Английские народные сказки

[djjaz63]

Подробнее...

Сказки английского народа
Сказка — это родник, в незамутненной воде которого отражается душа народа. Мысли и чаяния,
надежды и мечты — все лучшее вкладывает народ в свои сказки, свою веру в торжество
справедливости, в победу света над тьмой, разума над невежеством, свободы над рабством.
Народная сказка всегда активна — ей чужд дух покорности, подчинения злым силам жизни или
грозным стихиям. Сказочный герой неизменно вступает в единоборство со злом, ничего не прощая
своим врагам. Людоеду или дракону он отрубит все головы, сколько бы их ни было, злого царя
казнит, а на его место посадит человека доброго и смелого. Жадного купца сказка накажет —
отнимет у него богатство и наградит им того, кто это богатство заслуживает — человека простого, в
деле умелого… Сказка никогда не ограничивается порицанием. Легко сказать — «плохо», а ты научи,
как сделать «хорошо»! И сила сказки в том, что она неизменно показывает: посеешь добро — пожнешь
счастье; посеешь ветер — пожнешь бурю!
Таковы сказки английского народа, и не только английского, но и русского, и немецкого, и
итальянского, и сказки народов Востока — Ближнего и Дальнего, сказки всех материков всего света.
Вот почему всегда интересно узнать сказки другого народа: ведь при этом начинаешь понимать, что
он думает о жизни, о правде и справедливости.
Английским народным сказкам не повезло не только в соседних странах, где их плохо знают, но,
как это ни странно, и в самой Англии. Они было собраны здесь значительно позже, чем немецкие
сказки в Германии, французские во Франции и русские в России. Правда, они широко использовались
в литературе в качестве своеобразного «строительного материала» для создания произведений иного
плана: драмы, поэмы, баллады, новеллы; писатели находили в них неисчерпаемый запас сюжетов и
образов, но самостоятельного значения за английской народной сказкой долго не признавали.
Широкий интерес к народной сказке возник в Европе в XIX веке. В этот период в разных странах
выходят в свет многочисленные сборники-сказки различных областей, провинций и диалектов. Но это
было только начало, которое со временем завершилось созданием монументальных сводов сказок. В
1812 году появляется знаменитое собрание немецких сказок братьев Гримм, а в 1855–1864 годах —
великолепный труд Афанасьева «Русские народные сказки». Подобного собрания сказок в Англии еще
долгое время не было.
Следует сказать, что отдельные серьезные публикации были осуществлены и английскими
фольклористами: Халлиуэлл выпустил народные сказки в двух томах, Чемберс в книге «Шотландские
стихи для детей» (1842) опубликовал двадцать одну сказку; в 1866 году вышел «Фольклор северных
графств» Гендерсона; миссис Бэлфор собрала легенды и сказки Линкольншира.
Но этого было далеко не достаточно, чтобы представить полную картину развития английской
народной сказки. За создание национального свода народных сказок в Англии взялся президент
английского фольклорного общества — Джозеф Джекобс, опубликовавший в 1890 году два тома
«Английских народных сказок», которые были переизданы в 1893 и 1896 годах и являются лучшим
собранием английского сказочного фольклора. О Джекобсе — историке и фольклористе, авторе книг
«Кельтские народные сказки» (1891) и «Индийские народные сказки» (1892), англичане говорят, что
он сослужил Британским островам ту же службу, что братья Гримм — Германии.
Знаток фольклора Джекобс считал, однако, что создать подлинно всеобъемлющий свод
английских сказок было в его время очень трудно. К народным сказкам в Англии долго относились
как к падчерице, и собирание сказок затруднялось тем, что многие сказки оказались забытыми.
Джекобс объясняет это двумя причинами: большим влиянием на английский фольклор в период,
когда его стали по-настоящему собирать и изучать, сказок Шарля Перро и братьев Гримм, а также
ранним исчезновением в Англии патриархального крестьянства.
С первым из заключений Джекобса никак нельзя согласиться. В самом деле, как может быть
принято за аксиому утверждение о том, что сказки Шарля Перро, а затем братьев Гримм вытеснили
в Англии собственно английские сказки? Мы знаем, что сказки Перро уже в XVIII веке стали
достоянием читателей в Германии и в России, однако это не повело к забвению народами этих стран
собственного фольклора. Немецкие сказки Музеуса несут на себе черты непосредственного влияния
Перро, однако это нисколько не помешало братьям Гримм создать свой знаменитый свод сказок.
Вопрос о народной сказке, видимо, не может быть правильно решен ссылкой на преобладание в
духовном обиходе определенных избранных кругов общества, знакомых с. печатной литературой,
сказок других народов.
Неверный вывод Джекобса предопределяется тем, что он был сторонником так называемой
«теории заимствования», объясняющей происхождение сказок взаимовлиянием фольклоров
различных народов. Согласно этой теории сказки возникают одна за другой, подобно тому как из
деревянного пасхального яичка извлекается множество других яичек, одно меньше другого, до тех
пор пока не обнаружится самое маленькое, которое уже не, раскрывается. Теория эта ограничивала
изучение сложнейшего процесса возникновения и создания народной сказки формальным
сопоставлением и описанием внешних ее признаков, попыткой дойти до этого «прасказочного»
сюжета. Как всякая догма, «теория заимствования» игнорировала вечно живые, изменяющиеся
условия, в которых создавались сказки, то общее, что исторически было у всех народов — смену
социальных укладов, появление новых форм труда и связанных с этим воззрений и стремлений
людей — все те объективные условия, которые могли породить не только одинаковые сюжеты, но и
родственные образы и даже характеры. Когда в наше время ученые, разделенные тысячами
километров пространства, а иной раз и на различных континентах, совершенно самостоятельно
приходят к одинаковым открытиям, это никого не удивляет. Зачем же удивляться тому, что
созревшая у миллионов людей творческая мысль может одновременно — а для фольклора понятие
«одновременно» измеряется многими и многими десятилетиями — создать в разных странах близкие
и даже схожие произведения искусства, обусловленные одинаковыми историческими причинами.
Правда, в средние века, то есть в период наибольшего развития народного творчества,
исторические судьбы Англии, Франции и Германии тесно переплетались и английский фольклор не
мог не испытать влияния фольклора других стран. Но в основе своей английская сказка осталась
глубоко самобытной.
Со сказками других народов схожи по сюжету английские сказки «Осел, столик и дубинка», «Джек-
лентяй», «Джек и золотая табакерка», «Рыба и перстень», «Три желания», «Три умных головы» и
некоторые другие, публикуемые в этом сборнике. История о том, «Как Джек ходил счастья искать»,
сюжетно совпадает с «Бременскими музыкантами», а «Тростниковая шапка» сразу приводит на память
«Золушку». Походит на нее и другая английская сказка — «Три головы в колодце». Однако все
упомянутые сказки своеобразны и по разработке сюжета и по своей повествовательной манере. «Том
— мальчик с пальчик» резко отличается от своих немецкого и русского собратьев. Мы бы сказали, что
английский мальчик с пальчик, в отличие от русского, который совершает множество проделок, иной
раз даже весьма озорных, — характер созерцательный, пассивный. Сам он ничего не затевает, но,
когда волею судеб попадает в какие-нибудь передряги, то спасается благодаря своему маленькому
росту.
Русская сказка говорит: вот что можно сделать, если изловчиться; английская сказка говорит: вот
из каких положений можно выйти, если ты маленького роста. Но ведь это же два совершенно разных
героя, хоть и с одинаковыми прозвищами!
Сюжетная близость некоторых из английских сказок со сказками других народов нисколько не
умаляет их значения. И одновременно мы высоко ценим сказки, присущие только английскому
фольклору. Кстати сказать, некоторые из них, определяемые Джекобсом как чисто английские,
оригинальные сказки, не встречающиеся в Европе или Индии («Джек и бобовый стебель», «Сказка про
трех поросят» и другие), в действительности есть и у других народов. Так, первая из названных сказок
бытует в венгерском фольклоре под названием «Фасоль до небес», причем здесь наблюдается
совпадение не только сюжетное, но и в отдельных деталях.
Джекобс справедливо указывает на то, что трудности, стоявшие перед английскими
фольклористами, объяснялись ранним исчезновением в Англии патриархального крестьянства.
Вековечные устои крестьянской жизни были нарушены в Англии уже в результате огораживаний
общинных земель в XVI веке и окончательно рухнули во время начавшейся в середине XVIII века
промышленной революции, которая преобразила лицо страны.
Распад патриархального крестьянства — основного хранителя фольклора — и явился тем
препятствием, с которым, не в пример немецким и русским, встретились английские фольклористы.
Фермерство оказалось менее стойким носителем фольклорных традиций, чем патриархальное
крестьянство. Тем не менее, не сохранив народной сказки в прежнем виде, фермерство сберегло в
своей памяти те ее черты, ее сюжеты и образы, которые по своей сути и по своему характеру были
дороги ему и в той или иной степени воплощали его взгляды на жизнь. Ведь совершенно очевидно,
что в соответствии с изменением общественной роли, а следовательно, и качеств хранителя
фольклора — изменится и состав фольклора.
Английские народные сказки находятся в непосредственном соседстве с рассказом и подчас даже
приобретают его признаки. «В один прекрасный летний день дочь графа Мара выбежала,
приплясывая, из замка в сад. Там она бегала, резвилась, а порой останавливалась послушать пение
птиц. Но вот она присела в тени зеленого дуба, подняла глаза и увидела высоко на ветке веселого
голубка», — так начинается сказка «Дочь графа Мара», и так мог бы начаться рассказ, подобным же
образом озаглавленный. А вот и другой пример: «Забыв о своей подагре, купец бросился открывать
дверь. И кого же он за ней увидел? Капитана и своего агента со шкатулкой, полной драгоценностей, и
с накладной! Мистер Фитцуоррен просмотрел накладную и, подняв глаза к небу, возблагодарил
всевышнего за столь удачное плавание». («Уиттингтон и его кошка»). Таких примеров можно
привести множество. Важно отметить, что публикации Джекобса в отличие от сказок, собранных
Перро, братьями Гримм я Афанасьевым, не прошли литературной обработки, которой в разной
степени, но все же подвергли свои собрания, упомянутые замечательные сказочники. Джекобс ставил
себе целью дать образцы фольклора в неприкосновенном виде.
Больше всего английская народная сказка родственна рыцарскому рассказу или балладе, которые
бытуют и в художественной литературе этого народа и в его устном творчестве. Не случайно
некоторые английские народные сказки сохранились в стихотворной ферме в виде баллад. Например,
баллада «Кошачья шкура» (в настоящем сборнике она печатается под названием «Тростниковая
шапка»), а также сказка-баллада «Биннори»— поэтичные легенды, пользующиеся большой
популярностью в Шотландии и Северной Англии. Упоминавшаяся уже нами «Дочь графа Мара»
источником своим имеет старинную балладу (см. сборник Алингхэма «Книга баллад»); сказка
«Страшный дракон скалы Спиндлстон» обязана своим происхождением балладе XVIII века (см.
«Баллады» Чайлда и «Ежемесячную хронику северного фольклора», май 1890 г.).
Такие сказки, как «Волшебный рог» или «Чайлд-Роланд», исполнены духа рыцарских времен, в них
содержатся упоминания о рыцарях Круглого стола и легендарном короле Артуре, приводятся подчас
характерные детали средневекового быта.
Рыцарская романтика легко умещается в английской сказке, определяя своеобразие ее
фантастики. Примером такого рода сказок являются «Мистер Фокс», «Волшебная мазь» и «Ученик
чародея».
Близость к жанру рассказа порождает еще одну характерную черту английской сказки: открытые, а
не в подтексте звучащие социальные обобщения. Сказка «Волшебный рог» имеет следующую лирико-
ироническую концовку, в которой слышна неподдельная горечь: «И с тех пор (с тех пор как
волшебный рог попал к королю Генриху Старшему. — В. В.), хоть весь день стойте на волшебном
холме и повторяйте: «Хочу пить», — вам уж не посчастливиться пить из волшебного рога». В легенде
«Уиттингтон и его кошка» рассказывается о голодном мальчике Дике, который думал, что в Лондоне
мостовые вымощены чистым золотом и что если откалывать от мостовой по кусочку, то денег у тебя
будет вдоволь. И вот Дик добирается до Лондона. Однако мостовые там самые обыкновенные, более
того, безыменный сатирик вводит такую прозаическую, казалось бы, деталь: вместо золота повсюду
лишь грязь. И если сопоставить это замечание с тем, что все окружающие отказываются помочь
несчастному мальчику, — упоминание о грязи становится уже не столько описательной деталью,
сколько перерастает в сатирическое обобщение.
Особый цикл английских героических сказок составляют сказки о великанах и людоедах и о
борьбе с ними положительного героя, обычно представителя простого народа, крестьянского сына
Джека. В произведениях этого рода мы часто встречаем далеко не случайную сказочную деталь: Джек
побеждает своих противников не только умом и хитростью, но и с помощью волшебных предметов
или животных, которых дарят ему родители. Эта деталь в сочетании с характерным для английской
сказки мотивом материнского благословения показывает, какое огромное значение придает народ
неразрывным связям героя с семьей, со своим родом, со своей землей-родиной.
Некоторые сказки, например «Рыжий Эттин», целиком построены на поэтизации силы
материнского благословения. Два брата поочередно уходят искать счастья. Они могут получить на
дорогу по своему выбору — или половину пирога с материнским благословением, или же весь пирог,
но с материнским проклятием. Старший брат, думая, что главное — запастись на дорогу едой,
выбирает целый пирог, пусть даже с материнским проклятием, и чуть не погибает. Его спасает
младший брат, который предпочел материнское благословение.
Юмор, столь свойственный английскому народу, с большой силой проявляется и в его фольклоре.
Нет-нет да и выглянет в сказке смеющееся лицо рассказчика. Многие из них можно было бы назвать
сказками юмористическими — взять хотя бы сказку «Питер-простачок» или «Господин всех господ».
Имена многих героев английских сказок стали нарицательными. Это храбрец Джек, победитель
великанов и людоедов, это бедный мальчик Дик, ищущий свое счастье, Молли Ваппи из одноименной
сказки — нежная, добрая, смелая (любопытно, что у нее есть родная сестра в народных сказках Ирана
— Фасолинка); наконец Том-мальчик с пальчик и ряд других.
Английские народные сказки бытуют не только как фольклор — они живут и в английской
классической литературе, то используемые как сюжеты, то вплетенные в образную ткань ее
бессмертных творений. Мы встречаем сказочные мотивы в «Кентерберийских рассказах» Чосера и во
многих произведениях Шекспира. Так например, начало сказки «Тростниковая шапка» совпадает с
началом трагедии «Король Лир», где старый отец требует, чтобы дочери сказали ему, как сильно они
его любят. В сказке, так же как у Шекспира, две старшие дочери льстят отцу, а третья, младшая,
говорит правду и в конце концов побеждает. В известной комедии «Много шума из ничего» герой ее
Бенедикт ссылается на старую сказку «Мистер Фокс» и в точности повторяет слова из нее: «Но ведь
это не так, да и не было так. И не дай господь, чтобы было так» (акт первый, явление первое). Ту же
«Тростниковую шапку» (но в варианте «Кошачья шкура») рассказывает мистер Берчелл, герой
романа Гольдсмита «Векфилдский священник», детям Примроза.
Можно проследить и связи русской литературы с английской народной сказкой. Примером
обращения русских классиков к английскому фольклору является сказка Льва Толстого «Три
медведя», которая, как показывает анализ, представляет собой обработку великим писателем
одноименной английской народной сказки. Факт обращения Толстого к английскому фольклору,
видимо, не был отмечен его исследователями в силу того, что английские сказки были до сих пор у
нас мало известны. Из сравнения становится видно, что Толстой, пересказывая сказку, одновременно
очистил ее от всего побочного, от мелкой детализации, упростил ее композицию, придав прозрачную
ясность и выразительность всему произведению, которое воспринимается так, будто оно всегда
существовало в подобном виде и иным быть не могло. Толстой дал медведям русские имена и вообще
написал «Трех медведей» как русскую сказку. В публикуемом нами варианте из собрания Джекобса к
медведям в дом приходит некая «маленькая старушонка», однако следует учесть, что в параллельных
записях этой сказки вместо нее действует «маленькая девочка», как и в толстовской сказке.
Английская народная сказка заслуженно привлекла к себе внимание и современных советских
писателей.
Среди английских баллад, превосходно переведенных С. Маршаком, мы встречаем сюжеты сказок
«Король Иоанн, и кентерберийский аббат», и «Биннори».
Корней Чуковский, используя сюжет английской «Крошечки», написал пользующуюся любовью
нашего детского читателя песенку-сказку «Жил на свете человек». В его переводе и обработке
напечатаны английские народные сказки: «Джек, покоритель великанов» и «Краснозубый Аин» (в
английском подлиннике — «Рыжий Эттин»).
Мы хорошо знаем сказку «Три поросенка», которую перевел и обработал Сергей Михалков. Здесь
необходимо отметить, что страшная клятва поросенка в английском варианте — «Клянусь моей
бородой-бородищей!» — по справедливому замечанию Джекобса, видимо объясняется тем, что
первоначально в сказке действовали не поросята, а козлята, что дает нам право говорить о некотором
родстве ее с русской сказкой «Волк и семеро козлят».
В основу публикуемого сборника «Английских народных сказок» положено собрание Джозефа
Джекобса, но привлечены и другие издания, из которых заимствованы сказки, не имеющиеся у
Джекобса или представляющие более удачные варианты. Так, у Эрнста Риса взяты — «Волшебный
рог» и «Черный Бык Норроуэйский», у Леона Келнера — «Кошачий король», «Три желания» и «Король
Иоанн и кентерберийский аббат», у Ривса — «Сон коробейника» и «Питер-простачок».
Поскольку столь полное издание английских сказок на русском языке осуществляется впервые
(несколько переводов, относящихся к девяностым годам прошлого столетия, и одна книжка, изданная
в 1918 году, являются вольным пересказом), тексты сказок печатаются в настоящем сборнике без
какой-либо обработки. Знакомство с ними поможет советскому читателю получить ясное
представление о богатстве и разнообразии английских сказок, в которых отразились мечты о
справедливости, о торжестве мирной жизни, о том, чтобы человек мог спокойно посвятить себя
творчеству и созиданию.
Виктор Важдаев

