кроме того, — заметила Элис Берген, — кочевники дали
нам присягу на верность. Они не будут иметь дел ни с кем
другим, не говоря уже о том, что бабуриты и не смогли бы их
толком использовать. Мы обосновались в единственном
подходящем для этого месте, среди сулейманитов, с культурой
достаточно высокой, чтобы из них получились эффективные
помощники. Бабуритам приходится действовать прямо там, где
растет голубец, но кочевники возмущены прекращением
караванной торговли и, без всякого сомнения, стали бы нападать
на живых работников.
— Не стоило и объяснять, — не очень искренне
ухмыльнулся Накамура. — Мой вопрос, уверяю вас, был чисто
риторическим. Я просто хотел подчеркнуть, что противники не
оставили бы все на попечение компьютера, не будь они
полностью уверены, что система будет функционировать
совершенно надежно, в частности — и близко нас к себе не
подпустит. Становится понятным, почему планировщики их
модернизации так увлеклись роботикой, скорее всего они
задумали целый ряд таких вот подлых штук.
— Ты сумел выяснить, сколько у них там роботов? —
поинтересовалась Изабель де Фонеска.
— По оценкам — около сотни, — повернулся к ней Долме-
ди, — хотя точно мы и не подсчитали. Понимаешь, они двигаются
очень быстро и на огромном пространстве — по всей
территории, где голубец растет достаточно густо, чтобы стоило
его собирать. Кроме того, все они совершенно одинаковые,
различить их может разве что управляющий центр.
— Серьезный, наверное, компьютер, если управляет
столькими механизмами одновременно, да еще в постоянно
меняющихся условиях, — заметила Элис, не очень
разбиравшаяся в кибернетике.
— Ничего такого особенного, — энергично встряхнула
белокурыми локонами Ивонна. — Мы снимали процесс его
установки. Самый обычный многоканальный прибор, только
приспособленный к работе в здешних условиях. Самоосознание
минимальное — большего просто не требуется, да и было бы
неэкономно поручать такую простую задачу очень сложной
машине.
— Нельзя ли тогда его перехитрить? — спросила Элис.
— А чем, ты думаешь, занимались я и мои местные
помощники все последнее время? — слегка поморщился
Долмеди. — Местность там открытая, парящие в небе релейные
центры замечают тебя издалека, и компьютер сразу же высылает
роботов. Причём много их и не нужно. Как только приближаешься
к блокгаузу, следуют предупредительные выстрелы, на туземцев
это нагоняет полный ужас. Они теперь и близко туда не подходят,
более того, дикари начинают покидать территорию, в результате
чего появляется проблема — что делать с целой ордой голодных
беженцев? И я ничуть их не виню, низкотемпературный организм
поджаривается гораздо скорее, чем твой или мой. Один раз я
полез напролом и схлопотал не предупредительный, а самый
настоящий заряд; пришлось спешно бежать, пока скафандр не
продырявился.
— А может, устроить воздушную атаку? — предложила
Изабель.
— На трех-то таратайках, вооружившись ручными
бластерами? — презрительно фыркнул Торсон. — И не забывай,
что роботы тоже летают. А у центра есть и силовое поле, и
ракеты, и пучковые пушки; тут и военному кораблю забот бы
хватило.
— Кроме того, — вмешался Талассократ, — я предупрежден,
что в случае серьезного нападения на обсуждаемое нами место
этот город будет уничтожен с воздуха. На такой риск нельзя идти.
Уж скорее я прикажу вам удалиться и попробую прийти к какому-
нибудь соглашению с вашими врагами.
«И ведь нам придется подчиниться, — подумал
Долмеди. — Для этого ему достаточно попросту запретить
туземцам работать на нас.
Да и этого даже не потребуется». Он вспомнил
сегодняшнее заявление Предводителя кочевников.
— Мы выполняем свои обязательства по договору, — сказал
тот, — а вы свои нет. — Все только что вернулись из последней
разведывательной вылазки, сулейманиты — на своих животных,
а Дол меди — на гравискуттере. — Твои предшественники
поклялись, что защитят нас от любых пришельцев с неба. Если
ты не можешь прогнать этих захватчиков — как можем мы верить
тебе дальше?
Долмеди попросил дать ему еще немного времени и получил
в конце концов неохотное согласие — все-таки караванщики
ценили торговлю с людьми. Но если долго тянуть с решением
этой проблемы, вряд ли удастся потом восстановить
отлаженную систему.
