Невидимое Солнце (рассказ)

[djjaz63]

Подробнее...

  Невидимое Солнце
(рассказ)
Некоторые замечания по поводу относительности.
До начала космических полетов часто предсказывалось,
что другие планеты будут интересны человеку лишь в чисто
интеллектуальном плане. Ведь биохимическая эволюция даже
на сходных с Землей мирах должна быть совершенно отлична
от земной, поскольку лишь случай определяет, по какому из
множества возможных путей она пойдет; в результате
человек не сможет жить на других планетах без специального
снаряжения. Что же касается разумных существ, то разве не
самонадеянно предполагать, что они окажутся столь близки
нам по психологии и культуре, чтобы мы смогли найти с ними
точки соприкосновения? Результаты первых экспедиций за
пределы Солнечной системы вроде бы утвердили ученых в
этом антиантропоморфизме.
Теперь же общественное мнение шарахнулось в
противоположную крайность. Мы осознали, что в Галактике
множество планет, которые, несмотря на весьма
экзотические детали, не менее гостеприимны для человека,
чем родная Земля. Все мы встречались с инопланетянами, и
как бы сильно они ни отличались от людей, мы убеждались,
что говорят и думают они как привычные нам персонажи:
Воин, Философ, Купец, Старый Космический Бродяга, — нам
знакомы сотни их воплощений. Мы с ними работаем, ссоримся,
ведем исследования, развлекаемся так же, как и со своими
соплеменниками. Так не заложено ли что-то фундаментальное
в земном типе биологии и технической цивилизации?
Нет. Как всегда, истина лежит где-то посередине. На
подавляющем большинстве планет человек жить не может.
Именно поэтому мы обычно минуем их, и они не оставляют
особого отпечатка в нашем сознании. Из числа тех, на
которых есть кислород и вода, более половины бесполезны или
смертоносны для человека по тем или иным причинам. И все-
таки эволюция — не случайный процесс. Ее направленность
задается естественным отбором, действующим в рамках
физических условий. Кроме того, Галактика столь огромна,
что варианты, возникшие по воле случая, повторяются в
миллионах миров, и в результате Новая Земля — вовсе не
редкость.
Сходно обстоит дело и с психологией разумных существ.
Безусловно, большинство из них обладает основными
инстинктами, более или менее отличающимися от
человеческих. С теми расами, мотивация которых радикально
отличается от нашей, мы контактируем мало. Естественно,
среди круга нашего постоянного общения преобладают
существа с близкими нам склонностями. И опять же, поскольку
планет — миллиарды, мы можем не сомневаться, что нам
удастся найти миллионы похожих на нас видов.
Конечно, не стоит обольщаться поверхностным
сходством. Нечеловек всегда остается нечеловеком. Мы
способны заметить только те грани его личности, которые в
состоянии понять. Поэтому инопланетянин зачастую
производит на нас впечатление ограниченного, даже
комичного персонажа. Но не забывайте — и мы выглядим в его
глазах такими же. На свое счастье, обычно человек и не
подозревает, на скольких планетах он является
традиционным героем непристойных шуток.
При всем при том представители каждой из рас — не
говоря уже о культурах, — различаются между собой не
меньше, чем Homo sapiens. Поэтому степень сходства между
жителями разных планет сильно варьирует. Зачастую
человеку проще общаться с негуманоидами, чем с некоторыми
из своих соотечественников. «Конечно, — скажет изыскатель
с Кецалькоатля о своем напарнике, — он смахивает на гибрид
капусты с подъемным краном, конечно, он рыгает
сероводородом и спит в грязной луже, а его представление о
развлечениях сводится к тому, чтобы шесть часов подряд
обсуждать которость зачемности. Но я могу доверять ему —
Господи, да я бы даже оставил его наедине со своей женой!»
Ной Аркрайт.
«Введение в софонтологию»

[djjaz63]

1
Захватчики расположили свои корабли на стандартных
патрульных орбитах. И не предприняли ничего для маскировки.
Такая самоуверенность заставила Дэвида Фолкейна поежиться.
По мере того как космолет приближался к Ванессе, его
приборы стали регистрировать корабль за кораблем. Один
прошел так близко, что не требовалось особого увеличения,
чтобы увидеть детали. Едва уловимые особенности контура
огромного, класса «Нова», корабля свидетельствовали, что он
построен нечеловеческими руками. Его пушки пронзали черноту
космоса, уставясь на россыпи созвездий; солнечный свет играл
на его боках; он был прекрасен, надменен и устрашающ.
Совсем не страшно, сказал себе Фолкейн, и тут же
усомнился, искренен ли он сам с собой.
Раздался сигнал вызова на общегалактической частоте.
Дэвид нажал на кнопку приема. Судя по показаниям
компенсатора Доплера, они с военным кораблем стремительно
сближались. На экране появилось изображение: вряд ли это был
ванессианин, но существо, судя по всему, принадлежало к тому
же виду. Из приемника донеслось неясное бормотание.
— Извинить, не понимай, — промямлил Фолкейн, но на
всякий случай затормозил. Агрессоры были обидчивы, а тот па-
рень^сидел за штурвалом такого монстра, которому по зубам
целый континент, а кораблик Фолкейна сойдет за зубочистку. —
Прошу прощения, я не владею вашими многочисленными
языками.
Краок издал звук, напоминающий гудок. Похоже, он, она или
икс не знал англика. Что ж, попробуем язык Торгово-технической
Лиги…
— Вы говорите на латыни?
Существо потянулось за транслятором. Без него люди и
краоки с трудом воспринимали звуки речи друг друга.
— Sprechen Sie Deutsch?[20] — спросил офицер, настраивая
прибор.
— Э-э? — у Фолкейна отвисла челюсть.
— Ichhaben die deutscheSprache ein weniggelehrt, — гордость
за свои лингвистические достижения преобладала у краока над
грамматикой. — Bei der grosse Kapitan[21].
Фолкейн сжал ручки пилотского кресла, пытаясь собраться с
мыслями, и изумленно уставился на экран.
Несмотря на враждебность, существо выглядело не так уж
неприятно. Около двух метров в высоту, оно напоминало
стройного тираннозавра, если, конечно, возможно представить
себе тираннозавра, покрытого коричневым мехом, с огромным
ребристым, наполовину сложенным, но тем не менее
мерцающим и переливающимся гребнем на спине. Его руки были
весьма сходны с человеческими, за исключением того, что
каждый из четырех пальцев имел по дополнительному суставу.
Круглая голова, уши с кисточками, квадратная морда, глаза
меньше человеческих.
Вся его одежда состояла из повязки на руке,
символизирующей высокое положение, кошеля на поясе и
портупеи. Фолкейн порылся в памяти и определил
принадлежность офицера к одному из трех краоканских полов:
так называемый трансмиттер; оплодотворяется самцом и, в свою
очередь, оплодотворяет самку. «Я должен был догадаться, —
подумал Дэвид, — хотя в библиотеке Гарстанга данные о них и
представлены весьма скупо. Самцы, миниатюрные и кроткие,
занимаются выращиванием потомства. Самки — наиболее
творческие натуры, они принимают большинство решений. А
трансмиттеры отличаются воинственностью.
И в данный момент один из них взял меня на прицел».
Фолкейн почувствовал себя очень одиноким. Пульсация
двигателя, бормотание приборов корабля, чуть уловимый запах
кондиционированного воздуха и запах его собственного пота, вес,
создаваемый внутренним полем тяготения, — единственные
ощущения жизни, которые окружали его, словно яичная
скорлупа. А за ее пределами лежала пустота. Многие парсеки
разделяли его и могучую Лигу, и сейчас перед ним был корабль
пришельцев, объявивших себя ее врагами.
— Antworten Sie![22] [23] — потребовал краок.
Почти наугад выбрав казавшиеся подходящими слова из тех
полузабытых крох идиша, который он время от времени слышал
от Мартина Шустера в период своего ученичества, Фолкейн
произнес как можно медленнее и отчетливее:
— Ikh… veyss… nit keyn… Deitch. Get me… ah mentsch… zeit
azay gif'[22]. — Собеседник не двигался. — Черт возьми, с вами
же есть люди, — не выдержал Фолкейн. — Я даже знаю, как
одного из них зовут. Ута Хорн. Понятно? Ута Хорн.
Краок переключил Дэвида на своего собрата, сидящего на
корточках у основания электронного аппарата. Из интеркома
послышался нечеловеческий пересвист. Новый собеседник
повернулся к Фолкейну.
— Я немного знаю латынь, — заявил он. Несмотря на
вокалайзер, его акцент был настолько густым, что, будь он
вареньем, его можно было бы намазывать на коржик. —
Определите себя.
Фолкейн вытер губы.
— Я — представитель Торгово-технической Лиги на
Гарстанге. С почтовой капсулой я получил известие о вашем… э-
э… появлении. Там было сказано, что мне разрешено прибыть
сюда.
— Так. — Снова свист. — Действительно, одному кораблю,
невооруженному, мы позволили совершить посадку на Элан-
Тррл. Вы создаете неприятности, мы убиваем.
— О, конечно, я не буду, — пообещал Фолкейн. «Пока мне не
представится подходящая возможность». — Иду на посадку.
Вас интересует мой маршрут?
Краока он интересовал. Бортовой компьютер послал
необходимые данные на военный корабль. Намеченный путь был
одобрен. Сверкнули, рассекая космос, лучи мазеров; они
оповещали другие корабли о необходимости следить за
космолетом Фол-кейна.
— Вы идти, — разрешил офицер.
— Но этот Ута Хорн…
— Командор Хорн встретиться с вами, когда счесть нужным.
Вперед.
Экран погас, и Фолкейн начал спуск. Внутренние
компенсаторы поля вступили в борьбу с притяжением планеты.
Дэвид обнаружил, что невольно затаил дыхание, сделал
глубокий вдох и вгляделся в открывшуюся перед ним картину. До
сих пор, пока он спешил к звезде Фурмана, над окружающим
пространством господствовала бета Центавра, немигающая,
ослепительно яркая на расстоянии двух световых лет. Теперь
заметным стал диск солнца Ванессы. Это был, конечно, не
супергигант типа В, но все же достаточно впечатляющая белая
звезда класса F7 с мерцающей короной, вскипающей
протуберанцами. Если вдруг откажут защитные экраны, ее
излучение легко пройдет через корпус корабля и уничтожит
человека.
Он сглотнул. «Итак, мне предложена проба на роль
пронырливого авантюриста. Что ж, вот я на месте и полон
энергии».
Фолкейн потянулся; мышечное усилие сняло часть его
внутреннего напряжения. Тут он понял, что голоден, и
направился на корму, чтобы сделать себе сандвич. Поев и
раскурив трубку, он почувствовал, как спокойствие постепенно
возвращается к нему: в конце концов, ему только-только
исполнилось двадцать лет, и оптимизм юности пришел к нему на
выручку.
Он был одним из самых молодых людей, когда-либо
получавших звание агента Лиги. Этим он был в значительной
мере обязан своей находчивости во время неприятностей на
Айвенго. Чтобы поставить сходный рекорд в получении
сертификата мастера, необходимо совершить еще один-два
таких же подвига. Неудивительно, что он завопил от радости,
получив послание Бельягора.
Правда, как теперь выяснилось, ему противостоит нечто
более грозное, чем он предполагал. Но он же все-таки сын
барона из Великого Герцогства Гермесского. Так стоит ли падать
духом, а?
В худшем случае, даже если ему ничего другого не удастся
сделать и он только сообщит в соответствующий сектор
Управления о том, что здесь происходит, его заметят наверху.
Может быть, сам старый Ник ван Рийн услышит о Дэвиде
Фолкейне, таланты которого пропадают втуне на этом крошечном
посту на Гарстанге.
Он немного попрактиковался в дерзкой улыбке. Получилось
лучше, чем год назад. Его профиль оставался неисправимо
курносым, но лицо утратило округлость, так его огорчавшую
раньше. Теперь он, высокий, белокурый и стройный, сказал себе
Фолкейн, прекрасно разбирается в одежде и вине. И в женщинах,
добавил он, мгновенно расплывшись в самодовольной улыбке.
Ах, если бы он не был единственным человеком в этом
захолустье! Ну, может быть, этот загадочный Хорн прихватил с
собой несколько женщин про запас…
Ванесса росла на экранах; красноватый шар, расцвеченный
зеленым и голубым, поблескивал небольшими морями.
Интересно, подумал Фолкейн, как называют ее местные жители?
Будучи колонистами, цивилизация которых, в отличие от
большинства, не деградировала за время длительного перерыва
в космических путешествиях их расы, краоки с Ванессы,
безусловно, обладали собственным языком. Почему же Фурман
не занес, как это обычно делается в подобных случаях, в каталог
местное название открытой им планеты?
Вполне возможно, потому, что человеческие голосовые
связки не могут должным образом извернуться для его
произнесения. А может, ему просто захотелось окрестить планету
Ванессой. Боже, какие сногсшибательные возможности
открываются перед первопроходцем! Какая девчонка устоит, если
в ее честь назван целый мир?
В поле видимости появился еще один патрульный корабль, и
Фолкейн вернулся к реальности.
2
В давно миновавшие дни расцвета своей экспансии краоки
никогда не основывали городов. Концепция столь маленькой
единицы, обладающей собственной индивидуальностью и
состоящей из еще более мелких субъединиц, существующих
относительно изолированно, была чужда им. Тем не менее они
давали имена своим связанным друг с другом поселениям,
построенным в разных местах. Священная книга Фолкейна
«Руководство для пилота по сектору бета Центавра»
сообщила ему, что Элан-Тррл (как бы ни писать и ни произносить
это название) расположен в средних северных широтах и
отмечен радиомаяком Лиги.
В переполненной информацией микрофильмированной
книге о планете говорилось мало. Из факторов, представлявших
серьезную опасность, были упомянуты только озон и