[djjaz63]

Давным-давно, предавно́,
Когда свиньи пили вино,
А мартышки жевали табак,
А куры его клевали
И от этого жесткими стали,
А утки крякали: «Кряк-кряк-кряк!», —
жила-была на свете старая свинья с тремя поросятами. Сама она уже не могла прокормить своих
поросят и послала их по свету счастья искать.
Вот ушел первый поросенок. Встретил человека с охапкой соломы и говорит ему:
— Человек, человек, дай мне, пожалуйста, соломы — я себе дом построю.
Человек дал ему соломы, и поросенок построил себе дом.
Вскоре подошел к его дому волк, постучал в дверь и говорит:
— Поросенок, поросенок, впусти меня!
А поросенок ему в ответ:
— Не пущу, клянусь моей бородой-бородищей!
— Ну, погоди! — говорит волк. — Вот я как дуну, как плюну, — сразу снесу твой дом!
Да как дунет да как плюнет — сразу весь дом снес, а маленького поросенка проглотил.
Второй поросенок встретил человека с вязанкой хвороста и попросил его:
— Человек, человек, дай мне, пожалуйста, хворосту — я себе дом построю.
Человек дал ему хворосту, и поросенок построил себе дом.
Вскоре пришел к его дому волк и говорит:
— Поросенок, поросенок, впусти меня!
— Не пущу, клянусь моей бородой-бородищей!
— Вот я как дуну, как плюну, — сразу снесу твой дом!
Тут волк дунул, плюнул — снес весь дом, а маленького поросенка проглотил.
Третий поросенок встретил человека с возом кирпичей и попросил его:
— Человек, человек, дай мне, пожалуйста, кирпичей, — я себе дом построю.
Человек дал ему кирпичей, и поросенок построил себе дом.
И к нему тоже пришел волк и сказал:
— Поросенок, поросенок, впусти меня!
— Не пущу, клянусь моей бородой-бородищей!
— Вот я как дуну, как плюну, — сразу снесу твой дом!
И волк дунул, потом плюнул, опять дунул, опять плюнул… дул да плевал, дул да плевал, а дом все
стоял да стоял. Ну, видит волк, как ни дуй, как ни плюй — дома не снесешь. Вот он и говорит:
— Слушай-ка, поросенок, а я знаю, где растет сладкая репа!
— Где? — спрашивает поросенок.
— Да у мистера Смита на огороде. Завтра встань пораньше, а я за тобой зайду. Пойдем вместе,
нарвем себе репы на обед.
— Ладно! — говорит поросенок. — Встану. Ты когда придешь?
— В шесть.
На том и порешили. Но поросенок поднялся не в шесть, а в пять и один нарвал репы. Вот приходит
волк в шесть часов и спрашивает:
— Ты встал, поросенок?
— Давно! — отвечает поросенок. — Уже с огорода вернулся. Видишь — у меня полный горшок
репы на обед.
Рассердился волк, но виду не показал — все старался придумать, как бы ему поросенка
перехитрить.
— Поросенок, а я знаю, где растет славная яблоня! — говорит.
— Где?
— Там внизу, в Веселом саду, — отвечает волк. — Завтра в пять утра я за тобой зайду — нарвем
яблок сколько душе угодно! Только смотри больше меня не обманывай.
На том и порешили. А наутро поросенок вскочил в четыре часа и во всю прыть побежал за
яблоками — хотел до прихода волка вернуться. Но сад был не близко, да еще пришлось на дерево
лезть. Только начал он спускаться, — волк уже тут как тут. Сильно струхнул поросенок! А волк
подошел к нему и говорит:
— Ах, это ты, поросенок! Раньше меня пришел? Ну, как яблоки? Вкусные?
— Очень вкусные, — отвечает поросенок. — Держи, я тебе брошу одно!
И бросил яблоко только не волку, а в сторону. Пока волк бегал за яблоком, поросенок спрыгнул на
землю и убежал домой.
На другой день волк опять пришел и говорит поросенку:
— Слушай, поросенок, нынче в Шэнклине ярмарка. Пойдешь?
— Ну конечно! — отвечает поросенок. — Ты когда собираешься?
— В три.
А поросенок опять вышел из дома пораньше. Прибежал на ярмарку, купил маслобойку и
направился уж было домой, как вдруг видит — волк идет. Что делать? Насмерть перепугался
поросенок и полез в маслобойку, да на беду опрокинул ее и вместе с ней покатился с холма прямо на
волка. Волк до того напугался, что еле ноги унес — даже про ярмарку позабыл.
Наконец очухался и побежал к поросенку. Подошел к окошку и принялся рассказывать, какого
страху натерпелся, когда что-то огромное, круглое свалилось на него с холма.
— Ха-ха-ха! — рассмеялся поросенок. — Да ведь это я тебя напугал! Я ходил на ярмарку и купил
маслобойку. А как увидел тебя, залез в нее и скатился с холма.
Тут волк просто рассвирепел.
— Сейчас спущусь по трубе в дом, — рычит, — и съем тебя!
Смекнул поросенок, что дело его плохо. Развел жаркий огонь и поставил на него котел с водой.
Только волк показался в трубе, поросенок снял с котла крышку и волк свалился прямо в кипяток. А
поросенок мигом закрыл крышку и не снимал ее, пока волк не сварился. Потом съел его за ужином и
зажил счастливо, да так и до сих пор живет.

[djjaz63]

Жил на свете старый солдат. Долго пришлось ему воевать — так долго, что под конец он совсем
обносился и не знал, куда податься, чтобы раздобыть деньжонок. Взбирался он на вересковые холмы,
спускался в долины, пока не добрался, наконец, до одной фермы. Фермер в то время был в отъезде —
он отправился на рынок, — а жена его дома осталась. Была она дура дурой. Правда, сам фермер тоже
умом не отличался, так что трудно сказать, кто из них был глупее. Ну, да когда вы услышите весь
рассказ, вы сами это решите.
Так вот, уезжая на рынок, фермер сказал жене:
— Даю тебе десять фунтов золотом. Смотри береги их, пока я домой не вернусь!
Не будь, он набитым дураком, никогда бы он не оставил деньги жене.
Только он скрылся из глаз, жена и говорит себе.
— Уж я схороню эти денежки от воров!
Завязала все десять фунтов в узелок, пошла в комнату и спрятала над камином.
«Тут их никакому вору не найти!» — думает.
А в это самое время подходит к дому старый солдат Джек Хэннефорд и стучится в дверь.
— Кто там? — спрашивает фермерша.
— Джек Хэннефорд.
— Откуда идешь?
— Из рая.
— Господи помилуй! Так ты, верно, видел там моего покойного старика?
А надо сказать, что за фермера она вышла вдовой, так что сейчас спрашивала про своего первого
мужа.
— Как не видать, видел, — отвечает солдат.
— Ну и как он там поживает? — спрашивает фермерша, а сама уже расчувствовалась.
— Да так себе. Чинит старые башмаки. А ест одну капусту.
— Ох, бедняжка! — говорит фермерша. — А не просил он мне что-нибудь передать?
— Как же! — говорит Джек Хэннефорд. — Сказал, что кожа для починки у него вся вышла и в
карманах пусто. Значит, не мешало бы тебе послать ему несколько шиллингов — было бы на что
кожей запастись.
— Пошлю, пошлю! Благослови господи его грешную душу…
И вот фермерша побежала в комнату, достала узелок с десятью фунтами и отдала его солдату.
— Передай моему старику, — говорит, — чтобы он взял из этих денег сколько надо, а остальное
назад прислал.
Джек забрал деньги и не стал долго раздумывать, а поспешил поскорей убраться с фермы.
Тем временем фермер вернулся домой и спросил жену про деньги. Та рассказала ему, что
отослала их с одним служивым на небо, в рай, своему покойному мужу, чтобы тот купил себе кожи —
святым да ангелам башмаки чинить.
Фермер очень рассердился на жену и сказал, что в жизни не встречал такой дуры. А жена сказала,
что он еще глупей, коли доверил ей деньги.
Однако препираться было некогда; вскочил фермер на коня и пустился в погоню за Джеком
Хэннефордом. Услышал старый солдат стук копыт и смекнул, что это фермер за ним гонится. Улегся
он на землю, одной рукой глаза прикрыл, другой на небо указывает и сам туда же глядит.
— Что ты тут делаешь? — спросил его фермер, придержав коня.
— О господи! Вот чудо так чудо! — воскликнул Джек.
— Что за чудо?
— Да вон там человек прямо на небо летит, словно по земле бежит.
— Ты и сейчас его видишь?
— Вижу.
— Где же он?
— Слезай с коня и ложись на землю!
— А ты коня подержишь?
Джек охотно согласился.
Вот лег фермер на землю.
— Ничего не вижу, — говорит.
— Прикрой глаза ладонью и сразу увидишь, как человек во весь дух летит.
И правда, фермер увидел, как человек во весь дух летит, только это был Джек Хэннефорд — он
вскочил на коня и наутек.
Вернулся фермер домой пеший, без коня.
— Вот видишь, — сказала ему жена, — выходит, ты еще глупей меня. Я только одну глупость
сделала, а ты целых две!