— Мы не станем подвергать вас опасности, — заверил он
Талассократа.
— А насколько реальна эта угроза? — спросил Накамура. —
Вряд ли Лига оставит без внимания массовое убийство ни в чем
не повинных туземцев.
— Да, — кивнул Торсон, — но это совсем еще не значит, нто
Лига пойдет на что-нибудь большее, чем выражение протеза.
Особенно когда бабуриты начнут доказывать, что это мы
вынудили их на такой шаг. Они делают ставку на безразличие
Лиги и, как я сильно подозреваю, ничуть в этом не ошибаются.
— Верна или неверна бабуритская оценка психополитики, —
сказала Элис, — в любом случае она определяет их собственные
действия. А какова эта оценка? Известно ли нам хоть что-нибудь
об их образе мыслей?
— Значительно больше, чем тебе кажется, — заговорила
Ивонна. — Иначе и быть не может, ведь мы контактируем с ними
на протяжении многих поколений, а кто же будет заключать
торговые соглашения без предварительного скрупулезного
исследования партнера? Последнее время вы очень мало меня
видите — именно потому, что я зарылась в материалы по
бабуритам. Прямо здесь, у нас, имеется уйма самой
разнообразной о них информации.
Долмеди напряженно выпрямился, в ушах отдавались
учащенные удары пульса. Эта незначительная, захолустная
фактория имела обширную и разнообразную ксенологическую

[djjaz63]

библиотеку, и удивительного здесь мало — микропленки стоят
гроши, а никогда заранее неизвестно, что может случиться и кто
из инопланетян может подвернуться под руку, так что принято
снабжать базу полным набором справочного материала по всему
сектору.
— Ну и что там? — хрипло спросил он.
— Боюсь, — криво улыбнулась Ивонна, — что ничего такого
уж экстраординарного. Самые рутинные сведения — три или
четыре главных языка, обзоры истории и основных современных
культур, анализ технического уровня, разнообразная статистика
по производству и народонаселению — это если не считать
планетологии, биологии, психопрофилирования и тому
подобного. Я изо всех сил старалась найти какое-нибудь слабое
место, но — увы. Да, конечно же, я могу показать, что эта
операция крайне обременительна для их ресурсов и будет
оставлена, если не начнет окупаться в самое ближайшее время,
но то же самое относится и к нам.
— Если бы мы сумели соорудить какую-нибудь такую
штуку… — Торсон задумчиво затянулся своей трубкой и
выпустил большой клуб дыма. — Ведь у нас здесь вполне
приличная мастерская. Вот этим я последнее время и
занимаюсь.
— А что ты там такое придумал? — без всякого энтузиазма в
голосе поинтересовался Долмеди — скучный тон инженера не
предвещал ничего особо интересного.
— Ну, сперва я подумал о роботе, который охотился бы на
этих ихних сборщиков. И я могу построить такого робота, лучше
защищенного и сильнее вооруженного, но, — рука Торсона упала
на стол, ладонью вверх, — только одного. А у компьютера их
сотня, и сам он на много порядков хитрее, чем любой мозг,
который я состряпаю из запасных деталей. Кроме того, как уже
сказал Талассократ, в качестве возмездия по нашему космопорту
могут шарахнуть ракетой, а такой риск совершенно недопустим,
ведь тогда и от города почти ничего не останется.
Затем я подумал насчет помех связи и о том, нельзя ли как-
нибудь вывести из строя сам компьютер, но тут уж нет никакой
надежды. Он ведь и близко нас к себе не подпустит.
— Так что, — обреченно вздохнул инженер, — давайте
признаем, что нас хорошо вздрючили, и начнем думать, как бы
свести потери к минимуму.
Талассократ сохранял невозмутимость, как и подобает
монарху, но главный глаз Переводчика подернулся пленкой,
крошечное тело словно стало еще меньше.
— Мы надеялись, — воскликнул он, — что не мы, но хотя бы
наши потомки… научатся у вас, будут странствовать среди
бессчетных миров… так неужели вместо этого будет
нескончаемое правление чужаков?
Долмеди с Ивонной переглянулись, их руки встретились. Он
знал, что и ее мучает та же самая мысль. «Мы, работники Лиги,
не вправе притворяться, что вся наша деятельность —
чистый альтруизм. Но ведь мы же и не чудовища. Какой-нибудь
ко всему безразличный бухгалтер, сидящий на Земле, прикажет
нам уезжать. Но сможем ли мы сами, мы, которые долго
пробыли среди этого народа, кому этот народ доверял,
сможем ли мы бросить их и жить дальше, словно ничего не
случилось?»