[djjaz63]

ультрафиолет. Фолкейн облачился в комбинезон с капюшоном и
надел фильтрующую маску и защитные очки. Крошечный
космопорт несся ему навстречу. Он приземлился и вышел из
корабля.
Мгновение он стоял, пытаясь сориентироваться и
привыкнуть к незнакомому окружению. Небо над головой было
безоблачным, очень бледного голубого цвета; солнце сияло
настолько ослепительно, что он не мог взглянуть в его сторону.
Краски при таком жутком освещении казались вылинявшими. За
космопортом к озеру, от которого брали начало ирригационные
каналы, разветвлявшиеся по сельскохозяйственным угодьям,
сплошь покрытым голубовато-зеленым кустарником, сбегали
холмы. По берегам каналов росли искривленные деревья с
перистыми листьями; моторные лодки, скользя по воде, высоко
задирали носы. Сельскохозяйственная техника, разбросанная по
полям, и редкие гравилеты, пролетающие вдали, должно быть,
были привезены сюда торговцами Лиги. На горизонте вставала
тускло-коричневая горная цепь.
При силе тяжести, на одну пятую превышающей привычную
ему земную, Фолкейн чувствовал себя неповоротливым. Вокруг
завывал ветер, обдавая его волнами раскаленного воздуха. Но
Фолкейн не ощущал особого дискомфорта от жары.
По другую сторону от порта виднелись луковицеобразные
башни Элан-Тррла. Тысячелетия выветривания лишили четкости
очертания слагавших их камней. Фолкейн не заметил
практически никакого транспорта и предположил, что движение,
возможно, происходит под землей. С нежностью взглянул он на
фасад комплекса зданий Лиги; ее постройки из стекла и пластика
напоминали по форме милый сердцу обычный дом; контуры их
подрагивали в струящемся от жара воздухе.
В порту неподалеку от его собственного стояли еще два
корабля. Приземистый «Холберт», вероятно, принадлежал
Бельягору. Хозяевами второго, со стремительными обводами и
вооруженного, скопированного с земного крейсера, должно быть,
являлись захватчики. Его охраняли несколько краоков. При
появлении Фолкейна они не сдвинулись с места — по-видимому,
были предупреждены о его появлении. Караульные
безмолвствовали. Все время, пока он шел к зданию Лиги, Дэвид
чувствовал спиной тяжесть их взглядов. Одинокий скрип его
башмаков гулко отдавался на ветру.
Двери представительства Лиги распахнулись перед ним. В
вестибюле было не менее жарко и сухо, чем снаружи, да и свет
был столь же резким. Конечно, Лига направила сюда своим
представителем кого-нибудь со звезды класса F. Фолкейн
начинал в большей степени ценить прохладный зеленый
Гарстанг. Но почему этот Бельягор не вышел встретить его?
— Прямо через холл и направо, — произнес по-латыни
рокочущий бас из интеркома.
Фолкейн направился в главную контору. Бельягор сидел за
столом, дымя сигарой. Над ним висела эмблема Торгово-
технической Лиги: старинный космический корабль-каравелла на
фоне взрыва сверхновой с девизом «Вынесет любой груз».
Компьютеры, диктофоны и прочее оборудование — все было
знакомо Фолкейну, в отличие от хозяина кабинета. Фолкейн
никогда прежде не сталкивался с обитателями Джалиля.
— Итак, прибыл, — произнес Бельягор. — Что-то ты не
спешил.
Фолкейн остановился и уставился на него. Представитель
Лиги несколько напоминал гуманоида. Иначе говоря, его
приземистое тело обладало двумя ногами, двумя руками и не
могло похвастаться хвостом. В то же время ростом он был не
больше метра, на ногах было по три толстых пальца, а
трехпалые руки напоминали манипуляторы; из-под юбки —
единственной его одежды — виднелись серая чешуя и желтое
брюхо. Его нос был похож на рыло тапира, уши — на крылья
летучей мыши. На макушке у него рос пучок рыжих волосков; над
глазами торчали два толстых хемосенсорных усика. Сами глаза
были такие же маленькие, как у краоков: существа, которые
видят ультрафиолет и не воспринимают красную часть спектра,
не нуждаются в больших глазах.
Словно для сравнения, рядом со столом, опираясь на
собственный хвост, сидел краок-икс, — нет, на сей раз это была
она. Бельягор ткнул в ее сторону сигарой.
— Это Квуиллипап, старший офицер связи. А ты… Как там
твое дурацкое имя?
— Дэвид Фолкейн.
Новичок в разговоре с мастером не может позволить себе
особо показывать зубы.
— Ну, садись. Пиво? Вы, земляне, быстро теряете воду.
А Бельягор не так уж плох, решил Фолкейн.
— Спасибо, сэр, — ответил он, опускаясь в кресло.
Джалилянин отдал приказание по интеркому.
— Были какие-нибудь осложнения по дороге сюда?
— Нет.
— Я так и думал. Ты не вызвал у них сильного беспокойства.
Да и капитан Хорн хотел, чтобы ты прилетел, а он, похоже,
занимает у них во Флоте высокую должность. — Бельягор пожал
плечами. — Не могу сказать, что рад тебя видеть. Молокосос!
Если бы поблизости оказался кто-нибудь поопытнее, может, нам
и удалось бы что-нибудь сделать.
Фолкейн проглотил остатки своей гордости.
— Я сожалею, сэр. Но Лига действует в данном районе всего
несколько декад, — я не уверен, что вы принимаете это во
внимание. В вашем послании говорилось только, что в систему
Фурмана вторглись краоки и потребовали от Торгово-технической
Лиги полностью освободить от своего присутствия окрестности
беты Центавра.
— Ну что же, кто-то должен доставить предупреждение в
Управление, — пробурчал Бельягор, — а я занят. Я собираюсь
оставаться здесь и вставлять им палки в колеса, может, мне даже
удастся заставить их изменить решение. А пост на Гар-станге не
много потеряет от твоего отсутствия. — Некоторое время он
молча курил. — Впрочем, я хотел бы, чтобы до своего отбытия ты
занялся кое-какими элементарными наблюдениями. Поэтому я и
послал за помощью на Гарстанг, а не на Рокслатл. Снарфен,
возможно, выполнил бы эту миссию в десять раз лучше — он
ведь мастер, — но ты — человек, а люди занимают высокое
положение среди анторанитов, как, например, Хорн, который
сказал, что хочет побеседовать с тобой, когда я упомянул о твоем
происхождении. Таким образом, может быть, ты сможешь
выяснить, что же происходит. Я всегда говорил: чтобы понять
представителей этой нелепой расы, используйте их же.
Фолкейн с мрачной целеустремленностью спросил:
— Антораниты… сэр?
— Захватчики называют свою базу Анторан. Никаких
сведений, помимо названия, они не сообщают.
Фолкейн бросил быстрый взгляд на Квуиллипап.
— Нет ли у вас каких-либо идей — откуда они могли
появиться?
— Нет, — ответила та через вокалайзер, — это не может
быть один из известных колонизированных Расой миров. Но
записи неполны.
— Я не понимаю, как…
— Я объясню. За столетия до того, как ваш или мастера
Бельягора виды достигли первобытного уровня, великие предки
краоков…
— Да, я знаю о них.
— Не перебивай старшего по званию, щенок, — прогремел
Бельягор, — кроме того, я сомневаюсь в твоих исторических
познаниях. Тебе не вредно будет послушать это еще раз,
независимо от того, одолел ли ты пару-другую книг. — Он
презрительно шмыгнул носом. — Ты связан с Галактической
Компанией специй и спиртных напитков, не так ли? Они не ведут
здесь дел. Ничего интересного для них. За всю историю
межзвездной торговли Ванесса не производила на продажу
ничего, кроме лекарств и флюоресцентов, непригодных для
вашего типа жизни. Что до меня, я здесь не только агент
«Дженерал моторе» Джалиля, я часто представляю и другие
компании с соседних планет. Я-то знаю ситуацию изнутри.
Продолжай, Квуиллипап.
— Теперь вы перебили меня, — угрюмо заметила
ванессианка.
— Когда я вступаю в разговор, я не перебиваю, а поясняю.
Продолжайте, я сказал. И покороче. Никаких этих ваших
проклятых песенных хроник, слышите?
— Величие Расы не может быть донесено без
Торжественных аллад.
— На фиг величие Расы! Дальше.
— Ну что ж, возможно, он все равно не смог бы оценить
блеск и великолепие краоков.
Фолкейн стиснул зубы. Где, о небо, обещанное пиво?
— Тысячи и тысячи лет назад, — начала Квуиллипап, —
Раса создала 1 космический флот и послала его на покорение
звезд. Долгой и трудной была борьба; эхо имен героев-
звездолетчиков гремело веками. К примеру, Ундн…
— Притормози, — приказал Бельягор начавшей впадать в
песенный экстаз Квуиллипап.
«Интересно, — подумал Фолкейн, — ее стремление к
самовосхвалению вызвано комплексом неполноценности?» Дело
в том, что краоки так и не сумели построить
гиперпространственный двигатель. Они путешествовали на
субсветовых скоростях — десятки столетий, от звезды к звезде.
Плюс к тому же интерес для них представляли только
сравнительно редкие яркие звезды класса F. Маленькие солнца,
типа Сол, — слишком тусклы и холодны, обладают чересчур
скудным ультрафиолетовым излучением, необходимым для их
высокоэнергетической биохимии. Более крупные звезды, вроде
беты Центавра, — вообще, все после F5 согласно основной
классификации, — не имеют планет. Краокам еще повезло — они
нашли четырнадцать новых, пригодных для использования
систем.
— Попробуйте представить достижения предков, —
настаивала Квуиллипап. — Они не только смогли преодолеть
немыслимую межзвездную бездну, они часто изменяли
атмосферу и экологию целых миров, приспосабливая их для
себя. Ни один другой вид не достиг такого мастерства в этом
искусстве.
«Да, действительно, — подумал Фолкейн. — У современных
космических первопроходцев нет причин становиться
планетарными инженерами. Если их не устраивает
обнаруженный мир, они просто улетают в поисках другого. А
субсветовой путешественник не может быть столь разборчив.
Надо признать, в краоканском прошлом действительно есть
что-то величественное. Вряд ли люди смогли бы так долго
претворять в жизнь столь обширную программу; для них в
большей степени характерна индивидуальная, нежели
коллективная гордость».
— Затем наступили Темные Времена, — продолжала
Квуиллипап, — но мы помнили. Как бы ни велики были трудности
и потери, но, взглянув на ночное небо, мы всегда могли указать
звезды, на которых живет наш род.
Судя по тому, что читал Фолкейн, приближение катастрофы
было медленным, но неизбежным. Освоенные краоками области
космоса оказались слишком велики для столь медленных
путешествий; путь к очередному белому солнцу стал
непозволительно дорогим удовольствием в плане времени, труда
и ресурсов. Экспансия завершилась.
Вскоре та же участь постигла торговлю между колониями.
Слишком дорого. Торгово-техническая Лига существует
благодаря гиперпространственному и гравитационному
двигателям, — только за счет того, что бесчисленное множество
товаров дешевле закупить в системе другой звезды, чем
производить на собственной планете. Хотя прибыль перестала
быть целью путешествий краоков, они не избежали воздействия
законов экономики.
Они не строили больше космических кораблей. Со временем
большинство поселенцев прекратили перемещения даже в
пределах планеты. Во многих мирах воцарились хаос и
варварство. Ванессе повезло больше: цивилизация устояла и
осталась неизменной, хотя и заплатила за это застоем в
развитии технологии на протяжении трехсот столетий. Затем
появился Фурман. Краоки получили весточку от потерянных
братьев и стали мечтать о воссоединении Расы.
На это требовались деньги. Космический корабль стоит
недешево, а Лига — не благотворительная организация. Пусть
ванессиане накопят соответствующие средства, и любая
судоверфь Галактики с радостью возьмется за их заказ. Но не
раньше.
Тут Фолкейн осознал, что Квуиллипап в своем монотонном
речитативе перешла к более важным вещам.