[djjaz63]

Жили когда-то в замке близ дивных мельничных плотин Биннори две королевских дочери. И
посватался к старшей из них сэр Уильям, и покорил ее сердце, и скрепил свои клятвы кольцом и
перчаткой. А потом увидел младшую сестру — златокудрую, с лицом нежным, как цветущая
вишня, — и сердце свое отдал ей, а старшую разлюбил. И старшая возненавидела младшую за то, что
та отняла у нее любовь сэра Уильяма, и ненависть ее все росла день ото дня, и она все думала да
гадала, как бы ей погубить сестру.
И вот в одно тихое светлое утро старшая сестра сказала младшей:
— Пойдем посмотрим, как входят в дивные воды Биннори ладьи нашего отца!
И они взялись за руки и пошли. И когда подошли они к берегу, младшая поднялась на большой
камень: хотела увидеть, как будут вытягивать на берег ладьи. А старшая сестра шла за ней следом и
вдруг обвила ее стан руками и столкнула ее в бурные воды Биннори.
— Ах, сестра, сестра, протяни мне руку! — крикнула младшая принцесса, когда вода понесла ее
прочь. — Я отдам тебе половину всего, что есть у меня и что будет!
— О нет, сестра, не подам я тебе руки! Ты умрешь, и земли твои достанутся мне! Позор мне будет,
если я дотронусь до той, что разлучила меня с любимым!
— О сестра, сестра, так протяни мне хоть перчатку, и я верну тебе Уильяма! — кричала принцесса,
а поток уносил ее все дальше и дальше.
— Тони! — отвечала жестокая принцесса. — Не коснусь я тебя ни рукой, ни перчаткой! Ты
утонешь в дивных водах Биннори, и милый Уильям снова будет моим!
И она вернулась в королевский замок.
А младшую принцессу поток нес все дальше, и она то всплывала наверх, то снова скрывалась в
воде, пока, наконец, река не принесла ее к мельнице. А в это время дочка мельника готовила обед, и
понадобилась ей вода. Вот спустилась она к реке, увидела — что-то плывет к плотине, и крикнула:
— Отец! Отец! Скорей опусти створки! Что-то белое — лебедь или русалка — плывет сюда по реке.
И мельник поспешил к плотине и остановил тяжелые, страшные мельничные колеса. А потом отец
с дочерью вытащили из воды принцессу и положили ее на берег.
Светлая и прекрасная, лежала она на земле. Жемчуга и самоцветы украшали ее золотые кудри,
золотой пояс стягивал ее тонкий стан, золотая бахрома на подоле белой одежды скрывала ее нежные
ножки.
Но она не дышала, не дышала…
А пока прекрасная принцесса лежала на берегу, мимо плотин Биннори проходил странник —
знаменитый арфист. Он увидел ее прелестное бледное лицо и с тех пор не мог его забыть. Долго
странствовал он по свету, а лицо это все стояло перед его глазами.
Много-много дней спустя он вернулся к дивным водам Биннори, но принцесса давно уже спала
вечным сном, и он нашел лишь кости ее да золотые кудри. И он сделал из них арфу и поднялся с нею
на холм, что стоит над плотиной Биннори, и подошел к замку, где жил король-отец.
В тот вечер король и королева, их сын и дочь, сэр Уильям и весь двор собрались в зале послушать
прославленного арфиста. И вот запел арфист, перебирая струны своей арфы, и все — то ликовали и
радовались, то плакали и печалились, повинуясь его желанию. И вдруг арфа сама запела тихим и
ясным голосом; тогда арфист умолк, и все затаили дыхание.
Вот о чем пела арфа:
О, там сидит мой отец, король,
Биннори, о Биннори;
А с ним сидит королева-мать
Близ дивной плотины Биннори.
Стоит здесь и Хью, мой брат родной,
Биннори, о Биннори;
И верный-неверный Уильям мой,
Близ дивной плотины Биннори.
Диву дались все в зале, а старый арфист рассказал, как однажды увидел он на берегу мертвую
принцессу, что утонула близ дивных плотин Биннори, и как сделал из ее костей и кудрей эту арфу.
И вдруг арфа снова запела громким и ясным голосом:
А вот и сестра, что топила меня
Близ дивной плотины Биннори.
И тут струны лопнули, и арфа умолкла навсегда, навсегда.

[djjaz63]

Жил-был в деревне Софэм, что в графстве Норфолк, коробейник Джон. Жил он с женой да тремя
детьми очень бедно, в убогом домишке. Ведь как ни старался Джон, а хорошего торговца из него не
вышло — слишком уж он был прост, слишком честен, не умел выколачивать последние денежки из
бедняков, когда продавал им свои товары на ярмарках и базарах.
День за днем шагал Джон по дорогам с тюком за спиной; продавал булавки и кружева, ленты и
платки всем, кто хотел их купить, а еще пел на деревенских ярмарках старинные песни и баллады.
Но вот в каком-то году весна выдалась поздняя, а когда она, наконец, пришла, задул такой
сильный ветер, полили такие частые дожди, что бедняга Джон лишь изредка мог выходить из дома с
товаром.
Тяжелое это было времечко для Джона и его жены — им едва удавалось прокормить и одеть своих
троих детей. У сына не было башмаков, не в чем было на работу выйти, а дочки выросли из своих
платьев — хочешь не хочешь, а доставай новые.
— Ума не приложу, как нам быть! — со вздохом сказала жена коробейника в одно дождливое
утро. — Ничего не могу придумать… Видно, придется тебе, Джон, наняться в работники на ферму. В
нынешнем году торговлей много не заработаешь.
— В этакую погоду на ферме тоже делать нечего, — ответил коробейник. — Но вот что я тебе
скажу, жена! Подамся-ка я в Лондон, как только прояснеет.
— В Лондон?! — воскликнула жена. — А что тебе там делать? Хочешь разбогатеть, что ли? Да
лондонские жулики тебя как липку обдерут! Что это тебе взбрело в голову — в Лондон идти?
— Так и быть, скажу, — ответил коробейник. — Прошлой ночью, когда по крыше дождь
барабанил, мне не спалось и я все думал да ломал себе голову, как нам быть? А когда, наконец,
заснул, приснился мне чудесный сон. Ей-богу, чудесный, жена!
— Ты, верно, видел во сне, что с неба в камин упал шкаф, набитый новой одежей! А когда
проснулся, оказалось в камине не шкаф, а всего-навсего старое грачиное гнездо, которое целый год
торчало у нас на крыше.
— Вот и нет! — сказал Джон. — Во сне я слышал только голос, — и до чего же ласковый голос! —
а чей, не знаю. И будто голос этот сказал мне: «Джон, пойди в Лондон, стань на Лондонском мосту, и
ты услышишь удивительную весть».
— Какую весть? — спросила жена Джона.
— Не знаю — тут я как раз проснулся. Но до чего ласковый это был голос, до чего убедительный!
— И ты собираешься тащиться в Лондон из-за какого-то сна? Да ты, должно быть, поел за ужином
заплесневелого сыра, вот и приснилась тебе какая-то чушь!
— Нет, женушка, — сказал коробейник. — После твоих ужинов сны не снятся.
— И немудрено! Мне ведь ужин-то стряпать почти не из чего! Ну, а что это за удивительную весть
ты должен услышать на Лондонском мосту? Может, надеешься узнать, что помер твой старик отец и
оставил тебе состояние?
— Да, что-нибудь в этом роде, хотя моему старику оставлять нечего. А впрочем, глупости все это,
и говорить о них больше не стоит.
Но и вторую и третью ночь коробейника мучили сны. Три ночи подряд слышался ему все тот же
голос: «Джон, пойди в Лондон, стань на Лондонском мосту, и ты услышишь удивительную весть».
«Уж не ангел ли это говорит со мной? — думал Джон. — А может, сам господь хочет помочь
бедняку в трудный час…»
Как ни прост был Джон, но уж если, бывало, забьет себе что-нибудь в голову, никак его не
отговоришь, и в конце концов жена согласилась отпустить его. Благословила мужа на дорогу, сказала,
что рада будет, если он хоть живым вернется, а больше ей ничего не надо. Заставила его одеться
потеплее и отдала ему последние деньжонки. На прощанье Джон расцеловал всю семью и пошел в
Лондон. На сей раз он не тащил на спине тюка — вышел налегке, только с палкой в руках.
До Лондона ходу было четыре дня. На Джоново счастье распогодилось, и он мог ночевать в сараях
или под-стогами сена. Наконец он добрался до Лондона и без труда нашел знаменитый мост. В те
далекие времена на этом мосту стояли дома и лавки и по нему проходили толпы народа.
Дошел Джон до Темзы, остановился на мосту и стал ждать. Глядит на воду, видит — проплывают
мимо лодки; глядит на улицу, видит — кареты и повозки катят, всадники едут, пешеходы идут. Но
никто с ним не заговаривает, никто его не замечает.
Когда стемнело, Джон улегся, прислонившись к стене какого-то дома, и заснул.
На другой день он стал на другом конце моста. Но опять никто не обратил на него никакого
внимания. Проголодался Джон, купил себе небольшой каравай хлеба, немного сыру и кружку пива.
Так он и стоял на мосту день за днем, пока не вышли у него все деньги.
«Вот и конец моим приключениям, — подумал Джон. — Денег больше нет, а толку никакого. Ни
одна живая душа мне ни словечка не сказала и никакой вести я не услышал, ни простой, ни
удивительной. А теперь придется поворачивать домой да просить на хлеб — у меня, кажется, и двух
пенсов не осталось…»
И только захотел Джон в последний разок взглянуть на широкую реку, как подошел хозяин лавки,
что стояла напротив, и заговорил с ним.
— Не терпится мне узнать, кто ты такой и что тебе здесь надо! — сказал лавочник. — День за
днем ты стоишь тут на мосту, хотя продавать тебе нечего и милостыни ты не просишь. И ни с одной
живой душой ты не перемолвился ни словечком: ни с мужчиной ни с женщиной, ни с ребенком. Так
скажи мне, если можно, что ты тут делаешь? Спрашиваю просто так, из любопытства.
Джон замялся. Не хотелось ему рассказывать первому встречному, почему он столько времени
простоял без дела на Лондонском мосту. Но парень он был простодушный, не мастер выдумывать
всякие небылицы да отговорки, ну и выложил все начистоту.
— Эх, соседушка, — начал он, — сказать по правде, я простой деревенский бедняк. Три ночи
подряд мне снилось, что если я пойду и стану на этом вот мосту, то услышу удивительную весть. Но
никаких вестей я не услышал и теперь надо мне возвращаться домой, потому что все деньги у меня
вышли.
Лавочник опешил, уставился на Джона, а потом как прыснет со смеху. Хохотал до слез, чуть не
лопнул от смеха.
— Ну и умная же ты голова! — вымолвил он, наконец. — Говоришь — притащился из деревни в
Лондон и все это время на мосту простоял только потому, что приснилась тебе какая-то чушь? Да
другого такого простачка во всем Лондоне не сыщешь! Будет мне о чем порассказать соседям! Будет
чем развеселить мою старуху, чтоб забыла она про свои боли в ногах.
И он опять так и покатился со смеху.
— Вот что я тебе скажу, деревенщина! — продолжал лавочник, человек словоохотливый. —
Прошлой ночью я тоже видел сон — ясно, как наяву. Но я не такой осел, чтобы обращать внимание на
какие-то сны. Я тоже слышал во сне голос. Будто кто-то сказал мне: «Поди в деревню Софэм в
графстве Норфолк…» Да, кажется в Софэм, хотя точно не помню, — никогда не слыхал про эту
деревню. Так вот, значит: «Иди в Софэм, копай землю под дубом, что растет позади дома
коробейника, и найдешь преогромный клад». Вот что мне приснилось, дружище! Но неужто ты
думаешь, что я дурак набитый и со всех ног побегу туда, раз мне такое приснилось? Да я даже знать
не знаю, есть ли на свете деревня Софэм!
Но лавочник не успел вволю посмеяться над Джоном — тот сказал «до свиданья» и был таков.
Подивился лавочник, подумал: «Куда так торопится этот чудак?», потом решил, что он свихнулся, и
скоро забыл о нем.
А Джон бросился бежать домой. Бежал он со всех ног, а слова лавочника так и звенели у него в
ушах. Всю дорогу он думал только о дубе, что рос в дальнем конце его сада. Джон хорошо знал этот
дуб, да и как не знать — ведь он мальчонкой каждый божий день карабкался на него, а теперь на
дерево лазил его сын.
Наконец, усталый и голодный, добрался он до дому. Жена несказанно обрадовалась, когда
увидела его целым и невредимым, и не успела с ним поздороваться, как принялась готовить ему
завтрак. Но, хотя Джону до смерти хотелось есть, он не стал терять времени на еду.
— Неси скорей лопату, женушка, — сказал он, — какой мы сад перекапываем.
— Вот она, Джон! — ответила жена. — Скажи спасибо, что я ее на хлеб не обменяла. А на что тебе
лопата? Лучше поешь! Хотя, по правде сказать, угощать мне тебя почти нечем. Как говорится: хлебай
маленькой ложкой.
Но Джон ее и не слышал. Кинулся в сад и принялся копать землю под дубом.
— Вот бедняга! — сказала жена коробейника дочкам, — те как раз прибежали поздороваться с
отцом. — Вот бедняга… Лондонским жуликам нечего было с него взять, так они последний разум у
него отняли. А много ли в нем корысти?
Но она ошиблась. Не успел Джон немножко покопать, как наткнулся на большой деревянный
сундук, весь перепачканный землей и почти сгнивший. Джон отнес его в дом и открыл. И тут все
просто онемели от удивления. В сундуке лежали груды золотых монет и разная серебряная посуда, а
еще были там драгоценные камни и богатые украшения из чистого золота.
— Выходит, я не ошибся, — спокойно молвил Джон. — Голос меня не обманывал — то был голос
самой правды! Ну, что же нам теперь делать со всем этим богатством?
И вот, чтобы не быть в долгу перед богом, Джон пожертвовал большую часть денег на обновление
старой деревенской церковки, которая грозила вот-вот обвалиться. А на остальные купил большой
красивый дом и зажил в нем припеваючи с женой и детьми.