И тут в его мозгу всплыла древняя, очень древняя легенда.
На минуту или две он перестал замечать вялый,
вымученный разговор, продолжавшийся за столом; первой
заметила его пустой, невидящий взгляд Ивонна.
— Эмиль, — негромко спросила она, — тебе плохо?
С громким, торжествующим воплем Долмеди вскочил на
ноги.
— Что такое? — испуганно отшатнулся Накамура.
Фактор взял себя в руки; он дрожал от возбуждения, по его
телу волнами пробегал нервный холодок, но голос звучал
спокойно, уверенно:
— У меня есть идея.
Поверх раздувавшейся на ветру одежды Переводчик нес
неприметную, миниатюрную телекамеру, соединенную с рацией.
Долмеди посадил свою машину за одним из ближайших холмов,
Машина Торсона, игравшая роль релейной станции, парила чуть
Поодаль; и они, и оставшиеся на базе Ивонна, Элис, Изабель и
Накамура, и Талассократ в своем ледяном дворце не сводили
глаз с экранов, на которых прыгал, раскачивался из стороны в
сторону вид местности. Сотрясаемые порывами ветра, мотались
и с треском хлестали одна о другую ветки кустарника, их
длинные черные листья рваными вымпелами вились в
завывающих струях воздуха; между кустов сгорбились валуны и
ледяные глыбы; грохотавший где-то справа аммиачный водопад
застилал поле зрения искрящейся пеленой брызг. Корпуса
аэрокаров содрогались от медленного, густого ветра, мощное
притяжение планеты вжимало наблюдателей в сиденья.
— Я продолжаю считать, — сказал со второго экрана
Торсон, — что нужно было дождаться помощи. Они же там такую
систему сляпали — не подступишься.
— А я продолжаю утверждать, — возразил Долмеди, ;— что
твоя профессия заставляет тебя излишне суетиться. И как бы
там ни было, туземцы вряд ли согласятся долго ждать.
«К тому же, если мы прищучим бабуритов одними
подручными средствами, это украсит мой послужной список.
Лучше бы я не думал о таком, но что есть, то есть, нет
смысла врать самому себе.
И решение принимает Фактор, то есть я.
Как это все-таки одиноко взваливать на себя огромную
ответственность. Жаль, что здесь нет Ивонны».
— Тихо, — приказал он. — Сейчас что-то будет.
Переводчик перевалил через невысокую гряду и теперь
спускался на гравискуттере вдоль противоположного склона.
Помощи ему не требовалось — после нескольких дней обучения
он управлялся с машиной довольно лихо, несмотря даже на
сковывающую движения одежду. Здесь уже начиналась
охраняемая роботами территория, и один из них косо пошел
вниз, наперехват. На охристом фоне облаков огненно сверкнул
кривой металлический бок.
Долмеди напряженно пригнулся. Он был в скафандре, если
туземец попадет в беду, останется только опустить визор шлема,
открыть кокпит и броситься на помощь. Его рука скользнула к
громоздкой тяжести лежащего на коленях бластера; от мысли,
что помощь может оказаться запоздалой, во рту появился
кислый, тошнотворный привкус.
Робот завис в воздухе, ствол его оружия угрожающе следил
за Переводчиком, но тот продолжал ровно, уверенно скользить
вперед. За несколько секунд до столкновения из рации раздался
голос:
— Отойди в сторону. Мы вводим изменение программы.
Слова прозвучали на основном языке Бабура.
Ивонна составила фразы, казавшиеся подходящими, и
провела многие часы с вокалайзером, воспроизводя и записывая
их снова и снова, пока результат не показался
удовлетворительным. Маскировку создавали инженер Торсон,
ксенологи Накамура и Элис Берген, да еще обладавшая кроме
специальности биолога определенными художественными
способностями Изабель де Фонеска, сам Долмеди и несколько
туземных советников — недавние участники наблюдения за
пришельцами. Бабуриты носят одежду, поэтому особой
сложности не потребовалось — выбритый и кольцами
покрашенный торс, роль гусеницеподобного тела исполняло
примитивное устройство, управляемое скрытым под балахоном
хвостом и переставлявшее шесть своих механических ног в такт
с живыми ногами Переводчика, эластичная маска управлялась
пьезоэлектрическими датчиками, наклеенными на мышцы лица,
накладные клешни и щупальца скрывали кисти рук, а накладные
ступни — ступни настоящие.