[djjaz63]

— Ни в хрониках, ни в устных сказаниях нет упоминаний о
мире, который мог бы соответствовать Анторану. Фонетический
анализ подслушанных разговоров, а также некоторые детали
наблюдаемых традиций пришельцев заставляют предполагать,
что их планета была колонизована пришельцами с Дзуа. Но Дзуа
— один из первых миров, где цивилизация была разрушена, и не
сохранилось никаких записей об отправившихся оттуда
экспедициях. Таким образом, Анторан, должно быть, пятнадцатая
колония, забытая на планете-прародительнице и никогда не
упоминавшаяся в сообщениях.
— Вы уверены, — осмелился перебить ее Фолкейн, — я
имею в виду, не могла ли одна из известных планет, населенных
краоками…
— Конечно, нет, — пророкотал Бельягор, — я побывал на них
на всех и знаю их возможности. Такой флот — я был в космосе,
видел корабли и знаю, что они могут сделать, — чтобы построить
такую флотилию, нужна промышленность, которую так запросто
не спрячешь.
— А захватчики… Что они говорят?
— Никаких зацепок, я же говорил. Они не так болтливы, как
ваша раса сплетников. У краоков сильно выражено чувство
принадлежности к клану, и они не выдадут тайны.
— Но они, по крайней мере, должны были объяснить
причины своих действий.
— Ах это. Да. Они избраны небом для воссоздания древнего
союза, на сей раз — в виде империи. Они хотят, чтобы Лига
убралась из этого района, поскольку она — сборище
чистокровных поработителей, эксплуататоров, взяточников и уж
не знаю какой еще мерзости.
Фолкейн украдкой взглянул на Квуиллипап. Он не смог
прочесть никакого выражения на ее лице, зато спинной гребень
был развернут (так краоки понижают температуру тела);
ванессианка била хвостом. Ванесса не оказала сопротивления
захватчикам. Вполне возможно, Квуиллипап не будет очень уж
убиваться, если ноги ее нынешнего начальства больше не будет
на планете.
— Что же, сэр, их можно понять, не так ли? — осторожно
заметил человек. — Это их дом, а не наш. Мы делали для
краоков только то, что приносило нам прибыль. Для
сотрудничества с нами им приходится изменять высокую
древнюю культуру…
— Твой идеализм поражает меня до мозга костей, не знаю
только, каких именно, — усмехнулся Бельягор. — Дело пахнет
потерей чудовищной суммы. Все наше имущество в районе беты
Центавра будет конфисковано, ты слышал? Кроме того, они
присвоят себе право на торговлю с более холодными звездами. А
я думаю, они не остановятся и на этом. Те люди, которые
действуют заодно с ними, — чего они хотят?
— Ну… да, — сдался Фолкейн. — Трудно отрицать, что люди
— один из самых хищных видов во Вселенной. В вашем
послании упоминался некий Ута Хорн. Звучит мило — э-э,
навевает воспоминания о бандитах и Диком Западе.
— Я уведомил его о твоем прибытии, — сказал Бельягор. —
Он хочет поговорить с чиновником Лиги, принадлежащим к его
собственной расе. Ты, вероятно, сойдешь за такового. Хочется
надеяться, тебе удастся что-нибудь у него выпытать.
Появился робот-слуга с бутылками.
— Пиво, — объявил Бельягор.
Машина откупорила две бутылки: Квуиллипап коротким
движением головы отказалась от своей. Все ее мускулы были
напряжены, хвост хлестал по когтистым лапам.
— Ad, fortunam tuam![24] — без особой искренности
провозгласил Бельягор и влил в себя пол-литра пива.
Фолкейн отвел маску ото рта и сделал то же самое со своей
порцией напитка. Но тут же выплюнул жидкость обратно, давясь
и кашляя; его чуть не стошнило.
— Хм? — изумленно воззрился на него Бельягор. — Что, во
имя девяти кругов ада… Ох! Я запамятовал, что ваше отродье не
усваивает джалилианских белков. — Он громко хлопнул себя по
бедру. — Ха-ха-ха!
3
Человеческие существа вездесущи; практически все посты
Лиги на планетах неземного типа имеют помещения,
приспособленные для подобных визитеров. Фолкейн опасался,
что его соотечественники из числа союзников анторанитов
займут соответствующие апартаменты, предоставив ему плевать
в потолок тесной каюты космолета. Но, как он узнал, они
предпочли остаться на своих кораблях. Возможно, они опасались
ловушек. Он мог выбрать для плевков потолок любого из
помещений.
Девятичасовой ванессианский день близился к закату, когда
раздался звонок видеофона. На экране появился человек в
зеленой форме. Его лицо с довольно грубыми чертами,
украшенное усами, было столь загорелым, что Фолкейн вначале
принял его за африканца.
— Вы — человек с другого поста Торгово-технической
Лиги? — холодно спросил он с гортанным акцентом.
— Да. Дэвид Фолкейн. А вы — командор Хорн?
— Нет. Капитан Бланк. Начальник службы безопасности.
Поскольку командор Хорн собирается встретиться с вами, я
должен принять меры предосторожности.
— Я не очень представляю себе, что мы будем обсуждать.
Бланк улыбнулся. Казалось, это было ему настолько
непривычно, что причинило боль мускулам лица.
— Ничего определенного, мастер Фолкейн. Мы хотели бы,
чтобы вы передали Лиге несколько посланий. Помимо того,
скажем так: обеим сторонам было бы полезно получить личные
представления друг о друге, не отягощенные неизбежно
присутствующими различиями между видами. Анторан будет
бороться, если возникнет необходимость, но предпочел бы не
делать этого. Командор Хорн желает показать вам, что мы не
монстры, а действия наши — благоразумны. Хотелось бы
надеяться, что вы, в свою очередь, сможете убедить в этом свое
начальство.
— Хм-м… Хорошо. Где и когда?
— Я думаю, лучше у вас. Надеюсь, вы не настолько глупы,
чтобы попытаться как-либо нарушить перемирие.
— Когда прямо у меня над головой висит военный Флот? Не
беспокойтесь! — заверил его Фолкейн. — Как насчет обеда? Я
исследовал здешние запасы продовольствия — они намного
превосходят то, что может иметься на любом космическом
корабле.
Бланк согласился, встреча была назначена через час, экран
погас. Фолкейн задал работу кухонным роботам. Неважно, что он
будет обедать с врагом, — он должен пообедать хорошо.
Конечно, космический ковбой вроде Хорна не отличит икру от
дроби, но Фолкейн приготовился смаковать за двоих.
Облачаясь в положенную золотую форму, Фолкейн привел в
порядок свои мысли. Похоже, людей среди захватчиков немного,
но они занимают важные посты. Несомненно, именно они
первоначально научили анторанитов строить военные корабли;
безусловно, они — опытные тактики и стратеги. Хорн пожелал
прийти к нему, чтобы на корабле собрат не увидел лишнего,
мелких деталей, незаметных для Бельягора, но которые могут
сказать слишком много человеческому глазу. Надо постараться
что-нибудь выведать…
Катер с флагмана находящейся на орбите флотилии
приземлился. В наступающих сумерках Фолкейн с трудом
различил одинокую человеческую фигуру, направляющуюся к
представительству Лиги в сопровождении четырех краоканских
солдат. Краоки заняли посты у дверей.
Еще минуту гость провел в шлюзе, ожидая, пока озон
превратится в кислород; наконец Фолкейн открыл входную дверь.
Анторанит как раз снимал фильтрующую маску. Фолкейн
споткнулся на ровном месте.
— Что?! — вскрикнул он.
Она была ненамного старше его. Форменная одежда
облегала фигуру, которая произвела бы на Фолкейна
впечатление, даже если бы ему не пришлось до этого несколько
месяцев хранить целомудрие. Иссиня-черные волосы мягко
падали на плечи, обрамляя огромные карие глаза, изящный
носик и самый очаровательный ротик, какой он когда-либо…
— Но… — промямлил он.
В ее устах такой же, как и у Бланка, акцент звучал подобно
музыке.
— Мастер Фолкейн? Я командор Хорн.
— У та Хорн?
— Да, все верно. Ютта Хорн с Ньюхейма. Вы удивлены?
Фолкейн кивнул с ошеломленным видом.
— Видите ли, население Ньюхейма невелико, и все, кто хоть
на что-то годен, участвуют в общем деле. Кроме того, именно
мой отец вновь открыл утерянную планету и затеял всю эту
кампанию. Краоки, при их особом отношении к предкам, чтут
меня за это; к тому же они привыкли видеть в женщинах лидеров.
Так что от меня двойная польза: можно быть уверенным, что мои
приказы будут исполнены в точности. Впрочем, вы должны были
уже сталкиваться с женщинами в космосе.
— Э-э, дело в том, что…
«Теперь понятно. Когда Бельягор диктовал свое письмо
мне, он использовал компьютер, запрограммированный на
грамматику англика. Вполне понятно, если учесть, как мало
людей знает немецкий. Бельягор, говоря о командоре,
использовал местоимение мужского рода. Либо он никогда не
встречался с ней лично, либо просто относится к людям с
таким презрением, что не снисходит до половых различий.
Что ж, он много теряет».
Фолкейн взял себя в руки, расплылся в самой широкой
улыбке, на какую был способен, и отвесил низкий поклон.
— Хотел бы я всеща так удивляться, — промурлыкал он. —
Прошу вас, командор. Садитесь. Что вы будете пить?
Она посмотрела на него с сомнением:
— Я не уверена, что мне стоит пить.
— Что вы, что вы. Обед без аперитива все равно что… хм…
день без солнца. — Он чуть было не сказал: постель без
девчонки, но вовремя остановился.
— Ах, я плохо знаю подобные тонкости.
— В таком случае у вас все впереди.
Фолкейн приказал ближайшему роботу-слуге принести
традиционные напитки. Сам он считал, что мартини на несколько
световых лет опережает любой другой вид алкоголя, но,
учитывая необразованность дамы в этом вопросе, лучше
предложить ей что-нибудь сладкое.
Девушка, чопорно выпрямившись, села в кресло. Фолкейн
заметил, что ее наручный коммуникатор включен: наверняка он
настроен на волну рации охраны у входа. Если только они
услышат что-нибудь подозрительное, они ворвутся внутрь.
Однако вряд ли они смогут уловить нюансы того разговора,
который Фолкейн лихорадочно обдумывал.
Он тоже сел. От предложенной сигареты девушка
отказалась.
— Должно быть, вам не представлялась возможность быть
испорченной цивилизацией, — рассмеялся Фолкейн.
— Нет, — невозмутимо согласилась она. — Я родилась и
выросла на Ньюхейме. Мои единственные путешествия за
пределы системы до сих пор ограничивались полетами к
неисследованным звездам; они носили учебный характер.
— Что такое Ньюхейм?
— Наша планета. Часть системы Анторана.
— Э? Вы хотите сказать, что Анторан — звезда?
Ютта Хорн прикусила губу.
— Я не знала, что у вас сложилось другое мнение.
Несмотря на ее близость, а может, наоборот, именно из-за
вызванного ею возбуждения ум Фолкейна лихорадочно
заработал.
— Ага, — усмехнулся он. — Это кое-что мне говорит. До
этого мы считали само собой разумеющимся, что антораниты
происходят с единственной планеты системы, а их союзники из
числа людей — просто искатели приключений. Жители Земли не
называют себя солярианами. Зато земляне и марсиане
совместно уже могут сказать о себе так. Таким образом, вокруг
Анторана вращается более чем одна населенная планета. Ваш
Ньюхейм; и сколько еще планет, населенных краоками?
— Неважно, — отрезала Ютта.
Фолкейн всплеснул руками:
— Простите, если я смутил вас. Вот наши коктейли. Давайте
выпьем за лучшее взаимопонимание между нами.