[djjaz63]

Король Иоанн и кентерберийский аббат
В царствование короля Иоанна кентерберийский аббат жил в своем аббатстве не хуже самого короля.
Каждый день в трапезной вместе с ним обедали сто монахов, и всегда его окружала свита из
пятидесяти рыцарей в бархатных одеждах и с золотыми цепями на груди.
Как вам известно, король Иоанн был на редкость плохим королем. Он не терпел, чтобы кого-
нибудь из его подданных — будь то даже святой отец — почитали больше, чем его самого. И он
вызвал кентерберийского аббата к себе.
Аббат, а с ним его пышная свита — пятьдесят рыцарей в латах, бархатных плащах и с золотыми
цепями на груди — явились ко двору. Король вышел навстречу аббату и молвил:
— Как чувствуешь себя, святой отец? Слышал я, что двор у тебя еще более пышный, чем мой. Это
оскорбляет наше королевское достоинство и пахнет изменой.
— Государь, позвольте мне оправдаться, — ответил аббат с низким поклоном. — Все, что я
трачу, — это приношения благочестивых людей нашему аббатству. Надеюсь, что ваше величество не
прогневается на меня за то, что я трачу на аббатство деньги, принадлежащие аббатству.
— Неладно говоришь, почтенный прелат! — молвил король. — Все, что находится в нашем
славном королевстве английском, принадлежит только нам. Значит, не подобает тебе так
роскошествовать и тем позорить самого короля! Но по великой своей милости я не отниму у тебя ни
жизни твоей, ни имущества, если ты ответишь мне на три вопроса.
— Постараюсь, государь, — ответил аббат, — если это по силам скудному моему разуму.
— Скажи мне, — молвил король, — где середина земли? И сколько мне понадобится времени,
чтобы объехать вокруг света? И, наконец, угадай, о чем я сейчас думаю!
— Ваше величество, верно, шутить изволите, — пробормотал аббат.
— Вот погоди, увидишь, что это за шутки, — сказал король. — Не ответишь на все три вопроса до
конца недели, голову тебе сниму!
И король ушел.
В страхе и трепете отправился аббат домой, но сначала заехал в Оксфорд. Там он думал найти
какого-нибудь ученого мужа, который научил бы его, как ответить на все три вопроса. Однако не
нашел никого и в горе и печали повернул к Кентербери, чтобы проститься со своими монахами. И
вдруг встретил на дороге пастуха — тот пас овец аббатства и теперь брел в овчарню.
— С приездом, господин аббат! — приветствовал его пастух. — Какие новости привезли от
доброго короля Иоанна?
— Печальные новости, пастух, печальные, — промолвил аббат и рассказал, как принял его король.
— Не горюйте, господин аббат, — сказал пастух. — Случается, что дурак разгадает то, чего не
знает умный человек. Вместо вас поеду в Лондон я. Только одолжите мне свое платье и пошлите со
мной вашу свиту. На худой конец, я умру вместо вас.
— Что ты, пастух! — сказал аббат. — Мне не пристало избегать опасности. И потому ты не можешь
ехать вместо меня.
— Могу! И поеду, господин аббат! В вашем платье и клобуке кто меня узнает?
И вот аббат согласился, нарядил пастуха в лучшие свои облачения и отправил его в Лондон. А сам
надел простое монашеское платье, надвинул клобук на лицо и вместе со свитой тоже прибыл ко
двору короля.
— Добро пожаловать, господин аббат, — сказал король Иоанн пастуху, переодетому в платье
аббата. — Я вижу, ты уже примирился с судьбой.
— Я готов отвечать вашему величеству, — промолвил пастух.
— Так, так! Ну, отвечай на первый вопрос: где середина земли? — спросил король.
— Здесь! — ответил пастух и ударил по земле иноческим посохом. — А если ваше величество
сомневается, измерьте и тогда сами убедитесь.
— Святой Ботолф! — воскликнул король. — Неглупый ответ! Ты, я вижу, за словом в карман не
лезешь. А теперь ответь мне на второй вопрос: сколько времени мне понадобится, чтобы объехать
вокруг света?
— Если ваше величество изволит подняться вместе с солнцем и будет ехать за ним не отставая, до
следующего восхода, то как раз успеет объехать вокруг света.
— Святой Иоанн! — засмеялся король. — Я и не знал, что так быстро. Ну, с этим покончено. А
теперь третий и последний вопрос: о чем я сейчас думаю?
— Это легко угадать, ваше величество, — ответил пастух. — Ваше величество изволит думать, что
я — кентерберийский аббат, но, как вы сейчас убедитесь, — тут пастух откинул клобук, — я всего
только его скромный пастух и умоляю вас простить и его и меня.
Тут король расхохотался.
— Ловко ты меня провел! — сказал он — Выходит, ты умнее своего господина, а потому назначаю
тебя кентерберийским аббатом вместо него.
— Это невозможно, — возразил пастух, — ведь я не умею ни читать, ни писать.
— Коли так, будешь получать шесть червонцев в неделю за то, что остер на язык. И передай
аббату, что я его прощаю!
Затем король Иоанн наградил пастуха по-королевски и отправил его домой.

[djjaz63]