Ни человеку, ни обычному сулейманиту такой маскарадный
костюм не подошел бы — слишком уж они рослые. Вся надежда
возлагалась на то, что бабуриты не догадались принять во
внимание карликов. Маскировка была более чем
приблизительной, опять же в надежде, что компьютер не
запрограммирован на особо тщательный контроль; кроме того,
способный, прошедший много репетиций актер, разыгрывающий
свою роль в соответствии с меняющейся обстановкой, создает
общее впечатление, за которым незаметна ошибочность мелких
деталей.
И главное. Естественно ожидать, что компьютер в
соответствии со своей программой должен подпускать к себе
бабуритов — для обслуживания, ремонта и вывоза запасаемого
здесь же голубца.
Но все равно Долмеди судорожно, до боли, сжимал зубы.
Робот исчез из поля зрения, снова появились черные кусты,
они летели навстречу, убегали под нижний край экрана.
Долмеди выключил звук на втором аппарате. Хотя
восторженные крики сотрудников, наполнившие машину, никак не
могли помешать Ивонне, сидевшей сейчас в отдельной комнате
и связывавшейся с Переводчиком посредством прикрепленного к
ключице, работающего на костной звукопроводности микрофона,
крики эти казались весьма преждевременными.
Мелькали километр за километром, и наконец в поле зрения
появился блокгауз — темный куб, ощетинившийся сенсорами и
антеннами, окруженный ракетными колодцами, с угрожающими
силуэтами огневых точек по углам. Защитное поле не
включилось.
— Откройся, — произнесла Ивонна через рацию
Переводчика, — и не закрывайся до дальнейших указаний. — И
великолепно справляющийся с основными своими
обязанностями, но до идиотизма глупый во всем остальном
компьютер послушно распахнул массивные ворота.
Дальнейшая работа также досталась Ивонне. Она осмотрела
внутренности блокгауза, припомнила все известное ей
относительно бабуритской автоматики и начала руководить
Переводчиком. Как она говорила впоследствии, единственной
трудностью оказался царивший в помещении полумрак —
конструкторы использовали стандартные схемные решения и
общеизвестные программные языки. Но для Фактора эти
шестьдесят минут тянулись бесконечно долго; он обливался
потом, сыпал проклятиями, до боли в пальцах вцеплялся в
подлокотники пилотского сиденья — и смотрел на загадочные
блоки, громоздившиеся среди гладких, слепых стен, под
синеватым — и резким и тусклым одновременно — светом.
Когда Переводчик появился в воротах, а затем эти ворота
сомкнулись за его спиной, Долмеди обессиленно повис на
привязных ремнях.
Но зато потом… короче говоря, на этот раз сотрудники
фактории, и прежде известные умением отмечать праздники,
превзошли сами себя.
— Да, — сказал Долмеди. — Но…
— Вот запряжешь, тогда и нокай, — прервал его ван Рийн. —
От факта никуда не денешься: по твоему указанию этот весьма
недешевый компьютер велел своим роботам отдохнуть. А почему
им было не поработать нам на пользу?
— Это подорвало бы отношения с туземцами, сэр.
Технологическая безработица вряд ли приведет дикарей в
восторг, так что научным исследованиям придет конец, а чем
тогда вы заманите на эту факторию работников?
— Какие еще нужны работники, если работать будут роботы?
— Нужно будет постоянно держать там нескольких человек,
иначе бабуриты могут вернуться — им же совсем недалеко — и,
к примеру, организовать, вооружить и направить против нас
справедливо возмущенных сулейманитов. К тому же машины
изнашиваются, и замена их стоит денег. А живые местные
работники самовоспроизводятся задаром.
— Ну, тут ты все вроде правильно сообразил, — проворчал
ван Рийн. — Но только зачем ты велел компьютеру и его роботам
атаковать любую машину, пытающуюся приблизиться, и любое
существо, хоть с хвостом, хоть без хвоста, требующее, чтобы его
впустили? А вдруг ситуация изменится — ведь теперь и наши
люди тоже не смогут с ним ничего поделать.