[djjaz63]

Девушка отхлебнула из своего бокала сначала
нерешительно, потом — с явным удовольствием.
— Вы настроены дружелюбнее, чем я ожидала, — заметила
она.
— Как я могу быть настроен иначе по отношению к вам, моя
леди?
Девушка покраснела, ее ресницы взволнованно затрепетали,
хотя она, безусловно, не кокетничала.
Фолкейн переменил тему: никогда не смущай свою мишень.
— Мы обсуждаем различия между нами, как и подобает
цивилизованным людям, пытаясь найти компромисс. Не так ли?
— Каковы ваши полномочия для подписания соглашений? —
Может, она и не имела дела с цивилизацией, но механизмы ее
работы девушку научили понимать.
— Никаких. Но мои впечатления — впечатления очевидца,
побывавшего на месте событий, могут иметь определенный вес.
— Вы выглядите слишком молодо для столь важной
миссии, — пробормотала она.
— Ну, знаете, я уже немного повидал жизнь, — скромно
сказал Фолкейн, — имел возможность попробовать и то, и это.
Давайте поговорим о вас..
Она восприняла местоимение «вы» как форму
множественного числа и принялась излагать явно заранее
заготовленный текст.
Действительно, вокруг Анторана вращалось несколько
планет, некогда колонизованных краоками с Дзуа. Поселенцы
поневоле отказались от межзвездных полетов, но тысячелетиями
поддерживали межпланетную торговлю, сохраняя технологию на
более высоком уровне, чем ванессианский.
Однажды, сорок с лишним лет назад, крейсер Лиги
преследовал корабль Роберта Хорна с Новой Германии. Пытаясь
сбить преследователей со следа, капитан применил старый,
хорошо известный космолетчикам маневр: попытался спрятаться
за ближайшей звездой. Корабль прошел так близко от Анторана,
что Хорн услышал радиосигналы. Позже он вернулся для
дополнительных исследований и обнаружил планеты.
— Да, он был вне закона, — с вызовом сказала девушка, —
он возглавил Восстание Землевладельцев и действовал так
успешно, что его противники не рискнули даровать ему
амнистию.
Фолкейн краем уха слышал об этих событиях. Какой-то
заговор среди аристократических семейств на Новой Германии —
потомков первых поселенцев, ради сохранения власти, которую
они теряли согласно новой конституции. Да и Лига оказалась
вовлеченной: республиканское правительство предложило
лучшие торговые концессии, нежели в свое время —
Землевладельцы. Неудивительно, что девушка изо всех сил
поливает Лигу грязью.
Он улыбнулся и вновь наполнил ее бокал.
— Мне близки ваши переживания. Знаете, я ведь с Гермеса.
Аристократическое правление всегда представлялось мне
наилучшей системой.
Ее глаза удивленно расширились.
— Так вы адель — благороднорожденный?
— Младший сын, — снова скромно потупился Фолкейн. Он
не стал уточнять, что был послан учиться на Землю как человек,
сбившийся с пути, достойного аристократа. — Продолжайте, ваш
рассказ так увлекателен.
— В состав системы Анторана входила планета, которую
краоки изменили на свой лад, но которая, по сути, оказалась
слишком удаленной, слишком темной и холодной, чтобы стоило
тратить на нее время. Людям она подошла лучше. Это и есть
мой мир, Ньюхейм.
Хм-м, подумал Фолкейн. В таком случае должна
существовать, как минимум, еще одна планета, расположенная
ближе к солнцу и более подходящая для краоков. Очень может
быть, что и не одна. Столь внушительный Флот, какой, по
утверждению Бельягора, тот видел, невозможно быстро
построить, не располагая значительным количеством рабочей
силы и ресурсов. Это, в свою очередь, предполагает наличие
крупной звезды с широкой биотермальной зоной. Но это же
невозможно! Представители Лиги посещали все звезды класса F
в данном секторе; то же относится и к светилам класса G; среди
них определенно нет такой системы, как…
— Мой отец тайно вернулся на Новую Германию, —
продолжала Ютта Хорн. — Там, да и в других местах, он начал
набор рекрутов. В обмен на их помощь он мог предложить им
целый новый мир — Ньюхейм.
«И конечно, в первую очередь они стали проповедовать
идею завоевания, — размышлял Фолкейн. — Нетрудно себе
представить, как краоки клюнули на разглагольствования о
возрожденном Фатерланде. А уж под действием постоянной
пропаганды против Лиги они поверили, что единственный
путь к воссоединению лежит через наше изгнание».
— Таким образом, инженеры с Новой Германии показали
анторанитам, как строить гиперпространственные корабли, —
продолжил за нее Фолкейн, — а инструктора с Новой Германии
обучали экипажи космолетов; секретные агенты с Новой
Германии разведывали, что происходит вне системы Анторана,
ну и ну, вы не теряли времени даром.
Она кивнула. Два выпитых бокала сделали ее речь немного
сбивчивой.
— Так оно и было. Все отошло на второй план перед
подготовкой к кампании. Отдохнуть мы еще успеем. О, какое
будущее нас ожидает!
— Но зачем ждать? — возразил Фолкейн. — Зачем бороться
с Лигой? Мы не возражаем ни против строительства краоками
космических кораблей за собственный счет, ни против каких-либо
социальных преобразований на Ньюхейме.
— После того как Лига самым возмутительным образом
раньше лезла в наши дела? — гневно воскликнула она.
— Да, согласен, мы вмешивались и будем вмешиваться,
когда затронуты наши интересы. Но все же, Ютта, — он впервые
назвал ее по имени, — Торгово-техническая Лига не государство,
даже не правительство. Она не более чем взаимовыгодное
объединение межзвездных торговцев, которые зачастую грызутся
между собой сильнее, чем с посторонними.
— Власть — одна из основ торговли, — парировала
девушка, демонстрируя достойное Клаузевица знание
стратегии. — Когда мы и наши союзники прочно установим свое
господство над этим районом, возможно, мы позволим вам снова
вернуться сюда, но действовать вы будете уже по нашим
правилам. В противном случае, если бы наши интересы
разошлись, вы слишком легко навязали бы нам свою волю.
— Лига не согласится на такое безропотно, — предостерег
ее Фолкейн.
— Думаю, Лиге лучше подчиниться, — отрезала Ютта
Хорн. — Мы уже находимся здесь, в этом регионе; мы
контролируем все внутренние торговые маршруты. Мы можем
нанести удар из космоса, где захотим. А кораблям Лиги придется
преодолевать многие парсеки. Они найдут свои базы
разрушенными. И они не будут знать, где находится наша родная
планета!
Фолкейн поспешно отступил. Совсем ни к чему давать Ютте
укрепиться в таком настроении.
— Конечно, вы обладаете огромным преимуществом. Лига
может собрать силы, на порядок превосходящие ваши, —
естественно, вы это понимаете, — но, вполне возможно, она
решит, что победа над вами обойдется слишком дорого и не
окупится возможным выигрышем от нее.
— Мой отец предсказал это перед смертью. Торговцев,
которые не интересуются ничем, кроме собственной выгоды,
легко припугнуть. Благороднорожденные — другое дело. Их цель
— идеал, а не экономическое преуспеяние.
«Хотел бы я, черт возьми, чтобы у тебя появился шанс
высунуть свой очаровательный носик из этого твоего
самодовольного ограниченного мирка. Посмотрела бы ты, на
что способны настоящие, деятельные аристократы», —
подумал Фолкейн. Вслух же он произнес:
— О нет, Ютта. Я не могу полностью согласиться с вами. Не
забывайте, я одновременно торговец и потомок знатного рода.
Психология этих двух классов не так уж различна. Лорд должен
быть политиком, со всеми вытекающими отсюда последствиями,
иначе он никуда не годится как правитель. А торговец неизбежно
оказывается идеалистом.
— Что? — она изумленно моргнула. — Как?
— Ну, не думаете же вы, что мы работаем исключительно
ради денег? Если бы дело было только в них, мы сидели бы
дома, там уютно и безопасно. Так нет же, нас влекут
приключения, новые горизонты, подчинение неживой природы
напору жизни — покорение целой Вселенной, самого достойного
противника из всех.
Ее брови оставались сдвинутыми, но выражение лица
смягчилось.
— Я не вполне понимаю.
— Давайте я приведу вам несколько примеров…
4
Обед был накрыт в беседке на крыше, откуда открывался
великолепный вид. К ночи Ванесса расцвела. Взошли две луны,
маленькие, быстро бегущие по небу, и превратили окрестности в
фантастический мир неясных серебряных колеблющихся теней.
Слабо мерцало озеро; выступы скал были похожи на огромные
цветы. Небо над головой было усыпано звездами; голубое
сияние беты Центавра — алмаза, венчающего королевскую
корону, — соперничало с лунами.
Свет, льющийся с панелей, ласкал смуглые щеки Ютты;
Седьмая симфония Бетховена мягко струилась из приемника;
пузырьки танцевали в бокалах с шампанским. Обед шел своим
чередом: от закусок и консоме к рыбе, ростбифу, салату,
птифурам и, наконец, к сырам. Фолкейн не забывал и про винные
бутылки. Не то чтобы кто-нибудь из них был пьян — Ютта, увы,
была начеку, но оба они чувствовали себя навеселе.
— Расскажите что-нибудь, — попросила девушка, — У вас
такая интересная жизнь, Дэвид. Словно у героя древней саги,
только все происходит в настоящем, и от этого становится вдвое
лучше.
— Дайте подумать, — он протянул ей бокал. — Может, о том,
как я потерпел аварию на бродячей планете?
— На чем?
— На свободно летящей планете, не имеющей солнца. Их
ведь больше, чем звезд. Видите ли, чем меньше тело, тем
больше вероятность его образования при возникновении
галактики. Обычно находишь их группами… То есть, честно
говоря, нормально ты их не находишь, поскольку космос велик, а
планеты — небольшие и темные. Но случайно, по пути от тау
Кита к 70 Змеи я…
На самом деле это приключилось не с ним. Впрочем, так же
обстояло дело с большинством рассказываемых Фолкейном
историй. Но зачем портить хорошую байку излишней
педантичностью?
К тому же, пока он рассказывал, Ютта рассеянно пила и
пила из бокала, не подозревая умысла с его стороны.
— …и в конце концов я обновил запас воздуха, нагревая и
перерабатывая замерзшие газы. Как же я был рад смыться
оттуда!
— Еще бы, — содрогнулась она, — космос мрачен.
Восхитителен, но суров. Я предпочитаю планеты. — Она окинула
взглядом открывавшуюся панораму. — Ночь здесь не такая, как
дома. Не знаю, где мне больше нравится — на Ньюхейме или на
Ванессе. Я имею в виду, когда стемнеет, — добавила она С
легким смешком. — Ни один из краоканских миров нельзя
назвать приятным при свете дня.
— Неужели ни один? Вы ведь видели множество их,
учитывая, что три вообще находятся по соседству.
— Пять, — поправила она. — Ее рука метнулась к губам. —
Lieber Gott![25] Я не хотела этого говорить.
Он мило улыбнулся, хотя внутри у него все так и запело от
возбуждения. Святой Иуда! Пять планет — шесть, считая
Ньюхейм — в термальной зоне, где вода — жидкость… вокруг
одной звезды!
— Это неважно, — успокоил он ее, — раз вы сумели сделать
всю систему невидимой. Я хотел побольше узнать о вас, вот и
все, а это было невозможно, если бы вы не рассказали мне что-
нибудь о своей родине. — Фолкейн наклонился через стол и
похлопал ее по руке. — Ведь она — источник ваших грез, ваших
надежд и вашего очарования, если позволите. Должно быть,
Ньюхейм — просто рай.