В царствование славного короля Эдуарда III жил мальчик по имени Дик Уиттингтон. Отец и мать его
умерли, когда он был совсем маленьким.
Дик был так мал, что еще не мог работать. Туго приходилось бедняжке. Обедал он скудно, а
завтракать часто и вовсе не завтракал. Люди в его деревне были бедные и ничего не могли ему дать,
кроме картофельных очистков да изредка черствой корки хлеба.
И вот наслушался Дик всяких небылиц про большой город Лондон. А в те времена, надо вам
сказать, в деревне думали, что в Лондоне живут одни лишь знатные господа, которые целыми днями
только и делают, что поют да танцуют, а все лондонские улицы вымощены чистым золотом!
Как-то раз, когда Дик стоял у придорожного столба, через деревню проехала большая повозка,
запряженная восьмеркой лошадей с бубенчиками на уздечках. Дик решил, что повозка едет в
прекрасный город Лондон, и, набравшись храбрости, попросил возчика взять его с собой.
— Позволь мне идти рядом с повозкой! — попросил Дик. — У меня нет ни отца, ни матери. И
хуже, чем теперь, мне все равно не будет.
Возчик посмотрел на обтрепанную одежонку Дика и ответил:
— Иди, коли хочешь!
И они тронулись в путь вместе.
Дик благополучно добрался до Лондона. Ему так не терпелось увидеть чудесные улицы, мощенные
золотом, что он даже забыл поблагодарить доброго возчика и со всех ног бросился искать их. Он
бегал с улицы на улицу и все ждал, — вот сейчас покажется мостовая из золота. В деревне он три
раза видел золотую гинею и отлично помнил, сколько мелкой монеты давали в обмен на нее. Вот он
и думал: стоит только откалывать по кусочку от мостовой, и денег у него будет сколько душе угодно.
Бедняга Дик бегал, пока совсем из сил не выбился. Своего друга возчика он больше и не
вспоминал. Наконец, уже к вечеру, Дик убедился, что куда бы он ни пошел, всюду только грязь
вместо золота. Забился он в темный уголок и плакал, пока не уснул.
Всю ночь маленький Дик провел на улице, а утром, очень проголодавшись, встал и пошел бродить
по городу. Каждого встречного он просил: «Подайте хоть полпенни, чтобы мне с голоду не умереть!»
но почти никто не останавливался и не отвечал — только двое-трое прохожих подали ему по монетке.
Бедняга совсем ослабел от голода и едва держался на ногах.
В отчаянье он попросил милостыню еще у нескольких прохожих, и один из них крикнул ему
сердито:
— Пошел бы лучше работать на какого-нибудь бездельника!
— Я готов! — ответил Дик. — Возьмите меня, и я с удовольствием пойду работать к вам.
Но прохожий только обругал его и пошел дальше.
Наконец какой-то добродушный на вид господин заметил голодного мальчика.
— Тебе бы на работу наняться, дорогой, — сказал он Дику.
— Я бы нанялся, да не знаю куда, — отозвался Дик.
— Идем со мной, если хочешь, — проговорил господин и отвел Дика на сенокос.
Там Дик научился проворно работать и жил припеваючи, пока сенокос не кончился.
А потом он опять не мог найти работы и, полумертвый от голода, свалился у дверей мистера
Фитцуоррена, богатого купца. Там его вскоре заметила кухарка, презлая женщина.
— Что тебе здесь надо, ленивый бродяга? — закричала она на бедного Дика. — Отбою нет от этих
нищих! Если ты не уберешься отсюда, я тебя помоями окачу! У меня и горяченькие найдутся. Живо
вскочишь!
Но тут вернулся домой к обеду сам мистер Фитцуоррен.
Увидел он у своих дверей грязного, оборванного мальчика и спросил его:
— Чего ты здесь лежишь, мальчик? Ты ведь уже большой, мог бы работать. Лентяй, верно?
— Что вы, сэр! — ответил Дик. — Вовсе я не лентяй. Я бы всей душой хотел работать, да никого
здесь не знаю. Должно быть, я заболел от голода.
— Эх, бедняга! Ну, вставай! Посмотрим, что с тобой такое.
Дик хотел было подняться, но опять повалился на землю — так он ослабел. Ведь у него три дня ни
крошки во рту не было, и он уже не мог бегать по улицам и просить милостыню у прохожих. Купец
приказал отнести Дика в дом, накормить его сытным обедом и дать ему посильную работу на кухне.
Хорошо жилось бы Дику в этой радушной семье, если бы не злая кухарка. Она то и дело говорила
ему:
— А ну, поворачивайся живей! Вычисти вертел да подвинти его рукоятку, вытри противень,
разведи огонь, вымой всю посуду да попроворней, а не то!.. — и она замахивалась на Дика черпаком.
Кроме того, она так привыкла одно сбивать, другое отбивать, что, когда ей нечего было делать,
она била несчастного Дика по голове и плечам и половой щеткой и всем, что только попадалось под
руку. Спустя некоторое время дочери мистера Фитцуоррена Алисе рассказали, как кухарка
измывается над Диком. И Алиса пригрозила прогнать кухарку, если та — не перестанет угнетать
мальчика.
После этого кухарка стала обращаться с Диком получше, но тут на него свалилась новая беда.
Кровать его стояла на чердаке, а там и в полу и в стенах было столько дыр, что мыши и крысы просто
изводили его по ночам.
Как-то раз вычистил Дик одному господину башмаки, а тот дал ему за это целый пенни, и Дик
решил купить на эти деньги кошку. На другой день он увидел девочку с кошкой и сказал ей:
— Продай мне свою кошку! Я тебе за нее целый пенни дам.
— Что ж, берите, господин! — ответила девочка. — Хотя моя кошка дороже стоит — ведь она
отлично ловит мышей!
Дик спрятал кошку на чердаке и никогда не забывал принести ей остатки своего обеда. Не прошло
и нескольких дней, как мыши и крысы перестали его тревожить, так что теперь он крепко спал по
ночам.
Вскоре после этого один из торговых кораблей мистера Фитцуоррена стал готовиться в дальнее
плаванье. По обычаю, слуги могли попытать счастья в торговых делах вместе с хозяином и послать за
границу какие-нибудь вещи на продажу или деньги на покупку товаров. Однажды хозяин созвал их
всех в гостиную и спросил, что они желают послать.
У всех нашлось чем рискнуть. Лишь у бедняги Дика не было ни денег, ни вещей на продажу —
нечего было ему послать, потому он и не пришел в гостиную. Мисс Алиса догадалась, почему нет
Дика, и велела позвать его.
— За него дам деньги я, — сказала она.
Но отец возразил ей:
— Так не годится! Каждый может послать только что-нибудь свое, собственное.
— Нет у меня ничего, — сказал бедный Дик. — Вот разве кошка… Я ее недавно купил за пенни у
одной девочки.
— Так неси сюда кошку! — приказал мистер Фитцуоррен. — Можешь послать ее.
Дик сходил наверх, принес свою бедную кошку и со слезами на глазах отдал ее капитану корабля.
— Теперь, — сказал он, — мыши и крысы не дадут мне покоя по ночам.
Все смеялись над диковинным «товаром» Дика, одна лишь мисс Алиса пожалела его и дала ему
денег на новую кошку.
Это вызвало зависть у злобной кухарки, тем более что мисс Алиса вообще была очень добра к
бедняге Дику. Кухарка стала издеваться над ним пуще прежнего и то и дело колола его тем, что он
послал за море кошку.
— Как думаешь, — говорила она, — дадут за твою кошку столько денег, чтоб их хватило на палку
— тебя колотить?
В конце концов бедный Дик не вытерпел и решил бежать. Забрал он свои пожитки и рано утром
первого ноября, в день всех святых, тронулся в путь. Дошел до Холлоуэйя, присел на камень — этот
камень и по сей день называется «Камнем Уиттингтона» — и стал раздумывать, по какой дороге ему
идти.
И пока он раздумывал, колокола церкви Бау-Чёрч, — а их в то время было только шесть, — начали
звонить, и Дику показалось, будто они говорят ему:
О, вернись в Лон-дон,
Дин-дон! Дин-дон!
Лорд-мэр Уиттингтон,
Дин-дон! Дин-дон!
«Лорд-мэр? — удивился Дик. — Да я что угодно вытерплю, лишь бы стать лондонским лорд-мэром и
кататься в роскошной карете, когда вырасту большим! Ну что ж, пожалуй, вернусь, и даже внимания
не стану обращать на кухаркины колотушки и воркотню, раз мне в конце концов суждено стать лорд-
мэром Лондона».
Дик пошел обратно и, к счастью, успел вернуться домой и приняться за работу раньше, чем старая
кухарка сошла в кухню.
А теперь последуем за мисс Кисой к берегам Африки. Корабль с кошкой на борту долго плыл по
морю. Наконец ветер пригнал его к той части африканского берега, где жили мавры — народ
англичанам незнакомый. Мавры толпами сбежались посмотреть на моряков, которые отличались от
них цветом кожи, а когда ближе познакомились с ними, принялись раскупать все удивительные вещи,
которые привез корабль.
Тогда капитан послал образцы лучших товаров царю этой страны, а тому они так понравились, что
он пригласил моряков к себе во дворец. По обычаю, гостей усадили на дорогие ковры, затканные
золотыми и серебряными цветами, а царь с царицей сели на возвышение в конце зала. Но не успели
внести кушанья, как в зал ворвались полчища крыс и мышей и в миг сожрали все, что стояло на
столе. Капитан был поражен и спросил, как можно это терпеть?
— Ох, это прямо бедствие! — ответили ему. — Наш царь отдал бы половину своих сокровищ, лишь
бы избавиться от этих тварей. Ведь они не только пожирают всю еду, как вы сами видели, но и
нападают на него в опочивальне и даже забираются к нему в постель. Так что спать ему приходится
под охраной.
Капитан чуть не подпрыгнул от радости — он вспомнил про беднягу Уиттингтона и его кошку и
сказал царю, что на борту у него есть животное, которое живо расправится с этой нечистью. Тут и
царь подпрыгнул от радости да так высоко, что тюрбан свалился у него с головы.
— Принесите мне это животное! — вскричал он. — Грызуны — бич моего двора, и если оно
справится с ними, я наполню ваш корабль золотом и драгоценностями!
Капитан хорошо знал свое дело и не преминул расписать все достоинства мисс Кисы. Он сказал
его величеству:
— Не хотелось бы нам расставаться с этим животным. Ведь если его не будет, мыши и крысы, чего
доброго, уничтожат все товары на корабле! Но, так и быть, я принесу его, чтобы услужить вашему
величеству!
— Бегите, бегите! — вскричала царица. — Ах, как мне хочется поскорей увидеть это милое
животное!
И капитан отправился на корабль, а тем временем для гостей приготовили новый обед. Капитан
сунул мисс Кису под мышку и прибыл во дворец как раз вовремя: весь стол опять был усеян крысами.
Как только кошка увидела их, она не стала ждать приглашения — сама вырвалась из рук капитана, и
спустя несколько минут почти все крысы и мыши лежали мертвыми у ее ног; остальные в страхе
разбежались по своим норам.
Царь был в восторге, что так легко избавился от напасти, а царица захотела полюбоваться
животным, которое оказало им такую большую услугу, и попросила принести его.
— Кис-кис-кис! — позвал капитан.
Кошка подошла к нему. Капитан протянул кошку царице, но та отпрянула назад — ей было
страшно дотронуться до существа, которое так легко одолело крыс я мышей. Но вот капитан
погладил кошку и опять позвал «кис-кис», и тогда царица тоже дотронулась до нее и позвала: «Кить-
кить!» — ее ведь не учили правильному произношению.
Капитан положил кошку царице на колени. Кошка замурлыкала и принялась играть пальчиками ее
величества, потом опять замурлыкала и уснула.
Царь, увидев подвиги мисс Кисы и узнав, что ее котята, если их расселить по его владениям,
избавят страну от крыс, заключил с капитаном сделку на все товары, какие были на корабле. Причем,
за кошку дал в десять раз больше, чем за все остальное.
Затем капитан покинул царский дворец, отплыл с попутным ветром в Англию и вскоре
благополучно прибыл в Лондон.
И вот однажды утром, только мистер Фитцуоррен пришел к себе в контору и сел за письменный
стол, чтобы проверить выручку и распределить дела на день, как вдруг кто-то постучал в дверь: тук-
тук-тук.
— Кто там? — спросил мистер Фитцуоррен.
— Ваш друг, — услышал он в ответ. — Я принес вам добрые вести о вашем корабле «Единороге».
Забыв о своей подагре, купец бросился открывать дверь. И кого же он за ней увидел? Капитана и
своего агента со шкатулкой, полной драгоценностей, и с накладной! Мистер Фитцуоррен просмотрел
накладную и, подняв глаза к небу, возблагодарил всевышнего за столь удачное плавание.
Затем прибывшие рассказали купцу про случай с кошкой и показали ему богатый подарок,
который царь и царица прислали за кошку бедняге Дику. Выслушав их, купец позвал своих слуг и
сказал:
Скорее Дику сообщим, пусть радуется он,
И будем звать его отныне: «Мистер Уиттингтон».
И тут мистер Фитцуоррен показал себя с самой хорошей стороны. Когда кое-кто из слуг намекнул,
что Дику такое, богатство ни к чему, он ответил:
— Боже меня сохрани, чтобы я взял у него хоть пенни! Что ему принадлежит, то он и получит, —
все до последнего фартинга.
И он послал за Диком. А тот в это время чистил для кухарки горшки и весь перепачкался сажей.
Дик отказался было идти в контору, говоря:
— Там полы подметены, а у меня башмаки грязные да еще толстыми гвоздями подбиты.
Но мистер Фитцуоррен настоял, чтобы Дик пришел, и даже велел подать ему стул, так что Дик
начал думать, что над ним просто потешаются.
— Не смейтесь над бедным малым! — сказал он. — Лучше позвольте мне вернуться на кухню.
— Но право же, мистер Уиттингтон, — возразил купец, — мы говорим с вами серьезно, и я от
всего сердца радуюсь тем вестям, что принесли вам эти джентльмены. Капитан продал вашу кошку
мавританскому царю и привез вам за нее больше, чем стоят все мои владения вместе взятые. Желаю
вам много лет пользоваться вашим богатством!
Затем мистер Фитцуоррен попросил капитана открыть шкатулку с драгоценностями и сказал:
— Теперь мистеру Уиттингтону остается только спрятать свои сокровища в надежное место.
Бедняга Дик не знал куда деваться от радости. Он просил хозяина взять часть его богатства,
считая, что всем обязан его доброте.
— Нет, нет, что вы! — сказал мистер Фитцуоррен. — Все это ваше. И я не сомневаюсь, что вы
прекрасно всем распорядитесь.
Тогда Дик попросил хозяйку, а затем мисс Алису принять часть его состояния, но они тоже
отказались, уверяя, что от души радуются его удаче. Однако бедный малый просто не мог оставить
себе все, что получил. Он преподнес богатые подарки капитану, его помощнику, всем слугам и даже
злой старухе кухарке.
Мистер Фитцуоррен посоветовал Дику послать за искусным портным и одеться как подобает
джентльмену; потом предложил юноше расположиться в его доме, пока не найдется лучшей
квартиры.
Уиттингтон умылся, завил волосы, надел шляпу и хороший костюм и стал не менее красивым и
нарядным, чем любой из молодых людей, бывавших в гостях у мистера Фитцуоррена. И мисс Алиса,
которая раньше только жалела его и старалась ему помочь, теперь нашла его подходящим женихом,
тем более что сам Уиттингтон только о том и мечтал, как бы ей угодить, и беспрестанно делал ей
чудеснейшие подарки.
Мистер Фитцуоррен вскоре заметил их взаимную любовь и предложил им обвенчаться, на что оба
охотно согласились. Был назначен день свадьбы, и в церковь жениха и невесту сопровождали лорд-
мэр, олдермены, шерифы и самые богатые купцы Лондона. После венчания всех пригласили на
богатый пир.
История повествует нам, что мистер Уиттингтон и его супруга жили в богатстве и роскоши и были
очень счастливы. У них было несколько человек детей. Уиттингтона один раз избрали шерифом
Лондона, трижды избирали лорд-мэром, а при Генрихе V он удостоился рыцарского звания.
После победы над Францией он с такой пышностью принимал у себя короля с королевой, что его
величество сказал:
— Ни один государь еще не имел такого подданного!
На что сэр Ричард Уиттингтон ответил:
— Ни один подданный еще не имел такого государя!
До самого 1780 года можно была видеть изваяние сэра Ричарда Уиттингтона с кошкою в руках над
аркой Ньюгетской тюрьмы, которую он сам выстроил для бродяг и преступников.

[djjaz63]

Томми Граймс иногда бывал хорошим мальчиком, а иногда плохим, и когда он бывал плохим, то уж
из рук вон плохим. И тогда мама говорила ему:
— Ах, Томми, Томми, будь умницей. Не убегай с нашей улицы, не то тебя мистер Майка заберет!
Но все равно, когда Томми бывал плохим мальчиком, он обязательно убегал со своей улицы. И вот
раз не успел он завернуть за угол, как мистер Майка схватил его, сунул вниз головой в мешок и понес
к себе.
Пришел мистер Майка домой, вытащил Томми из мешка, поставил его на пол и ощупал ему руки
и ноги.
— Да-а, жестковат, — покачал головой мистер Майка. — Ну да все равно, — на ужин у меня
ничего больше нету, а если тебя отварить хорошенько, получится не так уж плохо. Ах, господи, про
коренья-то я и забыл! А без них ты будешь совсем горький. Салли! Ты слышишь? Поди сюда,
Салли! — позвал он миссис Майку.
Миссис Майка вышла из другой комнаты и спросила:
— Чего тебе, дорогой?
— Вот мальчишка — это нам на ужин, — сказал мистер Майка. — Только я забыл про коренья.
Постереги-ка его, пока я за ними схожу.
— Не беспокойся, милый, — ответила миссис Майка, и мистер Майка ушел.
Тут Томми Граймс и спрашивает миссис Майку:
— А что, мистер Майка всегда кушает на ужин мальчиков?
— Частенько, миленький, — отвечает ему миссис Майка. — Конечно, если мальчики плохо себя
ведут и попадаются ему под ноги.
— Скажите, а нет ли у вас чего-нибудь другого на ужин, кроме меня? Ну хоть пудинга? — спросил
Томми.
— Ах, как я люблю пудинг! — вздохнула миссис Майка. — Только мне так редко приходится его
кушать.
— А вы знаете, моя мама как раз сегодня готовит пудинг! — сказал Томми Граймс. — И она вам,
конечно, даст кусочек, если я ее попрошу. Сбегать, принести вам?
— Какой заботливый мальчонка! — обрадовалась миссис Майка. — Только смотри не мешкай,
обязательно возвращайся к ужину.
Томми бросился наутек и был рад-радешенек, что так дешево отделался. И много-много дней
после этого он был таким хорошим мальчиком, какого свет не видывал. Ни разу не убегал со своей
улицы. Но не мог же он всегда оставаться хорошим! И вот в один прекрасный день он опять забежал
за угол.
И надо же было так случиться, что не успел он оказаться на другой улице, как мистер Майка
заграбастал его, сунул в свой мешок и понес домой.
Притащил он Томми к себе домой, вытряхнул из мешка и сразу узнал его.
— Э-э, — говорит, — да ты никак тот самый мальчишка, что сыграл с нами скверную шутку —
оставил меня с хозяйкой без ужина. Но больше тебе это не удастся! Теперь я сам тебя постерегу. Ну-
ка, лезь под диван, а я посижу да подожду, пока вскипит для тебя котел с водой.
Пришлось бедному Томми лезть куда приказано, а мистер Майка уселся на диван и принялся
ждать, пока котел закипит. Ждали они, ждали, а котел все не закипал, так что под конец мистеру
Майке это надоело и он сказал:
— Эй ты, там внизу! Что мне, — век здесь сидеть? Не стану! Только на сей раз ты уж от меня не
улизнешь. Высунь-ка ножку!
Томми высунул ножку, а мистер Майка схватил топор, отрубил ее и бросил в котел. Потом позвал:
— Салли! Салли, дорогая!
Но никто не ответил. Тогда мистер Майка вышел в соседнюю комнату поискать миссис Майку, а
пока искал, Томми выбрался из-под дивана и бросился к двери. Ведь высунул-то он из-под дивана не
свою ножку, а диванную!
И вот опять вернулся Томми Граймс домой и больше никогда не забегал за угол до тех самых пор,
пока не вырос большой и ему не разрешили ходить всюду одному.