— Ничего с ними и не нужно делать, — отрезал Долмеди. —
Зачем что-то менять в существующей организации? Она хорошо
проверена, постоянно дает хоть небольшую, но прибыль. И пока
мы сохраняем такое положение вещей, бабуритам не
подступиться. Но если мы оставим для себя доступ к
компьютеру, придется держать вокруг него дорогую охрану, иначе
эти гусеницы полосатые попробуют сыграть с нами ту же шутку,
что и мы с ними. А при существующем положении вещей
компьютер и его роботы делают полностью невозможной любую
модернизацию сбора голубца. Попросту говоря, система

[djjaz63]

защищает нашу монополию, защищает бесплатно и будет делать
это еще многие и многие годы.
Сэр, — с горечью сказал он, начиная подниматься, —
экономические рассуждения, связанные с этой историей, кажутся
мне до предела элементарными. Вполне возможно, у вас есть
какие-либо тонкие соображения, но в таком случае…
— Эй, ты! — заорал ван Рийн. — Садись на место. Глотни-
ка, мальчонка, еще из своего стакана и послушай теперь меня.
Может, я и вправду старый и толстый, но язык мой и легкие пока
что в полном порядке. И еще два органа работают у меня
прилично, один, который ни с какого боку тебя не касается, а
другой — мозг, и этот самый мой мозг хочет, чтобы я выжал из
тебя всю информацию и переварил ее.
К своему полному изумлению, Долмеди подчинился.
— Нужно смотреть глубже узкой специализации, —
продолжил ван Рийн. — Бывают люди, до идиотизма
великолепно выполняющие одну-единственную работу. Такой
прет всегда напролом, интересуясь лишь своим делом, и начхать
ему на все возможные последствия в других областях. А в
результате организация, которой он служит, получает одни
неприятности. Ты задумывался, скажем, как отнесется к этой
истории Бабур?
— Естественно. Госпожа Вайланкур… — когда же я снова
буду с ней? — а в особенности доктор Берген и доктор Накамура
проделали тщательный анализ всего доступного нам материала.
По результатам этого анализа мы ввели в компьютер
дополнительное указание: делать приближающимся механизмам
предупреждение и только потом, при неподчинении, открывать
огонь. Мой последующий разговор с капитаном корабля, или кто
уж это такой был, подтвердил наши предположения.
(Подрагивающее рыло, тусклый блеск четырех крошечных
глаз, но голос, пропущенный через машины, совершенно
бесстрастен.
— В соответствии с изобретенными вашей цивилизацией
правилами вы не дали нам повода для начала войны, а Лига
никогда не проходит мимо неспровоцированного, как ей кажется,
нападения. Поэтому мы воздерживаемся от бомбардировки.)
— Несомненно, — сказал Дол меди, — бабуриты были в
ярости. Но что им было делать? Они реалисты и либо придумают
какую-нибудь совершенно новую шутку, либо оставят Сулейман в
покое и попробуют где-нибудь в другом месте.
— Они так и продолжают покупать голубец?
— Да.
— Стоит, пожалуй, поднять цену, чтобы неповадно было
играть с нами в такие игры.
— Можно и так, только тогда они скорее всего решат, что
лучше уж заняться синтезом этой отравы. Наш анализ не
рекомендует такого решения.
На этот раз Долмеди действительно встал.
— Сэр. — Голос его дрожал от ярости. — Может, я и
деревенщина и получил образование в занюханном
провинциальном колледже, но все-таки я не врожденный идиот,
про которых говорят: «дурак, и не лечится». И к достоинству
своему я отношусь вполне серьезно. На Сулеймане я принял
лучшее решение, какое мог. Вы просто взяли и сняли меня с
работы, не сделав даже и попытки указать на какие-нибудь
допущенные просчеты, а сегодня устроили длинное и занудное
обсуждение вопросов, понятных любому, вышедшему из
пеленок. Давайте не будем тратить времени зря. До свидания.
— Хо-хо! — прогрохотал ван Рийн, тоже поднимаясь на
ноги. — У него еще и характерец! Нравится, мне это нравится.
Ничего не понимающий Долмеди разинул рот.