[djjaz63]

— Нет, людям тяжело там жить, — искренне призналась
Ютта. — Уже после моего рождения нам пришлось переместить
поближе к полюсам некоторые поселения, когда движение
планеты по орбите привело ее ближе к солнцу. Даже у краоков
были подобные же трудности. — Она отодвинулась от него. — Но
я говорю о том, о чем не следовало бы.
— Отлично, давайте переключимся на безопасные темы. Вы
упомянули, что ночи дома отличаются от ванессианских. Чем?
— Ох… Другие созвездия, конечно. Различия не так уж
велики, но все-таки заметны. Потом, из-за полярного сияния
звезды никогда не бывают так отчетливо видны, где бы ты ни
находился. Не могу сказать больше. Вы слишком
наблюдательны, Дэви. Лучше, наоборот, расскажите мне о своем
Гермесе. — Ее улыбка была неотразима. — Я хочу знать, где
рождаются ваши мечты.
И Фолкейн охотно поведал ей о горах, девственной природе,
равнинах, темных от стад, о купании в прибое Тандерстренда…
— Что это значит, Дэви?
— Ну, купание в прибое. Знаете, волны, вызванные
приливно-отливными силами. — Он решил усыпить ее
подозрительность шуткой. — Ну вот, простодушная бедняжка, вы
снова выдали себя. Значит, на Ньюхейме нет приливов.
— Не имеет значения, — отмахнулась Хорн. —
Действительно, у нас нет луны. Океаны похожи на громадные
спокойные озера.
— Солнце не… — он остановил себя.
— Оно на самом деле не так уж далеко; крохотная огненная
точка. Я никак не могу привыкнуть к тому, что здесь солнце —
диск. — Внезапно Ютта решительно поставила свой бокал на
стол. — Послушайте, либо вы еще очень молоды и
непосредственны, либо умны, как сатана.
— Почему не то и другое одновременно?
— Я не могу рисковать. — Она поднялась. — Лучше я уйду
сейчас. Я допустила ошибку, придя сюда.
— Что? — он вскочил на ноги. — Но вечер только начался. Я
полагал, мы вернемся в гостиную и послушаем музыку,
например, Lieberstod[26].
— Нет. — Смущение и решимость сменяли друг друга на ее
лице. — Мне тут слишком хорошо. Я забываю следить за своим
языком. Передайте Лиге следующее. Прежде чем она сумеет
поднять против нас другие миры, где живут краоки, мы их
захватим, да и не только их. Если Лига будет вести себя
благоразумно, возможно, тогда мы обсудим с ней торговый
договор. — Она опустила глаза и покраснела. — Я хотела бы,
чтобы вы смогли вернуться.
«Будь проклята политика!» — простонал Фолкейн. Ему не
удалось уговорить Ютту переменить свое решение и пришлось
проводить ее до двери. Он поцеловал ей руку… но прежде чем
успел предпринять что-либо еще, как она прошептала
«Спокойной ночи» и выскользнула наружу.
Фолкейн налил себе хорошую порцию виски, набил трубку и
рухнул в кресло. Но все это было слабым утешением.
«Ах вы, крысы! — мрачно размышлял он. — Подлые
здоровенные крысы-мутанты! Они заставят меня убраться с
планеты немедленно, завтра на рассвете, до того как я успею
воспользоваться полученной информацией… Ну ладно, по
крайней мере, в Управлении наверняка служат славные
девушки… А может быть, со временем мне удастся вернуться
сюда. Да, вернуться — помощником агента; а Ютта будет на
самом верху социальной лестницы в межзвездной империи.
Вряд ли из-за этого она станет относиться ко мне
пренебрежительно, но разве сможем мы быть вместе?»
Он тяжело вздохнул и мрачно уставился на репродукцию
картины Хокусаи, портрет старика, висящий напротив. Старик
улыбался; Фолкейну захотелось дать ему по носу.
Отдаленные последствия плана Ньюхейма значительно
неприятнее для крупных торговцев, чем потеря нескольких
мегакредитов, рассуждал Фолкейн. Предположим, план
осуществится. Предположим, могущественная Торгово-
техническая Лига примет вызов и потерпит поражение; будет
создана Империя краоков. Сами краоки согласятся или не
согласятся остановиться на этом и установить мирные
взаимоотношения с остальными мирами. В любом случае
прямой опасности для человеческой расы это нести не будет —
люди и краоки не претендуют на одни и те же владения.
Но обитатели Ньюхейма… Они ведь уже считают себя
крестоносцами. Учитывая всю предшествующую историю Homo,
называющего себя Sapiens, можно себе представить, как
повлияет столь блестящий успех на кучку идеологизированных
милитаристов! О, процесс будет развиваться медленно, сначала
им надо увеличить численность населения, развить
промышленную базу, затем они установят контроль над всеми
пригодными для жизни людей планетами по соседству. Но итог
один — ради славы, власти, ради того, чтобы навредить
ненавистным торговцам, ради установления Порядка — война.
Остановить их нужно сейчас. Хорошая взбучка
дискредитирует Землевладельцев; на Ньюхейме войдут в моду
мир, меркантильность, кооперация (или хотя бы берущая за
глотку экономическая конкуренция); ну и, между прочим,
представитель Лиги, сыгравший существенную роль в таком
исходе дела, может рассчитывать на быстрое получение
сертификата мастера.
С другой стороны, гонец, приносящий дурную весть…
— Ладно, — пробормотал Фолкейн, — шаг первый в
процессе обезвреживания: найти их проклятую систему.
Они не могут рассчитывать вечно хранить свое
местоположение в тайне. Им необходимо только время, чтобы
успеть установить свою власть в данном районе; при наличии
могучего космического Флота это недолго. Пока база остается
неизвестной, они достаточно эффективно защищены. В таких
условиях они сосредоточат свои усилия на наступлении,
поскольку это даст им преимущество, далеко превышающее их
реальные силы.
И, несмотря на все это, если Лига решит бороться, она
победит. Без сомнения. Если начнется война, секрет неизбежно
будет раскрыт, так или иначе. И тогда — ядерная бомбардировка
из космоса… Нет!
Землевладельцы делают ставку на то, что Лига, чем
ввязываться в дорогостоящие боевые действия, которые к тому
же превратят в руины объект завоевания, предпочтет махнуть
рукой на убытки и начать переговоры. Если при этом
местонахождение Анторана будет по-прежнему неизвестным,
шансы противников Лиги окажутся весьма высоки. Но
независимо от того, насколько велика вероятность выигрыша,
только фанатики играют в игры, где на кону — существование
обитаемых миров. Бедняжка Ютта! В какую неподходящую
компанию она попала! Как бы хотелось познакомить ее с
порядочными людьми!
Ну хорошо, где же, в конце концов, эта дурацкая звезда?
Где-то неподалеку. Ютта на самом деле не выдала никакого
секрета, проговорившись о том, что созвездия на ее планете
выглядят почти так же, как здесь. Древние краоки ведь не
путешествовали на большие, по межзвездным меркам,
расстояния. К тому же база должна находиться в этом секторе,
чтобы космический флот анторанитов мог получить
преимущество, контролируя внутренние маршруты.
А сам Анторан должен быть большой и яркой звездой, не
меньше, чем, скажем, GO, согласно общепринятой
классификации. И тем не менее… ведь все такие звезды можно
исключить из рассмотрения на основании давным-давно
имеющихся у Лиги данных.
Если только… минуточку, минуточку… а не может ли звезда
находиться в центре скрывающей ее туманности?
Нет. Туманность ведь не воспрепятствовала бы зондажу в
Диапазоне радиоволн. Да и Ютта говорила о звездах, что видны
У нее дома.
Полярные сияния… Гм-м… Ютта упомянула, что некоторые
поселения пришлось переместить поближе к полюсам, когда
планета слишком близко подошла к светилу. А это значит, что
изначально они располагались гораздо ближе к экватору. Однако
даже и там полярные сияния были видны: куда бы ты ни пошел,
сказала она. Еще одно подтверждение того, что их солнце
высокоэнергетическое.
Вот еще любопытный момент: очень вытянутая орбита
Ньюхейма. И эта же проблема у других планет системы.
Неслыханно. Можно даже подумать, что…
Фолкейн резко выпрямился. Трубка выпала у него изо рта и
скатилась на колени.
— Святой… пресвятой… Иуда! — задохнулся он.
Мысли понеслись с бешеной скоростью. Он пришел в себя,
только когда высыпавшиеся из трубки угольки прожгли ему
брюки.
5
Дверь в резиденцию Бельягора, совмещавшую контору и
жилые помещения, еле-еле успела убраться с дороги
стремительно шагавшего Фолкейна. Однако, войдя в приемную,
он замер на месте: в открытую дверь небольшого кабинета он
увидел двоих погруженных в разговор краоков. Один из них,
вооруженный и с повязкой на руке, свидетельствующей о
высоком чине, был явно из числа завоевателей. Второй была
Квуиллипап. Увидев Фолкейна, оба застыли в неподвижности.
— Приветствую тебя, — выдавила из себя офицер связи
после паузы. — Какая нужда привела тебя сюда?
— Я хочу видеть твоего босса, — ответил Фолкейн.
— Думаю, он спит.
— Очень жаль, — пожал плечами Фолкейн, направляясь к
двери, ведущей в личные апартаменты джалилеянина.
— Стой! — Квуиллипап кинулась за ним. — Я же сказала
тебе, что он спит.
— А я тебе сказал — как жаль, что его придется
разбудить, — отрезал Фолкейн.
Квуиллипап пристально посмотрела на человека. Ее спинной
гребень развернулся и встал дыбом. Анторанит подошел и встал
с ней радом, положив руку на бластер.
— Что за срочность? — медленно произнесла Квуиллипап.
Фолкейн ответил ей столь же пристальным взглядом.
— А что за разговор ведешь ты — настолько срочный, чтобы
не ждать, пока Бельягор проснется?
В залитой безжизненным белым светом приемной
воцарилась тишина. В ушах Фолкейна барабанным боем
отдавался его собственный пульс. По спине у него побежали
мурашки — уж очень угрожающим выглядел бластер в руке
краока. Но тут Квуиллипап повернулась и молча увела своего
соплеменника обратно в кабинет. Фолкейн облегченно перевел
дух и пошел дальше — искать Бельягора.
Ему никто не говорил о том, в какой части здания находятся
личные покои джалилеянина, но расположение помещений в
подобных представительствах Лиги было стандартным. Однако
нужная дверь оказалась заперта. Фолкейн позвонил. Никакого
ответа. Он позвонил снова.
Сканер, по-видимому, был соединен с экраном в спальне
Бельягора, потому что из переговорного устройства раздался
недовольный голос:
— Ты! Уж не вообразил ли ты, что я встану из-за какого-то
настырного человечишки?
— Да, — ответил Фолкейн. — Дело срочное.
— Тебе лучше срочно броситься вниз с ближайшей скалы. И
позволь пожелать тебе плохой ночи. — Переговорное устройство
отключилось.
Выражение «срочное дело», пожалуй, слишком часто
употребляется и утратило первоначальный смысл, решил
Фолкейн. Он прислонился плечом к кнопке звонка.
— Прекрати этот проклятый трезвон! — взвыл Бельягор.
— Обязательно — как только вы меня впустите.
Переговорное устройство отключилось снова. Фолкейн
принялся насвистывать «Голубой Дунай», продолжая плечом
давить на звонок.
Дверь с треском распахнулась, и из нее выскочил Бельягор.
Фолкейн с интересом отметил, что джалилеянин спал в ярко-
пурпурной пижаме.
— Ах ты, наглый щенок! — возопил представитель Лиги. —
Убирайся отсюда!
— Да, сэр, — ответил Фолкейн. — С вами вместе.
— Что?!
— Мне нужно кое-что показать вам у меня на корабле.
Глаза Бельягора загорелись красным огнем. Его усики встали
дыбом. Он так надулся,  что, казалось, его маленькое кругленькое
тельце вот-вот лопнет.