[djjaz63]

Ученик чародея
На севере Англии жил некогда великий чародей. Он говорил на всех языках и знал все тайны
вселенной. У него была огромная книга в переплете из черной телячьей кожи с железными
застежками и железными уголками. Книга эта была прикована цепью к столу, крепко-накрепко
прибитому к полу, и когда чародей хотел почитать, он отпирал ее железным ключом. Только он один
читал эту книгу, потому что в ней были собраны тайны царства духов.
У этого ученого чародея был ученик — преглупый малый. Он прислуживал своему великому
учителю, но не смел и одним глазком заглянуть в огромную черную книгу. Его даже в покои чародея
не допускали.
Но как-то раз, когда учителя не было дома, ученик не утерпел и прокрался в его покои. И вот он
увидел диковинные предметы, какими пользовался чародей, когда превращал медь в золото и свинец
в серебро.
Было тут зеркало, которое отражало все, что делается на белом свете; была и волшебная раковина
— стоило чародею приложить ее к уху, и он слышал все, что хотел слышать. Однако ученик тщетно
возился с тиглями — он так и не смог получить из меди золото, а из свинца серебро. Напрасно
всматривался он в чудесное зеркало — в нем плыли какие-то облака да клубился дым, но ничего
больше не было видно. А в раковине только что-то глухо шумело, будто далекая морская волна била
о неведомый берег.
«Ничего у меня не выходит, — подумал ученик, — потому что не знаю заклинаний, написанных в
книге. А она заперта».
Он обернулся и — о чудо! Книга оказалась незапертой — учитель перед уходом забыл вынуть
ключ из замка. Ученик бросился к книге и открыл ее. Слова в ней были написаны черными и
красными чернилами. Юноша почти ничего не мог разобрать, но все-таки, водя пальцем по одной
строчке, прочитал ее вслух по слогам.
И вдруг комната погрузилась во мрак и весь дом затрясся. Громовые раскаты прокатились по всем
покоям, и перед юношей появилось ужасное страшилище. Глаза его пылали, как два светильника, а
изо рта вырывалось пламя. Это был демон Вельзевул, покорный чародею: юноша нечаянно вызвал его
заклинанием.
— Приказывай! — заревел демон, как ревет печь, когда в ней бушует пламя.
Юноша застыл на месте, его пробирала дрожь, волосы встали у него дыбом.
— Приказывай, или я тебя задушу!
Но юноша не мог ответить. Тогда демон схватил его за горло и, обжигая своим огненным
дыханием, заревел:
— Приказывай!
— Полей вон тот цветок! — в отчаянии выкрикнул юноша первое, что пришло ему в голову, и
показал на герань, стоявшую в горшке на полу.
Злой дух тут же исчез, но мгновенно вернулся с бочонком воды на спине и вылил всю воду на цветок.
Потом опять исчез и вернулся с новым бочонком. И так он раз за разом исчезал и возвращался, и все
лил и лил воду на герань, пока в комнате не набралось воды по щиколотку.
— Довольно, довольно! — задыхаясь, молил юноша.
Но демон не слушал его. Он все таскал и таскал воду — ведь ученик чародея не умел прогонять
духов.
А вода беспрерывно поднималась — юноша уже стоял в ней по колени, потом по пояс, но
Вельзевул по-прежнему таскал полные бочонки и поливал герань. Вскоре вода дошла юноше до
подмышек, и он вскарабкался на стол; потом она поднялась до самых окон, забилась о стекла,
забурлила вокруг юноши, и он стоял в ней по шею. Напрасно он кричал во весь голос: злой дух не
унимался…
Да он и по сей день таскал бы воду, поливал бы герань и конечно залил бы весь Йоркшир, но
чародей, к счастью, вспомнил, что забыл запереть свою книгу, и вернулся домой. И в тот самый миг,
когда вода уже пузырилась у самого подбородка бедняги ученика, чародей ворвался в свои покои,
произнес заклинание и прогнал Вельзевула в его огненную обитель.

[djjaz63]

Жила-была крошечная старушонка. Жила она в крошечной деревеньке, в крошечном домике. Как-то
раз надела крошечная старушонка крошечную шляпку и вышла из своего крошечного домика
крошечку погулять. Крошечку прошла крошечная старушонка и оказалась у крошечной калиточки.
Открыла она крошечную калиточку и попала на крошечное кладбище. Пошла крошечная старушонка
по крошечному кладбищу, видит — на крошечной могилке крошечная косточка. Вот и говорят
крошечная старушонка своей крошечной особе:
— Сварю-ка я себе из этой крошечной косточки крошечку супа на крошечный ужин.
Положила крошечная старушонка крошечную косточку в свой крошечный карманчик и побрела к
своему крошечному домику.
А когда крошечная старушонка вернулась в свой крошечный домик, она почувствовала себя
крошечку усталой. Спрятала она крошечную косточку в крошечный буфетик и взобралась по
крошечной лесенке на свою крошечную кроватку.
Но не успела крошечная старушонка крошечку поспать, как из крошечного буфетика послышался
крошечный голосок:
— Отдай мою кость!
Крошечная старушонка крошечку испугалась, спрятала свою крошечную головку под крошечные
простынки и опять заснула.
Но не успела крошечная старушонка еще крошечку поспать, как снова послышался из крошечного
буфетика крошечный голосок, только уже крошечку громче:
— Отдай мою кость!
Крошечная старушонка испугалась крошечку больше и крошечку дальше спрятала под крошечные
простынки свою крошечную головку.
Но не успела она еще крошечку поспать, как крошечный голосок из крошечного буфетика снова
раздался крошечку громче:
— ОТДАЙ МОЮ КОСТЬ!
Крошечная старушонка испугалась еще крошечку больше, но все-таки высунула из-под крошечных
простынок свою крошечную головку и что есть силы крикнула крошечным голосочком:
— БЕРИ!

[djjaz63]

Титти-мышка и Тэтти-мышка вместе жили в домишке.
Титти-мышка пошла по колосья, и Тэтти-мышка пошла по колосья.
Вот они обе пошли по колосья.
Титти-мышка сорвала колосок, и Тэтти-мышка сорвала колосок.
Вот они обе сорвали по пшеничному колоску.
Титти-мышка стала готовить пудинг, и Тэтти-мышка стала готовить пудинг.
Вот они обе стали готовить пудинги.
Тэтти положила свой пудинг в чугунок с кипятком, чтобы он сварился, и Титти положила свой
пудинг в чугунок, но чугунок опрокинулся и обварил Титти насмерть.
Тэтти села и горько заплакала. Тут спрашивает ее треногая табуретка:
— О чем ты плачешь, Тэтти?
— Ах! — отвечает Тэтти. — Титти умерла, вот я и плачу.
— А я стану подпрыгивать, — сказала табуретка и запрыгала.
Тут половая щетка спрашивает ее из своего угла:
— Треножка, а треножка, что ты прыгаешь?
— Титти умерла, Тэтти плачет, вот я и подпрыгиваю.
— А я стану мести, — сказала щетка и принялась подметать пол.
— Постой, щетка! — позвала ее дверь. — Зачем ты метешь?
— Ах! — ответила щетка. — Титти умерла, Тэтти плачет, треножка подпрыгивает, вот я и мету.
— А я буду скрипеть, — сказала дверь и заскрипела.
— Послушай, дверь, чего ты скрипишь? — спросило окно.
— Ах! — ответила дверь. — Титти умерла, Тэтти плачет, треножка подпрыгивает, щетка метет, вот
я и скриплю.
— А я буду дребезжать, — сказало окно и задребезжало.
За окном во дворе стояла старая скамья. Услышала она, что окно задребезжало, и спрашивает:
— Окно, окно, что ты дребезжишь?
— Ах! — ответило окно. — Титти умерла, Тэтти плачет, треножка подпрыгивает, щетка метет,
дверь скрипит, вот я и дребезжу.
— А я буду скакать вокруг дома, — сказала скамья и поскакала.
Надо вам сказать, что возле дома росла высокая орешина. Вот орешина и спрашивает скамью:
— Скамья, а скамья; что ты все скачешь вокруг дома?
— Ах! — ответила скамья. — Титти умерла, Тэтти плачет, треножка подпрыгивает, щетка метет,
дверь скрипит, окно дребезжит, вот я и скачу вокруг дома.
— А я сброшу свои листья, — сказала орешина и сбросила свои красивые зеленые листья.
На ветке ее сидела маленькая птичка. Увидела она, что все листья опали, и спрашивает:
— Скажи, орешина, зачем ты сбросила свои листья?
— Ах! — ответила орешина. — Титти умерла, Тэтти плачет, треножка подпрыгивает, щетка метет,
дверь скрипит, окно дребезжит, скамья скачет, вот я и сбросила свои листья.
— А я выщиплю все свои перья, — сказала птичка и выщипала все свои хорошенькие перышки.
В это время по двору проходила маленькая девочка. Она несла кувшин молока на ужин своим
братишкам и сестренкам. Увидела она бедную пташку всю ощипанную, без единого перышка, и
спрашивает:
— Милая птичка, почему ты такая облезлая?
— Ах! — ответила птичка. — Титти умерла, Тэтти плачет, треножка подпрыгивает, щетка метет,
дверь скрипит, окно дребезжит, скамья скачет, орешина сбросила листья, вот я и выщипала себе все
перышки.
— А я разолью молоко, — сказала девочка и бросила на землю кувшин с молоком.
Рядом на самой верхушке приставной лестницы стоял старик: стог сена тростником прикрывал.
Увидел старик, что девочка разлила молоко, и спрашивает:
— Девочка, зачем ты разлила молоко? Теперь твои братишки и сестренки лягут спать без ужина.
И девочка ответила:
— Титти умерла, Тэтти плачет, треножка подпрыгивает, щетка метет, дверь скрипит, окно
дребезжит, скамья скачет, орешина сбросила листья, а птичка выщипала себе все перышки, вот я и
разлила молоко.
— Ах, страсти-то какие! — сказал старик. — А я опрокину лестницу и сверну себе шею.
И он опрокинул лестницу и свернул себе шею.
Тут высокая орешина с треском повалилась на землю и придавила старую скамью и дом; а дом
рухнул и окно вылетело; а дверь выскочила и повалила щетку; а щетка опрокинула табуретку, и
бедная маленькая мышка Тэтти погибла под развалинами.

[djjaz63]