— Так послушай, мальчонка. — Торговец хлопнул его по
плечу, чуть не сбив с ног. — Я совсем не собирался тыкать тебя
носом ни во что, кроме самых приятных вещей. Мне нужно было
выяснить, действительно ли ты способен мыслить оригинально
или нарвался на это — действительно, прелестное — решение
случайно. И дело тут в следующем: возможно, и вправду любой
человек, расставшийся с пеленками, понимает то, что
понимаешь ты, но только почему же тогда, скажи на милость,
девяносто девять запятая девяносто девять процента любой
разумной расы никак не может вылезти из пеленок, во всяком
случае, что касается мозгов? И почему у них у всех слюни изо
рта капают? Вот я и выяснил, что ты принадлежишь к той самой
одной сотой процента, и ты мне нужен. Хо-хо, ты мне очень
нужен!
Он сунул Долмеди в руку наполненный джином кубок и
чокнулся своей пивной кружкой.
— Выпьем!
Долмеди сделал осторожный глоток.
— Ты приехал из провинциального, малоосвоенного мира и
потому малость наивен. — Торговец начал расхаживать по
комнате. — Но это не страшно, это пройдет, вроде как
юношеские прыщи. Понимаешь, когда мои подручные из штаб-
квартиры узнали, как здорово ты вывернулся на Сулеймане, они
послали стандартную депешу. Им и в голову не шло, что алтаец
вроде тебя не поймет, что это — нормальный курс действий. —
Он взмахнул волосатой рукой, расплескав часть пива на пол. —
Ну вот, например, как я уже говорил, нужно было выяснить, а
вдруг это — просто удача? В таком случае мы повысили бы тебя,
сделали управляющим в каком-нибудь месте получше и забыли
бы, что есть там какой-то Долмеди. А вот нетипично
сообразительного и крепкого парня мы совсем не хотим гноить в
управляющих, таких мало, и они — большая ценность. Это бы
вроде как делать бумажную лодочку из гравюры Хокусая.
Плохо слушающейся рукой Долмеди поднес кубок ко рту.
— А что же тогда? — спросил он запинаясь.
— Подрядчик! Официально ты сохранишь должность
Фактора, чтобы не плодить завистников, но теперь это будет, как
говорят, совсем другой коленкор. Слушай, — ван Рийн подобрал
с края пепельницы недокуренную сигару, затянулся и начал
красноречиво ею — а также зажатой в другой руке кружкой —
жестикулировать. Его шаги бухали по полу, как удары молота. —
Сулейман считался тихим, спокойным местечком, и вот ты
рассказал мне, как мало мы о нем знали и как туда считай что
сам черт зашел в гости. Ну а как бы ты отнесся к новым, по-
настоящему заковыристым местам — к местам, где
действительно можно сделать состояние? Ну как?
Там нечего делать управляющему, во всяком случае — пока
дело не поставлено на ноги. Хороший управляющий — очень
важная фигура, и нам они нужны в большом количестве. Но
такой годится для рутинной работы, его главная цель —
обеспечить, чтобы все катилось ровно и гладко. А человек,
работающий в диких, необжитых местах, должен быть
новатором, он должен любить риск или — если это не он, а она
— новые, неортодоксальные подходы. Там нужен некто,
способный подойти к новой задаче с новой стороны — тебе это
понятно?
Но таких — ты уж мне поверь — очень мало. Они получают
большие деньги — столько, сколько способны сами для себя
заработать. Конечно же, я хочу, чтобы они и мне приносили
доход. Поэтому я не кладу Факторам этой разновидности
определенного жалованья и не соблазняю их возможностью
продвижения по служебной лестнице. Нет, я просто беру с такого
бойцового петушка десятилетнюю присягу на верность, а затем
отпускаю его на все четыре стороны с начальным капиталом и
обещанием постоянной поддержки, пусть делает что хочет, на
комиссионных в девяносто процентов.
Жаль, никто не заметил тебя до поступления в бизнес-
школу; теперн посидишь немного в школе подрядчиков — есть у
меня такая, запрятанная так хорошо, что никому и не догадаться.
Не бойся, скучно не будет — там, как я слышал, закатывают
отличные оргии, но больше всего тебе должны понравиться
занятия, если ты, конечно, не боишься работать и работать, пока
мозги из ноздрей не полезут. Ну а потом ты станешь богатым,
если выживешь, а если даже и нет — успеешь получить массу
удовольствия. Хоккей?
Долмеди вспомнил Ивонну, но затем подумал: а кой,
собственно, черт, если не подвернется ничего лучшего, через
несколько лет я сам буду нанимать персонал — какой захочу и
на каких захочу условиях.
— Хоккей! — воскликнул он и одним глотком прикончил
содержимое кубка.
Перевод с английского А. Пчелинцева