[djjaz63]

— Пожалуйста, сэр, — умоляюще произнес Фолкейн. — Вы
должны это сделать. Дело чрезвычайно важное.
Бельягор выругался и замахнулся кулаком.
Фолкейн уклонился от удара, ухватил почтенного мастера
Лиги за ворот и штаны и понес, вопящего и брыкающегося, к
выходу.
— Я же говорил вам, сэр, что вы обязательно должны со
мной пойти, — терпеливо объяснял Фолкейн по дороге.
Те двое краоков, что находились в приемной, уже ушли, а
часовые у крейсера в порту не сделали попытки вмешаться.
Вполне возможно, что, хотя их мохнатые неподвижные лица
ничего не выражали, они наслаждались зрелищем. Покидая свой
корабль, Фолкейн оставил трап выдвинутым, хотя и включил на
люке опознающий хозяина замок. Дверь перед ним
распахнулась. Он внес Бельягора внутрь и опустил на пол,
приготовившись кротко снести все громы и молнии.
Джалилеянин не произнес ни слова. Он только смотрел на
Фолкейна, и его нос странно подергивался.
— Ну хорошо, — вздохнул Фолкейн. — Вы отвергаете мои
извинения. Вы позаботитесь о том, чтобы меня вышвырнули из
Лиги. Вы удавите меня моими собственными кишками. Что-
нибудь еще?
— Надеюсь, ты можешь объяснить свое поведение, — голос
Бельягора напоминал скрип ножа по стеклу.
— Да, сэр. Дело не терпит отлагательств. И я не рискнул
говорить о нем где бы то ни было, кроме как на корабле. Ваша
Квуиллипап что-то уж слишком дружна с самозваными
освободителями. Ей не составит труда подкинуть пару жучков в
ваши апартаменты.
Должно быть, озон местной атмосферы, проникший в
корабль, когда они входили, теперь уже превратился в кислород.
Фолкейн снял свою фильтрующую маску. Бельягор пробормотал
что-то нелестное насчет воздуха, которым дышат земляне. В
остальном же резидент Лиги остыл удивительно быстро.
— Выкладывай, щенок, — приказал он.
— Видите ли, сэр, — ответил Фолкейн, — я знаю, где
находится Анторан.
— Х-хе? — Бельягор, расположившийся в пилотском кресле,
так и подпрыгнул.
— Антораниты ни за что не выпустят меня, стоит им только
заподозрить, что я это знаю, — продолжал Фолкейн. Он стоял,
прислонившись к переборке, и смотрел в иллюминатор. Обе
луны зашли, и только бета Центавра сияла на небе. — Поэтому
нужно, чтобы и вы тоже отправились вместе со мной.
— Что?! Это невозможно! Если ты думаешь, что я брошу
собственность «Дженерал моторе» на милость грабителей…
— Они все равно вскоре вышлют вас, — сказал Фолкейн. —
Признайте это. Вам ведь просто ненавистна мысль о
капитуляции. Так не лучше ли, если мы ухватим быка за рога?
— А откуда ты взял, будто тебе известно, где находится
Анторан, — зашипел на него Бельягор. — Эта самая Хорн
пошутила, а ты и поверил?
— Нет, сэр, она старательно скрывала от меня всякую
информацию. Только дело в том, что она выросла в отрезанном
от мира, идеологизированном спартанском обществе. Где уж ей
сладить со мной, — Фолкейн ухмыльнулся, — в переносном
смысле, конечно, не в буквальном. Ее начальство не
предвидело, как на ней скажется выпивка и изысканная беседа.
Они и сами-то к этому непривычны, я думаю. Возможно, они к
тому же рассчитывали, что я буду сражен ее внешностью и
просто разину рот от восхищения. Похоже, они все там
романтики. Ужасно опасные, конечно, но романтики.
— Ну? Ну? И о чем же эта Хорн говорила?
— О всяких мелочах. Впрочем, они-то ее и выдали. Ну, вроде
того, что Анторан — не планета, а звезда. А между прочим,
только одна звезда поблизости удовлетворяет всем условиям. —
Фолкейн дал Бельягору время недовольно поворчать, а потом
указал на небо. — Бета Центавра.
Резидент Лиги взорвался-таки. Он метался по рубке,
размахивал руками и ругался. Фолкейн старался запомнить
наиболее красочные эпитеты для использования в будущем.
Наконец Бельягор несколько успокоился, остановился,
поднял палец и произнес:
— Ты неописуемый идиот. К твоему сведению, Бета —
голубой гигант типа В. И всем давным-давно известно, что
звезды-гиганты не имеют планет: это следует из отношения
углового момента к единице массы. А уж когда появился
гиперпространственный двигатель, экспедиции к таким звездам
доказали это на практике. Даже если предположить, что светило
каким-то образом обзавелось спутниками, они оказались бы
непригодными для жизни. Гигантские звезды сжигают водород с
такой скоростью, что время их существования измеряется
миллионами лет. Миллионами, слышишь, а не миллиардами.
Бета Центавра едва ли старше десяти миллионов лет, а больше
половины ее жизни — я имею в виду устойчивое состояние —
уже миновало. Ей предстоит превратиться в сверхновую, а затем
в белого карлика. Жизнь не успела бы развиться на планетах,
прежде чем они погибли бы. Да и нет там никаких планет,
повторяю тебе. Почему только солнца меньшего размера могут
иметь спутники, понятно: протозвезда-гигант, образуясь из
межзвездной материй, создает слишком сильное гравитационное
поле, чтобы в нем мог происходить процесс вторичного сжатия
вещества. Я-то думал, что даже люди знакомятся с азами
элементарной астрофизики в начальной школе. Я ошибался. Ну
вот, зато теперь ты знаешь. — Его голос поднялся до визга. — И
ради этого-то ты вытащил меня из постели!
Фолкейн сделал шаг в сторону и загородил выход.
— Но все это мне известно. Да и любому известно.
Антораниты как раз и построили всю свою стратегию на нашем
предвзятом мнении. Они рассчитывают к тому времени, когда мы
поймем, что бета Центавра — исключение из правила, уже
овладеть всем регионом.
Бельягор плюхнулся в пилотское кресло, сложил руки на
груди и проскрежетал:
— Ну ладно, доигрывай этот фарс до конца, раз уж тебе
неймется.
— Факты таковы, — принялся перечислять Фолкейн. — Во-
первых, система Анторана колонизирована краоками, которые по
своей природе не могут жить на планетах холодных звезд вроде
земного Солнца. Во-вторых, Анторан имеет шесть планет в зоне,
где вода существует в виде жидкости. Как бы ни выстраивать их
орбиты, такая зона должна быть очень обширна, — а это говорит
о соответствующей мощи излучения. В-третьих, самая удаленная
от солнца из этих планет получает слишком мало тепла и света,
чтобы быть удобной для краоков, но вполне пригодна для жизни
человека. При этом на ней возникают полярные сияния, даже и в
умеренных широтах; а для этого нужно, чтобы звезда испускала
огромное количество частиц высоких энергий — другими
словами, была гигантом. В-четвертых, эта планета, Ньюхейм,
очень удалена от Анторана. Доказательством тому служат три
независимых факта: с Ньюхейма невооруженному взгляду
светило не кажется диском; на планете отсутствуют вызванные
притяжением солнца приливы; период обращения вокруг звезды
очень велик, может быть, порядка двух земных столетий. О такой
длительности года на Ньюхейме я догадался, когда Ютта
проговорилась, что им пришлось перенести поселения ближе к
полюсам из-за жары. Вытянутость орбиты привела к тому, что
низкие широты оказались непригодны для жизни и из-за высокого
уровня ультрафиолета, преодолевающего озоновый слой, как это
происходит здесь, на Ванессе. Первое поселение на Ньюхейме
появилось лет сорок назад. Другими словами, удаленность
планеты от солнца меняется так медленно, что колонисты сочли
рациональным поселиться в районах, которые, как им было
известно, позже придется покинуть. Думаю, они хотели
использовать местные полезные ископаемые. Ну так вот,
несмотря на огромное расстояние от светила, на Ньюхейме
можно жить, если, конечно, не иметь ничего против
основательного загара. Какая же звезда способна в такой мере
противостоять закону обратных квадратов? Только голубой
гигант! А бета Центавра — единственный голубой гигант
поблизости.
Фолкейн умолк, охрипну в и мечтая о пиве, чтобы промочить
горло. Бельягор сидел неподвижно и напоминал статую, если,
конечно, предположить, что нашелся бы скульптор, пожелавший
увековечить подобные формы. Минуты тянулись бесконечно.
Где-то в вышине раздался вой стартующего звездолета —
вражеский корабль отбыл куда-то по своим загадочным делам.
Наконец Бельягор спросил без всякого выражения:
— Но как там могли появиться планеты?
— Я и об этом догадался, — ответил Фолкейн. — Звезда-
исключение, как я уже говорил, может быть, единственная во
Вселенной: она захватила несколько бродячих планет. Такое
очень маловероятно, но все-таки возможно.
— Ерунда. Изолированное тело не может захватить
другое. — Однако свое возражение Бельягор произнес совсем
тихо.
— Согласен. Вот что могло произойти. Когда Бета еще
только формировалась, образовалось массивное ядро, а
остальная масса все еще занимала вокруг Бог знает сколько
астрономических единиц как пылевое облако. Тут появилась
группа блуждающих планет, поле тяготения ядра Беты изменило
их траекторию, а сопротивление частиц туманности не дало им
улететь. Потеря энергии привела к превращению
гиперболических орбит в эллиптические. Может быть,
существовало еще и второе, меньшее ядро, которое
впоследствии приблизилось к основному и слилось с ним. Два
тела уж точно могут захватить третье. Но, я думаю, одного
трения о частицы пылевого облака было бы достаточно.
Эллиптические орбиты, конечно, оказались дьявольски
эксцентрическими, хотя трение их несколько и выровняло. Но
Ютта признала, что вытянутость орбит и по сей день приводит к
климатическим катаклизмам. Это ведь тоже ненормально для
планетной системы, не правда ли? Так что мы получаем еще
один дополнительный ключ к загадке.
— Хм-м… — Бельягор потянул себя за нос и впал в
задумчивость.
— Планеты, конечно, выделяли газы и водяной пар
благодаря вулканической деятельности на ранних стадиях своего
существования, — продолжал Фолкейн. — Газы замерзли бы в
космосе, если бы не Бета. Не знаю, как краоки с Дзуа узнали об
истинном положении вещей. Возможно, им не было известно, что
голубые гиганты не имеют планет. А может быть, они послали
автоматический зонд для астрофизических исследований, и тот
Доложил им о своих находках. Как бы то ни было, краоки
обнаружили, что бета Центавра имеет пять подходящих для них
планет плюс еще один мир, условия жизни на котором были для
них в какой-то мере приемлемы. Вот они и колонизировали эту
систему. Конечно, планеты были безжизненны, с ядовитыми
атмосферами. Но древние краоки были мастера по части
преобразования окружающей среды. Вы сами можете
представить себе, что они предприняли: засеяли атмосферу
фотосинтезирующими спорами для преобразования ее состава,
завезли растения и животных, которые бы поглощали
примитивную протоплазму и образовывали основу экологической
системы, ну и так далее. В таких условиях размножение
микроорганизмов идет по экспоненте, и потребуется всего
несколько столетий, чтобы планета стала пригодной для жизни.
Фолкейн пожал плечами.
— Бета взорвется и уничтожит плоды их трудов через пять
или десять миллионов лет, — закончил он. — Но ведь этого
времени не так уж и мало, верно?
— Да, — тихо ответил Бельягор.
Он поднял голову и посмотрел в глаза человеку.
— Если все это так, нам нужно сообщить Лиге. Военный
флот, который двинется прямо к Бете, захватит врага врасплох.
Если планеты, на которых расположена их база, окажутся
нашими заложниками, ясно, что никакой войны не будет.
— Угу. — Фолкейн подавил зевок. Усталость начинала давать
о себе знать.
— Но все это только гипотеза. Твои заключения основаны на
слухах. Эта Хорн могла тебя провести. Лига не станет
основывать проведение операции такого масштаба на голой
идее, которая может оказаться ошибочной. Это было бы
катастрофой. Требуются бесспорные доказательства.
— Конечно, — кивнул Фолкейн. — Поэтому-то нам и нужно
отправиться обоим, каждому на своем корабле. Вам не составит
труда придумать какую-нибудь отговорку — почему вы
передумали оставаться здесь. Антораниты ничего не заподозрят,
если вы закатите им скандал и в ярости удалитесь.
Бельягор с достоинством выпрямился.