Три принца в солнечном саду
Играли в мяч с утра,
И с ними вышла погулять
Их милая сестра.
Чайлд-Роланд, догоняя мяч,
Ногой его поддел,
И мяч, подпрыгнув к облакам,
За церковь улетел.
За улетающим мячом
Бежит принцесса вслед;
Проходит час, за ним другой,—
Ее все нет и нет.
Три брата бросились за ней
Во все концы земли,
В тоске искали много дней,
Но так и не нашли.
И вот старший брат отправился к знаменитому волшебнику Мерлину, рассказал ему обо всем что
случилось и спросил, не знает ли он, где леди Эллен.
— Прекрасную леди Эллен, наверное, унесли феи, — ответил Мерлин. — Ведь святое место —
церковь — она обошла против солнца! И теперь она в Темной Башне короля эльфов. Только самый
храбрый из рыцарей может освободить ее.
— Я освобожу ее или погибну! — сказал старший брат.
— Что ж, попытай счастья, — ответил Мерлин, — Только горе тому, кто отважится на это, не
ведая, как взяться за дело!
Но старший брат леди Эллен не боялся опасности и попросил волшебника Мерлина помочь ему.
Мерлин научил юношу, что ему следует делать и чего не следует; потом заставил его повторить все
сказанное. И вот старший брат отправился в страну эльфов, а двое младших и королева, их мать,
остались ждать его дома.
Они с надеждой и тоской
Ждут брата много лет
И горько плачут по ночам,
А принца нет и нет.
Тогда второй брат пошел к волшебнику Мерлину, и тот сказал ему то же, что и старшему. И он также
отправился на поиски леди Эллен, а младший брат и королева-мать остались ждать его дома.
И брат и королева-мать
Ждут много долгих лет
И горько плачут по ночам,
А принца нет и нет.
И вот решил отправиться на поиски леди Эллен младший брат — Чайлд-Роланд. Он пошел к своей
матери, доброй королеве, и попросил ее позволить ему уйти. Королева сначала не хотела его
отпускать — ведь Чайлд-Роланд был ее младшим и самым любимым сыном, и потерять его значило
для нее потерять все. Но он просил и умолял, и, наконец, добрая королева отпустила его. Она дала
ему славный отцовский меч, разивший без промаха, и произнесла над ним заклинание, дарующее
победу.
Вскоре Чайлд-Роланд распрощался с матерью, доброй королевой, и пошел к пещере волшебника
Мерлина.
— В последний раз, — попросил он Мерлина, — скажи, как может мужчина или юноша спасти
леди Эллен и ее братьев-близнецов!
— Сын мой, — ответил Мерлин, — для этого нужно соблюсти всего два условия, и хоть они
покажутся тебе очень простыми, но выполнить их нелегко. Одно: надо тебе кое-что делать; другое —
надо кое-чего не делать. Делать надо вот что: как попадешь в страну фей, руби отцовским мечом
голову каждому, кто с тобой заговорит, пока не встретишься с леди Эллен. А не делать ты должен вот
что: не ешь ни куска и не пей ни глотка, как бы ни хотелось тебе есть и пить. Выпьешь глоток или
съешь кусок в стране эльфов, и не видать тебе больше солнца.
Чайлд-Роланд повторял слова волшебника Мерлина, пока не выучил их на память, поблагодарил
его и тронулся в путь. Он шел и шел и шел, все дальше и дальше и наконец увидел табунщика, что
пас коней короля эльфов. И Чайлд-Роланд сразу понял по их огненным глазам, что наконец-то попал
в страну фей.
— Скажи, друг, — спросил Чайлд-Роланд табунщика, — где находится Темная Башня короля
эльфов?
— Не знаю, — ответил табунщик. — Пройди еще немного и увидишь пастуха. Может, он тебе
укажет путь.
Тут Чайлд-Роланд не долго думая выхватил свой славный меч, разивший без промаха, и голова
табунщика слетела с плеч. А Чайлд-Роланд пошел дальше. Он все шел и шел, пока не увидел пастуха,
который пас коров короля эльфов. Пастуху он задал тот же вопрос.
— Не знаю, — ответил ему пастух. — Пройди еще немножко и увидишь птичницу. Уж она-то
знает.
Тут Чайлд-Роланд снова поднял свой славный меч, разивший без промаха, и голова пастуха тоже
слетела с плеч. А Чайлд-Роланд прошел немного дальше и увидел старуху в серой накидке. Он
спросил ее, знает ли она, где находится Темная Башня короля эльфов.
— Пройди еще немного, — сказала ему птичница, — и ты увидишь круглый зеленый холм. От
подножия до самой вершины он опоясан террасами. Обойди трижды вокруг холма против солнца и
каждый раз приговаривай:
Откройте дверь, откройте дверь,
Позвольте мне войти.
На третий раз дверь откроется, и ты войдешь.
Чайлд-Роланд уже хотел было двинуться дальше, да вспомнил наказ волшебника. Выхватил свой
славный меч, разивший без промаха, и голова птичницы слетела с плеч.
И пошел Чайлд-Роланд дальше. Шел и шел, пока не дошел до круглого зеленого холма, что от
подножия до самой вершины был опоясан террасами. Трижды обошел он холм против солнца и
каждый раз приговаривал:
Откройте дверь, откройте дверь,
Позвольте мне войти.
На третий раз дверь и впрямь открылась. Чайлд-Роланд вошел, дверь захлопнулась за ним, и он
остался в темноте. Правда, здесь было не совсем темно, откуда-то проникал слабый свет, но Чайлд-
Роланд не видел ни окон, ни свечей и не мог понять, откуда он проникает — разве что через стены и
потолок? Вскоре он различил коридор со сводами из прозрачного камня, выложенного серебром,
шпатом и разными сверкающими самоцветами. И хотя вокруг был только камень, воздух оставался
чудесно теплым, как это всегда бывает в стране фей.
Вот миновал Чайлд-Роланд этот коридор и подошел, наконец, к высокой и широкой двустворчатой
двери. Она была полуоткрыта, и когда Чайлд-Роланд открыл ее настежь, то увидел чудо из чудес.
Перед ним был огромный просторный зал, потолок которого подпирали колонны, такие толстые и
высокие, каких и в кафедральном соборе не увидишь. Золотые и серебряные, они были покрыты
резьбой, а между ними тянулись гирлянды цветов из бриллиантов, изумрудов и разных драгоценных
камней. Даже своды и те были украшены гроздьями жемчуга, алмазов, рубинов и других самоцветов.
Все ребра сводов сходились в середине потолка, и оттуда на золотой цепи свешивался огромный
светильник, сделанный из одной полой и совершенно прозрачной жемчужины невиданной величины.
Внутри жемчужины беспрестанно вращался громадный карбункул. Его яркие лучи озаряли весь зал, и
казалось, будто светит заходящее солнце.
Зал был роскошно убран, и в конце его стояло пышное ложе с бархатным покрывалом, расшитым
шелком и золотом, а на ложе сидела леди Эллен и расчесывала серебряным гребнем свои золотистые
волосы. Едва она увидела Чайлд-Роланда, как поднялась и сказала:
Помилуй бог, зачем ты здесь,
Мой неразумный брат?
Запомни — кто сюда пришел,
Тот не уйдет назад!
Мой милый брат, мой младший брат,
Тебя ведь дома ждут!
Будь сотни жизней у тебя,
Ты все оставишь тут.
Садись сюда. О, горе нам!
О, как несчастна я!
Сейчас придет сюда король,
А с ним и смерть твоя!
Они сели рядом, и Чайлд-Роланд поведал ей обо всем, что с ним было, а она рассказала ему, как их
братья один за другим пришли в Темную Башню, но злой король эльфов заколдовал их, и теперь они
лежат здесь словно мертвые. Пока они говорили, Чайлд-Роланд почувствовал, что очень проголодался
после долгого пути. Он сказал об этом сестре, леди Эллен, и попросил у нее поесть, совсем позабыв
про наказ волшебника.
С грустью поглядела на Чайлд-Роланда леди Эллен и покачала головой, но она была заколдована
и не могла предостеречь брата. Вот поднялась она, вышла из зала и вскоре вернулась с хлебом и
молоком в золотой миске. Чайлд-Роланд уже готов был отведать молока, как вдруг взглянул на
сестру и вспомнил, зачем пришел. Тогда он схватил миску и бросил ее на землю.
— Ни глотка я не выпью, ни куска не съем, — сказал он, — пока не освобожу леди Эллен!
Тут они услышали чьи-то шаги и громкий голос:
Фи-фай-фо-фам,
Кровь человека чую там.
Мертвый он или живой, —
Здесь не ждет его покой!
И тотчас широкие двери распахнулись, и в зал ворвался король эльфов.
— Выходи биться, если посмеешь, нечистый дух! — вскричал Чайлд-Роланд и бросился к нему
навстречу со своим славным мечом, разившим без промаха.
Они бились, и бились, и бились, и, наконец, Чайлд-Роланд поставил короля эльфов на колени, и
тот взмолился о пощаде.
— Я пощажу тебя, — сказал Чайлд-Роланд. — Но сначала ты должен расколдовать мою сестру,
вернуть к жизни моих братьев и выпустить нас всех на свободу. Тогда будешь помилован!
— Согласен! — сказал король эльфов.
Он поднялся с колен, подошел к сундуку и вынул из него склянку с кроваво-красной жидкостью.
Этой жидкостью он смочил уши, веки, ноздри, губы и кончики пальцев обоим братьям-близнецам, и
те сразу ожили и сказали, что души их где-то витали, а теперь прилетели назад.
Потом король эльфов прошептал несколько слов леди Эллен, и волшебные чары спали с нее. Тогда
все четверо вышли из зала, миновали длинный коридор и навсегда покинули Темную Башню короля
эльфов.
Они вернулись домой к своей матери, доброй королеве, и леди Эллен никогда больше не обегала
вокруг церкви против солнца.

[djjaz63]

Кошачий король
Давным-давно жили в глуши Шотландии двое братьев. Жили они в очень уединенном месте, за много
миль от ближайшей деревни, и прислуживала им старуха кухарка. Кроме них троих, в доме не было
ни души, если не считать старухиного кота да охотничьих собак.
Как-то раз осенью старший брат, Элсхендер, решил остаться дома, и младший, Фергас, пошел на
охоту один. Он отправился далеко в горы, туда, где охотился с братом накануне, и обещал вернуться
домой до захода солнца.
Но день кончился, давно пора было сесть за ужин, а Фергас все не возвращался. Элсхендер
забеспокоился — никогда еще не приходилось ему ждать брата так долго.
Наконец Фергас вернулся, задумчивый, промокший, усталый, и не захотел рассказывать, почему
он так запоздал. Но вот после ужина, когда братья сидели с трубками у камина, в котором, весело
потрескивая, горел торф, и собаки лежали у их ног, а черный кот старой стряпухи, полузакрыв
глазки, расположился на коврике между ними, Фергас словно очнулся и рассказал брату о том, что с
ним приключилось.
— Ты, наверное, удивляешься, почему я так поздно вернулся? — сказал он. — Ну, слушай! Я
сегодня видел такие чудеса, что даже не знаю, как тебе и рассказать про них. Я шел, как и собирался,
по нашей вчерашней дороге. Но когда настала пора возвращаться домой, горы заволокло таким
густым туманом, что я сбился с пути. Долго я блуждал, сам не знаю где, как вдруг увидел огонек. Я
скорее пошел на него. Но только я приблизился к нему, как перестал его видеть и оказался возле
какого-то толстого старого дуба. Я влез на дерево, чтоб легче было отыскать этот огонек, и вдруг
вижу подо мной в стволе дупло, а в дупле что-то вроде церкви, и там кого-то хоронят. Я слышал
пение, видел гроб и факелы. И знаешь кто нес факелы? Но нет, ты мне все равно не поверишь!..
Элсхендер принялся уговаривать брата продолжать. Он даже подбросил торфа в камин, чтоб огонь
запылал ярче, и младший брат повеселел. Собаки мирно дремали, а черный кот поднял голову и,
казалось, слушал так же внимательно, как сам Элсхендер. Братья даже невольно взглянули на него.
— Поверь мне, — продолжал Фергас, — все, что я скажу, истинная правда. Гроб и факелы несли
коты, а на крышке гроба были нарисованы корона и скипетр!
Больше он ничего не успел добавить, ибо черный кот вскочил и крикнул:
— О небо! Значит, старый Питер преставился и теперь я — кошачий король!
Тут кот прыгнул в камин и пропал навсегда…

[djjaz63]

Мистер и миссис Уксус жили в уксусной бутылке. Вот раз мистер Уксус отлучился из дому, а миссис
Уксус принялась усердно подметать пол. Она была очень хорошая хозяйка! Но вдруг она как-то
неловко стукнула половой щеткой по стене, и весь дом — дзынь-дзынь! — разбился вдребезги.
Миссис Уксус сама не своя бросилась навстречу мужу.
— Мистер Уксус, мистер Уксус! — вскричала она, как только завидела его. — Мы разорены,
совсем разорены! Я разбила наш дом. Он лопнул, разлетелся на мелкие кусочки!
— Ну-ну, дорогая, — сказал мистер Уксус, — давай лучше подумаем, что нам теперь делать.
Смотри-ка, дверь дела! Недаром говорят: «У кого дверь, у того и дом». Вот я взвалю ее себе на спину,
и мы с тобой пойдем по свету счастья искать.
И они пошли. Шли-шли целый день, а к ночи добрались до дремучего леса. Оба просто из сил
выбились, и мистер Уксус сказал:
— Сейчас я влезу на дерево, милая, и втащу туда дверь, а ты лезь за мной!
Так они и сделали. Влезли на дерево, втащили дверь и тут же крепко заснули. Среди ночи мистера
Уксуса разбудили чьи-то голоса. Глянул он вниз, и у него душа в пятки ушла от страха. Под деревом
собралась целая шайка воров. Воры делили свою добычу.
— Смотри, Джек! — сказал один. — Вот тебе пять фунтов. А тебе, Билл, десять. Ну, а тебе, Боб, три
фунта.
Мистер Уксус не мог больше слушать — так жутко ему стало. Его даже затрясло от страха, да так,
что дверь тоже затряслась и свалилась прямо на головы ворам. Те бросились наутек. А мистер Уксус
не смел и пошевельнуть-су, пока совсем не рассвело. Но вот он, наконец, слез с дерева и поднял
дверь. И что же он увидел под нею? Целую кучу золотых гиней!
— Скорей слезай, миссис Уксус! — закричал он. — Скорей слезай! Мы разбогатели! Ах, да слезай
же скорее!
Миссис Уксус поспешила слезть с дерева и как увидела деньги, так и запрыгала от радости.
— Теперь, милый мой, — сказала она, — я научу тебя, что делать. Тут недалеко в городе ярмарка.
Поди туда и купи корову. Сорока гиней с лихвой хватит, еще останется. Я умею делать сыр и сбивать
масло. Ты станешь продавать их на базаре, и мы с тобой заживем на славу!
Мистер Уксус с радостью согласился, взял деньги и отправился в город. Добрался до ярмарки и
долго ходил взад-вперед, пока, наконец, не увидел, что продается отменная рыжая корова.
Судя по всему, корова эта давала много молока, да и вообще была очень хороша.
«Эх, вот бы мне эту корову! — подумал мистер Уксус. — Тогда счастливей меня никого бы на свете
не было!»
И он сказал, что даст за корову все свои сорок гиней. Продавец ответил, что сорок гиней — это,
конечно, невелики деньги, но он, так и быть, уступит ради старого знакомства. Сторговались. Мистер
Уксус получил корову и принялся водить ее туда-сюда, своей покупкой хвастаться.
Немного погодя повстречался ему волынщик. Он играл на волынке — «туидл-дам, туидл-дам», за
ним толпой бежали ребятишки, а деньги так и сыпались в его карманы.
«Эх, — подумал мистер Уксус, — вот бы мне такую волынку! Тогда счастливей меня никого бы на
свете не было! Ну и разбогател бы я!»
И он подошел к волынщику.
— Что за волынка у тебя, дружище! — сказал мистер Уксус. — Чудо! Должно быть, она тебе уйму
денег приносит?
— Да уж что и говорить, — ответил волынщик, — кучу денег загребаю. Волынка хоть куда!
— Вот бы мне такую! — воскликнул мистер Уксус.
— Что ж, — сказал волынщик, — могу ее уступить ради старого знакомства. Получай волынку вот
за эту рыжую корову!
— По рукам! — обрадовался мистер Уксус.
Так отменную рыжую корову отдали за волынку. Мистер Уксус опять стал прохаживаться взад-
вперед со своей покупкой. Но как он ни старался сыграть на волынке хоть простенькую песенку,
ничего у него не выходило. Не заработал ни пенса, а мальчишки бежали за ним, улюлюкая, хохоча и
забрасывая его грязью.
Бедный мистер Уксус решил, что пора домой, да и руки у него совсем закоченели.
И вот, когда он уже выходил из города, повстречался ему человек в теплых перчатках.
«Ох, до чего у меня руки замерзли! — подумал мистер Уксус. — Вот бы мне такие перчатки! Тогда
счастливей меня никого бы на свете не было!»
Он подошел к человеку и сказал:
— Ну и перчатки у тебя, дружище! Хороши!
— Еще бы! Ноябрь на дворе, а в них рукам так тепло, что теплей и быть не может.
— Эх, — вздохнул мистер Уксус, — вот бы мне такие!
— А сколько ты за них дашь? — спросил человек. — Пожалуй я не прочь обменять их вот на эту
волынку ради старого знакомства.
— Ладно! — воскликнул мистер Уксус.
Надел перчатки и поплелся домой рад-радешенек.
Шел-шел, совсем из сил выбился и вдруг встретил человека с толстой палкой в руках.
«Вот бы мне эту палку! — подумал мистер Уксус, — Тогда счастливей меня никого бы на свете не
было!»
И он сказал человеку:
— Что за палка у тебя, дружище! Редкостная!
— Палка хорошая, — отозвался человек. — Немало миль я с ней прошагал, и была она мне
верным спутником. Но раз она тебе так приглянулась, я, пожалуй, готов отдать ее вот за эти
перчатки. Ради старого знакомства, конечно.
Руки мистера Уксуса согрелись, зато ноги его до того устали, что он с радостью согласился на
обмен.
Вот дотащился мистер Уксус до того леса, где оставил жену, и вдруг слышит:
— Мистер Уксус, а мистер Уксус! — Это попугай окликнул его с дерева. — Эх ты, дурачина,
болван, простак! Пошел на ярмарку, все свои денежки за одну корову выложил. Мало того — корову
на волынку променял. А волынка и десятой части твоих денег не стоила, да к тому же играть на ней
ты не умеешь. Ну и простофиля! Не успел заполучить волынку, как обменял ее на перчатки. А они
вчетверо дешевле стоили. Получил перчатки, обменял их на какую-то дрянную палку. Было у тебя
сорок гиней, а теперь ни коровы, ни волынки, ни перчаток, — нечем похвастать: только эта дрянная
палка осталась! Да ты в любой живой изгороди мог бы срезать такую! Ха-ха-ха! Ха-ха-ха-ха!
Попугай все хохотал и хохотал, так что мистер Уксус наконец рассвирепел и запустил в него своей
палкой. Палка застряла в ветвях, и вот вернулся мистер Уксус в лес к жене без денег, без коровы, без
волынки, без перчаток и даже без палки. И жена тут же принялась его дубасить, да так, что чуть кости
ему не переломала.