[djjaz63]

— Что это ты придумал? Это я закачу скандал, — я, самое
терпеливое и покладистое существо во Вселенной?
— Да?
— Подумать только, с чем мне приходится мириться — с
твоей непочтительностью, глупостью, жадностью, вороватостью,
непониманием… — Сетования Бельягора превратились в
монотонный рев. Фолкейн подавил еще один зевок.
— Да, такова моя участь, — завершил резидент Лиги свои
обличения. — Впрочем, я что-нибудь придумаю. Что ты
предлагаешь сделать после того, как мы отбудем отсюда?
— Мы сделаем вид, что отправились в Управление Лиги. Как
только окажемся вне зоны обнаружения радарами, повернем к
Бете. Вы останетесь на безопасном расстоянии, а я подберусь
поближе и сделаю необходимые наблюдения. Потом я
присоединюсь к вам, и мы на самом деле уберемся из здешних
негостеприимных мест.
— Но зачем нам разделяться?
— Меня могут поймать. В этом случае — если я не появлюсь
к условленному времени — вы сможете сообщить Лиге о том, что
мы узнали, и предложить, чтобы они произвели разведку вокруг
Беты сами.
— Хм. Ха. Правильно. Но почему ты берешься за самую
опасную работу? Я не уверен, что ты для нее достаточно
компетентен.
— Сэр, — устало ответил Фолкейн, — может быть, я и
молод, но управляться с приборами я умею. Этот скоростной
корабль построен для человека: вы не смогли бы им
воспользоваться; для разведки же требуется быстрота, а ваш
корабль не сможет развить достаточную скорость. Так что
придется уж мне взяться за это дело. Кроме того, — добавил
он, — если я попадусь, я ведь всего лишь агент, и к тому же
человек; вы же мастер и джалилеянин.
Его сарказм пропал даром. Бельягор вскочил, в его
поросячьих глазках показались слезы.
— Правильно! — вскричал он, задыхаясь от волнения. — Как
благородно с твоей стороны признать это! — Он пожал Фолкейну
руку. — Ты уж не думай обо мне плохо. Я могу иногда
раскричаться, могу нагрубить, когда мое терпение иссякнет, — но
поверь, у меня вовсе нет предубеждения против твоей расы. У
людей есть и прекрасные качества. Да что там, даже среди моих
друзей есть люди!
6
Опасность возникала, когда до цели оставалось около
одного светового года: на таком расстоянии пространственно-
временные импульсы, создаваемые гиперпространственным
двигателем, могут быть зарегистрированы приборами. Корабль
Белья-гора остался за пределами этой опасной зоны; все его
датчики были настроены на максимальную дальность. Впрочем,
шанс случайного обнаружения такой пылинки, как космолет, был
пренебрежимо мал; Фолкейну на обратном пути придется
преодолеть немало трудностей, чтобы встретиться с Бельягором,
хоть ему и было известно примерное место встречи. Если же
приборы джалилеянина засекут гиперпространственную «волну»,
созданную другим кораблем, ему следует поостеречься и не
включать собственные вспомогательные двигатели до тех пор,
пока незнакомец не удалится на безопасное расстояние.
Фолкейн не имел такой возможности. Он должен был
приближаться к бете Центавра на максимальной скорости.
Солнце все росло и росло на экранах прямо по курсу. Вскоре
в телескоп уже стал виден диск, вскипающий бурями,
выбрасывающий на миллиарды километров протуберанцы,
зловеще-голубой и яростный. Масса светила в одиннадцать раз
больше солнечной; светимость превосходит солнечную в сто
сорок раз; даже на расстоянии в сто девяносто световых лет бета
Центавра — одна из самых ярких звезд земного неба. Фолкейн
попытался насвистывать мелодию, но прекратил: уж очень
тоненьким и испуганным получился звук.
Ближе. Ближе. Теперь уже можно включить камеры,
фотографирующие изображения на экранах, устраняющих
искажения и влияние эффекта Доплера. На фоне неменяющихся
созвездий планеты оставляли следы, похожие на следы
метеоритов: да, вот они! Фолкейн изменил курс и повторил
наблюдения. Вскоре у него было достаточно данных, чтобы
корабельный компьютер смог вычислить орбиты планет.
Фолкейну удалось засечь лишь часть захваченных Бетой
миров, возможно, не все они были обитаемы. Однако и того, что
он имел, было достаточно, особенно если учесть, что одна из
обнаруженных планет оказалась на расстоянии примерно
тридцати семи астрономических единиц от светила и имела
диаметр, соответствующий тому, что должен бы иметь Ньюхейм.
И — ага! — вон они, импульсы, испускаемые
гиперпространственными двигателями; пространство вокруг
звезды прямо-таки кишело ими.
Один из источников импульсов оказался чертовски близко —
гораздо ближе, чем Фолкейну хотелось бы, и к тому же
расстояние между ними все сокращалось. Похоже, сторожевой
корабль обнаружил его и собрался выяснить, в чем дело. Что ж,
только очень быстрый космолет сможет сравниться в скорости с
его милой малюткой, подумал Фолкейн.
Вражеский космолет оказался быстрым.
Удаляясь от звезды, Фолкейн видел на экранах приборов, как
наращивает скорость его преследователь. Дэвид нахмурился,
яростно затянулся табачным дымом и принялся размышлять. Он
мог встретиться с Бельягором, прежде чем его перехватит
патрульный корабль, но при этом анторанит окажется всего в
одном световом годе от них и засечет обоих.
Что ж, придется разделиться…
На приборной панели ожил второй детектор. Фолкейн
выругался. Еще один корабль включился в погоню.
Экстраполяция направлений движения и скоростей показала
Фолкейну, что ему самому Номер Два не страшен, но легко
перехватит неповоротливый «Холберт» Бельягора.
Ну так. Что следует сделать — так это выключить двигатели
и затаиться. Космос огромен, в нем можно затеряться… Угу… но
только если эти ребята хоть что-то смыслят в своем деле, они
засекут точку, в которой он «исчезнет», — на таком удалении они
будут знать, где он, с точностью всего в несколько миллионов
километров. Им останется только тоже перейти на субсветовую
скорость и выследить его по нейтринному излучению его
реактора. Или просто обнаружить при помощи радара.
— Братец, — сказал себе Фолкейн, — ты влип.
Он оглядел разворачивающуюся перед ним величественную
панораму Вселенной, блистающую солнцами, сияние которых,
сливаясь, образовывало пылающий поток Млечного Пути. Он
вспомнил, как отблески солнечных лучей играют в колеблемой
ветром листве деревьев, какое вкусное пиво в славной
маленькой швейцарской таверне, как весело развлекаться в
компании друзей, какой нежной бывает рука девушки, и ощутил
полное отсутствие желания становиться героем.
«Лучше их не раздражать. Сдаться. Иначе они вычислят,
где ты окажешься при следующем гиперпространственном
прыжке, и влепят ракету точнехонько тебе в лоб».
Бельягор сможет передать информацию Лиге, когда
вражеские корабли повернут к дому. Конечно, у него не будет
подтверждения того, что их подозрения по поводу беты Центавра
верны. Неявка Фолкейна на место встречи — это еще не
исчерпывающее доказательство: мало ли что с ним могло
случиться. Так что Лиге придется послать собственных
разведчиков, а их тоже скорее всего засекут. Конечно, используя
сверхскоростные корабли, они не попадут в руки анторанитов, но
враг будет начеку и усилит оборону своих планет. Если после
этого война все-таки начнется, она будет более безжалостной,
чем можно себе представить: в атомном пламени могут
погибнуть целые планеты, от Ютты останется только облачко
радиоактивного газа, а сам Фолкейн окажется иудой.
И почему только не существует радиоволн,
распространяющихся быстрее света! Он передал бы все данные
резиденту Лиги, перед тем как сдаться. Черт бы побрал законы
физики!
Корпус его корабля гудел и вибрировал от невероятной
скорости. Фолкейна сводила с ума жажда, зуд между лопатками,
необходимость постричься. Сейчас не время для человеческих
слабостей! Думай, чтоб тебе лопнуть!
Это было выше его возможностей. Он метался по рубке,
докурился до того, что язык стал как подошва, чуть не насильно
запихнул себе в глотку какую-то еду и вновь и вновь смотрел на
приборы, пока наконец не решил послать все к дьяволу, не
прикончил последнюю бутылку виски и не завалился спать.
Он проснулся несколькими часами позже, и перед ним было
решение проблемы. Несколько мгновений он просто таращился в
потолок, потрясенный собственной гениальностью. Но, согласно
вычислениям, он скоро доберется до того места, где его ждет
Бельягор. Это значит, что сейчас его приборы могут засечь
корабль джалилеянина, а тот наверняка ругает его последними
словами, наблюдая на собственных экранах окрашенную лучами
Беты в голубой цвет точку. Уж он-то не уснул бы в подобных
обстоятельствах!
— Куй железо, пока горячо, — сказал Фолкейн, доказывая
тем самым, что оригинальность мышления все-таки имеет
пределы. Он вскочил с койки и принялся лихорадочно делать
расчеты.
— За дело, приятель, — скомандовал он себе, садясь в
пилотское кресло.
Выключить двигатели и перейти на субсветовую скорость.
Через минуту включить их снова. Через тридцать секунд
выключить. Через минуту включить.
Код Торгово-технической Лиги. Стрелки всех приборов,
следящих за его кораблем, должны прыгать туда-сюда. Тире-
точка-тире-тире-точка. ПРЕДПОЛОЖЕНИЕ ПОДТВЕРДИЛОСЬ.
Ф. Теперь повторить, для уверенности, что Бельягор понял. И
еще раз. Пусть-ка поломает голову над тем, может ли Ф. значить
что-то еще, помимо инициала отправителя. Остальное он поймет,
это главное. С Божьей помощью антораниты ничего не разберут:
код Лиги держался в строгом секрете.
Двигатели начали возражать против такого издевательства.
Фолкейн уловил запах горящей изоляции, из реакторного
отделения донесся зловещий скрежет. Фолкейн резко изменил
направление движения и продолжал полет.
Достаточно простой арифметики, чтобы вычислить: когда
Номер Один догонит его, корабль Бельягора будет гораздо
дальше от них, чем в одном световом годе. Так же как и от
Номера Два: тот любезно повернул за Фолкейном. Дэвид

[djjaz63]

включил автопилот, не спеша принял душ, тщательно оделся и
приготовил себе роскошный завтрак.
Потом он уничтожил фотографии, записи приборов,
показания курсографа и некоторые записи в судовом журнале;
место последних заняли артистически выполненные подделки.
Корабли Лиги имеют все необходимое для самых разнообразных
операций.
Корабль анторанитов, космолет класса «Комета»,
вооруженный весьма впечатляюще, был уже близко. Его
прожектор просигналил требование остановиться. Фолкейн
подчинился. Преследователь тоже выключил
гиперпространственный двигатель, уравнял скорость и
затормозил на безопасном расстоянии. Прозвучал сигнал
радиовызова. Фолкейн включил прием.
На него с экрана таращился офицер — человек с тяжелым
подбородком и сплошь покрытой медалями грудью.
— Хелло, — приветствовал его Фолкейн. — Говорите ли вы
на англике или на латыни?
— Да, — ответил тот, выбирая англик. — Себя
идентифицируй.
— Скоростной космолет «Промасленная молния», следую из
Трикорна в Хоупвелл, на борту агент Себастьян Тумс. А вы кто
такие?
— Ньюхеймский крейсер «Граф Хельмут Карл Бернгард фон
Мольтке». Командир Землевладелец Отто фон Лихтенберг.
Говорит вахтенный офицер обер-лейтенант Вальтер Шмидт.
— Ньюхейм? Что еще, к дьяволу, за Ньюхейм? Никогда о
таком не слышал.
— Цель ваша какова есть? Скрыться почему пытался?
— Моя цель — добраться с моего поста на Трикорне до
станции Торгово-технической Лиги на Хоупвелле, чтобы
запросить срочной помощи. У нас было наводнение, есть
пострадавшие. Что же касается попытки скрыться, то что
прикажете делать, когда за тобой гонится непонятно кто?
— Решил ты, что мы враги есть. — В голосе Шмидта звучал
скорее гнев, чем сожаление. — Не есть ли ты враг нам, ха?
— Нет, ха. Если вы посмотрите навигационную карту, то
убедитесь, что бета Центавра почти в точности посередине
между Трикорном и Хоупвеллом. Я летел именно на Хоупвелл, а
не куда-нибудь поближе, потому что только там наверняка есть
то, что нам нужно. В районе беты Центавра я обнаружил
неполадки с двигателем. — Слава Богу, так оно и есть, благодаря
использованию двигателя в качестве передатчика. — Чтобы
проверить исправность рулей, я несколько раз менял
направление, как вы, возможно, заметили. Ну а потом, раз — и за
мной гонится корабль, и все это в секторе, где никаких кораблей
быть не должно. Может быть, вы и правда мирная научная
экспедиция, членам которой захотелось поболтать. Только я не
собирался рисковать. Пираты ведь еще не перевелись, знаете
ли. Я газанул. Тут двигатель начал спонтанно включаться и
выключаться. Я кое-как наладил его и попытался изменить курс в
надежде, что вы отвяжетесь. Не повезло. Вот и вся история.
Фолкейн придал лицу оскорбленное выражение и стукнул
кулаком по приборной панели.
— И мне кажется, что это вы должны объяснить свои
действия, — прорычал он. — Что это еще за сказочка про
Ньюхейм? С какой это стати военные корабли околачиваются
около голубого гиганта? И почему вы гоняетесь за безобидным
купцом? Я пожалуюсь в Торгово-техническую Лигу.
— Посмотрим, — ответил Шмидт. — К высадке отряда на
твой корабль приготовь себя.
— Проклятье, вы не имеете права!..
— У нас есть несколько атомный пушка. Дает право?
— Дает, — вздохнул Фолкейн.
Он помог соединить шлюзы кораблей герметичной трубой.
Шмидт явился в сопровождении солдат и потребовал
корабельные документы.
Просмотрев их, офицер сказал:
— Карошо, херр Тумс. Может, ты есть честный. Решать не я
буду. Приказ есть. Необходимо тебя на Ньюхейм интернировать.
— Что?! — завопил Фолкейн. Он задерживал дыхание до тех
пор, пока его лицо не побагровело, а глаза не выпучились. — Да
знаете ли вы, кто я такой? Я зарегистрированный член Торгово-
технической Лиги!
— Тебе сочувствую, — пожал плечами Шмидт. — Пошли. —
Он обхватил Фолкейна за талию.
Фолкейн высвободился и выпрямился во весь рост,
благословляя своего отца за то, что тот научил его, как себя
вести в подобных ситуациях.
— Сэр, — обратился он к офицеру, и жидкий гелий был бы не
холоднее его голоса, — если меня захватили в плен, то я
заявляю о незаконности такого акта, но вынужден подчиниться.
Тем не менее позвольте напомнить вам, что существует такое
понятие, как законы чести. Кроме того, я наследник баронского
титула Драконшо в Объединенном королевстве Новой Азии и
Рагадах. Потрудитесь обращаться со мной с должным
почтением.
Шмидт побледнел. Он щелкнул каблуками, поклонился и
отдал честь.
— Яволь, мейн херр, — выдохнул он. — Нижайше прошу
прощения. Если бы вы соблаговолили сказать мне раньше…
Землевладелец херр фон Лихтенберг почтет за честь пригласить
вас на чай.
7
Замок Грауштейн был не самым плохим местом для
пленника. Хотя и не особенно уютный и продуваемый
сквозняками на своей высокой горе, он был окружен лесами,
предоставлявшими возможность превосходной охоты. Кормили
там не особенно изысканно, но сытно. Землевладелец
Грауштейн делал все от него зависящее, чтобы его благородный
гость (гостивший у него, правда, не по своей воле) чувствовал
себя как дома. Долгие беседы и прогулки (в сопровождении
стражи) дали Фолкейну возможность обнаружить заманчивые
коммерческие перспективы — их можно будет реализовать, когда
в регионе воцарится мир.
Если только… Впрочем, ему не хотелось задумываться об
альтернативе. По истечении нескольких недель время стало
давить на его терпение так же, как местная кровяная колбаса на
желудок.
Поэтому Фолкейн искренне обрадовался, когда слуга,
постучавшись к нему, объявил о прибытии посетителя. Но в
дверь вошла Ютта. Фолкейн никак не мог бы предположить, что
видеть ее окажется так мучительно.
— Ютта, — прошептал он.
Девушка закрыла за собой дверь и секунду молча смотрела
на него. Темное дерево и гранит стен служили обрамлением ее
яркой красоте в свете флюоресцентных ламп. Она сменила
форму на изящный наряд, и если Фолкейн счел ее красивой в
мундире, то теперь эту оценку нужно было увеличить в
астрономическое число раз.
— Так это на самом деле вы, — проговорила она.
— Пожалуйста, садитесь, — выдавил из себя Фолкейн.
Она осталась стоять. Ее лицо казалось высеченным из
камня, голос звучал бесстрастно.
— Эти идиоты поверили тому, что вы им наговорили, —
будто вы просто случайно пролетавший мимо торговец, который
увидел слишком многое. Они даже не допросили вас как следует
и не уведомили командование флота. Я узнала о вас только
вчера, когда, прибыв домой в отпуск, разговорилась с
Землевладельцем фон Лихтенбергом. По его описанию… — ее
голос затих.
Фолкейн взял себя в руки.
— Военная хитрость, моя милая, — сказал он мягко. — Ведь
не мы начали войну.
— Что вы сделали?
Фолкейн велел своему сердцу биться помедленнее, вынул
трубку, медленно набил ее и разжег.
— Вы могли бы накачать меня «наркотиком правды», так
почему бы и не рассказать вам все? — улыбнулся он. — После
нашей беседы я заподозрил правду и отправился
удостовериться.
— А это маленькое забавное существо, которое отправилось
с Ванессы примерно тогда же, что и вы… ему известно?
Фолкейн кивнул:
— Он уже давно сообщил обо всем Лиге. Если наше
начальство хоть наполовину так проницательно, как я думаю,
мощный военный Флот, с которым вам не справиться, уже
приближается.
Она стиснула руки. Ее глаза наполнились слезами.
— Что же теперь?
— Они направятся прямо сюда; думаю, Флот Лиги может
появиться здесь в любой момент. У вас в окрестностях Беты нет
кораблей, кроме нескольких сторожевиков; основные ваши силы
рассредоточены в дюжине звездных систем, не правда ли? Лига
обычно избегает бомбить планеты, но в данном случае… —
Ютта горестно вскрикнула. Фолкейн быстро подошел к девушке и
взял обе ее руки в свои. — Нет, нет. Realpolitik[27], не забывайте.
Цель войны — не уничтожить врага, а навязать ему свою волю.
Зачем нам убивать людей, с которыми мы могли бы торговать?
Мы просто возьмем систему Беты в заложники и договоримся о
цене за ее освобождение.
Фолкейн продолжал:
— Не я принимаю политические решения, но могу
предсказать, что случится. Лига потребует, чтобы вы
разоружились до нормального уровня, нужного для обороны. И,
естественно, мы захотим сохранить свои торговые концессии. Но
и только. Теперь, когда у части краоков есть
гиперпространственные корабли, они могут осуществить свою
мечту и объединиться, при условии, что они сделают это мирным
путем. Мы рассчитывали продавать им пассажирские и грузовые
корабли и получать хороший доход, но ради этой цели не стоит
воевать: ведь у вас достаточно сил, чтобы доставить Лиге
большие неприятности. Ньюхейм сможет установить у себя
любое общественное устройство по своему выбору. Почему бы и
нет? Если вы сохраните свою автаркию, вы лишите себя столь
многого, что не больше чем через десяток лет ваш собственный
народ вышвырнет Землевладельцев и позовет нас.
Фолкейн взял Ютту за подбородок.
— Я понимаю, — сказал он мягко, — больно, когда умирает
мечта. Но зачем вам всю жизнь нести на себе груз обид вашего
отца?
Ютта расплакалась. Фолкейн утешал ее, как мог, и огонек
надежды разгорался в нем все ярче и ярче.
Не то чтобы он собирался жениться. Господи! В его-то
возрасте! Однако…
Через некоторое время они оказались на балконе.
Наступила ночь, красные и зеленые полотнища полярною сияния
трепетали в небе, заслоняя звезды, склон горы обрывался к
равнине, покрытой лесом, сладкий аромат растений волнами
поднимался к замку. В руках стоявших рядом Ютты и Дэвида
были винные бокалы.
— Вы можете сообщить, кто я на самом деле. Мне, конечно,
придется несладко, может быть, меня даже расстреляют. — С
побледневшего лица девушки исчезло выражение счастья, она
судорожно вздохнула. — Это ваш долг, согласно военным
законам, — продолжал он. — Впрочем, это ничего не изменит,
слишком поздно. Но Лига защищает своих людей, и моя жизнь
может дорого обойтись Ньюхейму.
— Разве у меня есть выбор? — прошептала она.
Фолкейн улыбнулся той самой дерзкой улыбкой, в которой он
так старательно тренировался.
— Конечно, есть. Нужно только держать ваш прелестный
ротик на замке и сообщить, что вы ошиблись и Себастьян Тумс
не имеет ничего общего с этим типом Фолкейном. Ну а когда
будет заключен мир… Вы же ведь занимаете на своей планете
достаточно высокое положение. Вы многое сможете сделать,
чтобы помочь своему народу приспособиться к новым условиям.
— Сделаться торговцами? — ответила она с намеком на
прежнее высокомерие.
— Я уже говорил вам однажды, — сказал Дэвид, — что это
не такое уж неблагородное занятие. Да, мы стремимся к
доходам. Но ведь и рыцарь должен есть, и наш хлеб не
достается нам ценой страданий рабов, или серфов, или чьих-то
еще. Посмотрите на всполохи полярного сияния: они прекрасны,
спору нет, но как насчет звезд, которые за ними?
Ютта стиснула его руку. Фолкейн прошептал на своей
лучшей латыни:— «И твой корабль, купец, скользит по морю за светом
утренней зари», — и, когда девушка обратила к нему
вопросительный взгляд, тихо добавил:
«Их мачты в золоте рассвета, хоть паруса изодраны
штормами,
И вслед за ветром обошли весь мир их корабли, чтобы
домой вернуться
Нагруженными золотом, шелками, рассказами и сказками.
Цена их будет высока, конечно, но это значит лишь, что
веемы —
Люди!»
— Ох-х… — услышал он тихий вздох Ютты.
Подумать только, а он еще ругал своих учителей, когда там,
дома, на Гермесе, они заставляли его читать Флекера и
Сандерса в оригинале…
— Я никому не скажу, — прошептала девушка. И еще: —
Можно мне немножко здесь побыть?
Фолкейн искренне пожалел, когда всего через неделю ему на
выручку прибыл Флот Лиги.
Перевод с английского А. Александровой