[djjaz63]

Джек и золотая табакерка
В доброе старое время, — а оно и правда было доброе время, хоть было оно не мое время и не ваше
время, да и ничье время, — жили в дремучем лесу старик со старухой, и был у них один-
единственный сын Джек. Жили они уединенно, и Джек никого не видел, кроме своих родителей, хоть
и знал из книг, что на свете живут и другие люди. Книг у него было очень много, и он каждый день
читал их, а когда читал про прекрасных принцесс, ему до смерти хотелось увидеть хоть одну. И вот
раз, когда старик ушел рубить дрова, Джек сказал матери, что собирается покинуть родной дом —
хочет пожить в чужих краях, чтобы себя показать и людей посмотреть: не все же ему с отцом-матерью
сидеть!
— Что я здесь вижу? Только все деревья да деревья! — говорил Джек. — Будешь тут сиднем
сидеть, того и гляди с ума сойдешь, так ничего и не повидав!
Отец его долго не возвращался, и бедная старуха сама принялась наставлять сына:
— Ну что ж, горемычный мой! Захотел свет повидать — значит лучше тебе уйти, и благослови
тебя господь… — Старуха ведь сыну добра желала. — Но постой-ка, не спеши! Скажи, какую лепешку
тебе испечь на дорогу, маленькую с моим благословением или большую с моим проклятьем?
— Ах, бог ты мой! — ответил сын. — Ну, конечно, большую — может, я в дороге проголодаюсь.
И мать испекла ему большую лепешку. А потом поднялась на чердак и, пока Джек не скрылся из
виду, посылала ему вслед проклятия.
Вскоре юноша повстречался с отцом, и старик спросил его:
— Куда идешь, горемычный ты мой?
Джек сказал отцу то же, что и матери.
— Эх, — отозвался отец, — горько мне, что ты нас покидаешь, но раз уж ты решил уходить, значит
лучше тебе уйти.
Однако не успел бедный малый отойти, как отец окликнул его. Вытащил старик из кармана
золотую табакерку и сказал Джеку:
— На, возьми эту коробочку и положи в карман. Только смотри не открывай ее, пока не окажешься
на волосок от смерти!
И вот пошел бедняга Джек своей дорогой и все шел и шел, пока из сил не выбился. Да и есть
захотелось — лепешку-то он уже съел. К тому времени настала ночь, и он едва различал дорогу.
Вдруг вдалеке затеплился огонек, и Джек зашагал в ту сторону. Подошел к какому-то дому, разыскал
черный ход и постучался в дверь. Из дома вышла служанка и спросила, чего ему надо. Джек ответил,
что на дворе ночь, а ему негде переночевать. Тогда служанка пригласила его в комнаты, усадила
перед очагом и подала ему всякой еды: и жареного мяса, и хлеба, и пива.
А пока Джек сидел у огня и ужинал, в комнату вошла молодая леди, хозяйская дочь, чтобы
посмотреть на него. Она тут же влюбилась в него, а он в нее. И вот молодая леди побежала к отцу и
сказала, что в кухне у них сидит красивый юноша. Джентльмен тотчас вышел к Джеку, стал его
расспрашивать и под конец спросил, что он умеет делать. А Джек по глупости возьми да и скажи:
— Все умею!
Он ведь думал, что речь идет о пустяковой работе по дому.
— Так! — сказал джентльмен. — Ну раз ты все умеешь, сделай вот что: завтра к восьми утра пусть
разольется перед домом моим огромное озеро, а по озеру пусть поплывут военные корабли, самые
большие, какие есть на свете; один корабль пусть даст королевский салют и последним выстрелом
выбьет ножку у кровати, на которой спит моя младшая дочь. А если ты всего этого не сделаешь,
прощайся с жизнью!
Джек спросил мышиного короля, не знает ли тот, куда девался замок.
— Нет, — ответил король, — но я владыка всех мышей на свете. Завтра утром я их созову. Может,
они и видели твой замок.
Потом Джека хорошенько накормили и уложили спать, а утром он вместе с королем вышел в поле.
Король созвал мышей со всего света и спросил., не случалось ли им видеть большой красивый замок
на золотых столбах. Но мыши ответили «нет» — ни одна не видела замка. Тогда старый король сказал
Джеку, что есть у него два брата:
— Один из них — король всех лягушек, а другой, самый старший, — король всех птиц. Ступай к
ним! Может, они что-нибудь знают о пропавшем замке. Коня своего пока оставь у меня, а себе возьми
любого из моих лучших скакунов. Да передай моему брату вот эту лепешку — тогда он узнает, от
кого ты пришел. И не забудь сказать ему, что я здоров и очень хочу его видеть.
И мышиный король распрощался с Джеком.
Когда Джек выезжал из ворот, мышонок-страж сказал ему:
— Хочешь, я пойду с тобой?
— Не стоит, — ответил Джек, — как бы король не рассердился!
Но малыш стоял на своем:
— Лучше возьми меня с собой! Может, я тебе пригожусь.
— Ну, прыгай! — согласился Джек.
Мышонок побежал вверх по ноге коня, а конь так и взвился, но Джек подхватил мышонка и сунул
его в карман.
И вот Джек тронулся в путь. Длинный это был путь, но спустя некоторое время Джек добрался до
замка лягушечьего короля. Тут на часах стоял лягушонок с ружьем на плече. Он сначала не хотел
было впускать Джека, но когда тот сказал, что желает видеть самого короля, пропустил его.
Вот Джек подошел к крыльцу. Вышел лягушечий король и спросил, чего ему надо, и Джек
рассказал королю все с начала до конца.
— Ну, ну, заходи! — пригласил его король.
Джека в тот вечер хорошо угостили, а утром лягушечий король квакнул как-то по-чудному, и на
его клич сбежались лягушки со всего света. Король спросил их, не случалось ли им видеть замок на
двенадцати золотых столбах, но лягушки заквакали «Ква-ква, ква-ква» и ответили: «Нет!»
Пришлось Джеку взять другого коня и другую лепешку и отправиться к третьему брату — королю
всех птиц на свете.
Когда Джек выезжал из ворот, лягушонок-часовой сказал ему:
— Возьми меня с собой!
Сначала Джек отказался, потом крикнул: «Прыгай!», подхватил лягушонка на лету и сунул его в
другой карман. И вот он снова отправился в свой трудный и долгий путь.
На этот раз Джеку пришлось проехать втрое больше, но все-таки он добрался до замка птичьего
короля. Тут на часах стояла прелестная птичка. Джек прошел мимо нее, и птичка ни слова ему не
сказала. А потом он увидел птичьего короля и рассказал ему о пропавшем замке.
— Так, — молвил птичий король. — Завтра утром ты узнаешь, слыхали мои птицы про твой замок
или нет!
Отвел Джек своего коня на конюшню, закусил и улегся спать. А когда утром встал, вышли они с
королем в поле. Птичий король крикнул как-то по-чудному, и на его клич слетелись птицы со всего
света.
Король спросил их:
— Видели вы красивый замок на золотых столбах?
И все птицы ответили:
— Нет!
— Так! — молвил король. — А где наша самая большая птица?
Долго пришлось им дожидаться орла. Наконец за ним послали двух птичек. Они поднялись
высоко-высоко, засвистели, призывая орла, и вот он прилетел, совсем запыхавшись. Король спросил
орла, не видал ли он замка на золотых столбах, и орел ответил:
— Видел! Я как раз оттуда.
— Слушай, — сказал ему король, — этот молодой джентльмен потерял свой замок, так ты отнеси
его туда. Но сначала подкрепись!
Зарезали теленка и лучшие куски подали орлу, чтобы он наелся досыта — путь-то предстоял
долгий, через море, да еще с Джеком на спине.
Наконец Джек увидел свой замок. Увидеть-то увидел, а вот как ему отыскать золотую табакерку,
этого он не знал. Тогда мышонок сказал ему:
— Спусти меня на землю, и я принесу твою коробочку!
И вот мышонок прошмыгнул в замок и схватил табакерку. Но пока он бежал вниз по лестнице,
табакерка упала, и мышонка чуть не поймали. Ему едва удалось удрать.
— Принес? — спросил его Джек.
— Принес! — ответил мышонок.
Тут они пустились в обратный путь, и замок остался далеко позади.
Случилось так, что когда все они — Джек, мышонок, лягушонок и орел — пролетали над широким
морем, они вдруг заспорили: кто же все-таки раздобыл табакерку? Мышонок, что вынес ее из замка?
Орел, что доставил туда путников, или сам Джек? Ведь это он отыскал птичьего короля и получил от
него орла. Они разглядывали золотую коробочку и столько раз передавали ее из рук в руки, что
наконец выронили. И табакерка упала на дно морское.
— Ну, Джек, — сказал лягушонок. — Так я и знал, что тоже пригожусь. Пусти меня — я спрыгну в
море!
Джек выпустил его, и лягушонок пробыл под водой ровно три дня и три ночи. Но вот он высунул
из воды головку, и все кинулись его спрашивать:
— Достал? Достал?
Но он ответил:
— Нет.
— Так зачем же ты всплыл?
— Хочу набрать побольше воздуха, — ответил лягушонок.
И он опять ушел под воду. В воде он пробыл еще один день и одну ночь и, наконец, достал
табакерку.
Так прошло четыре дня и четыре ночи, и вот орел полетел дальше. Долго летел он над морями и
горами, и наконец путники прибыли во дворец старого короля, владыки всех пернатых на свете.
Птичий король очень обрадовался, ласково встретил гостей и долго беседовал с ними. Потом Джек
открыл свою золотую табакерку и приказал человечкам вернуться обратно и принести ему замок.
— Летите во весь дух и возвращайтесь скорее! — сказал он.
Человечки умчались, но когда подлетели к замку, побоялись войти и ждали, пока хозяин с
хозяйкой и их слуги не уйдут на бал. Когда же в замке не осталось никого, кроме поварихи да еще
одной служанки, красные человечки спросили их, хотят они уехать или остаться. Обе ответили:
— Хотим ехать с вами!
Тогда человечки приказали им скорее бежать наверх, и только они поднялись в гостиную, как к
воротам замка неожиданно подошли хозяева со слугами. Но они опоздали! Как ветер понесся замок.
А повариха и служанка высунулись из окна и потешались над своими господами. Те знаками
приказывали им остаться, но — куда там!
Всего они были в пути девять дней. И вот, когда настало воскресенье, решили отслужить обедню.
Один человечек принялся служить за священника, другой за причетника, третий играл на органе, а
женщины пели за певчих. В замке ведь была часовня — в ней они и служили. Но музыка звучала
нестройно, и один человечек вскарабкался на органную трубу — посмотреть, отчего она фальшивит.
Видит — маленький органист изо всех сил колотит ручками и ножками по басовым клавишам, а на
голове у него торчит красный ночной колпачок. Женщины глядят на него и покатываются со смеху —
такого они в жизни не видывали! До того разошлись, что чуть не натворили беды: еще немножко, и
замок потонул бы в море.
Но вот веселое путешествие кончилось, и они явились к Джеку и птичьему королю. Король прямо
диву дался, когда увидел замок. Он поднялся по золотой лестнице, осмотрел все комнаты и долго
еще любовался бы замком, да срок Джека — двенадцать месяцев и один день — подходил к концу.
Бедному Джеку не терпелось вернуться домой к молодой жене, и он приказал своим трем человечкам
трогаться в обратный путь завтра же в восемь утра.
Наутро Джек распрощался с птичьим королем, поблагодарил его за гостеприимство и снова
тронулся в путь вместе со своим замком. Переночевал у лягушечьего короля и отправился к
мышиному. Тут Джек оставил на его попечение замок, а сам сел на коня — того самого, что стоял на
конюшне у мышиного короля, пока Джек странствовал по свету.
Так вот, оставил наш бедный Джек свой замок и поехал домой. Но он три ночи подряд веселился у
трех братьев — королей, оттого и заснул в седле и наверняка заблудился бы, да человечки вывели его
на дорогу.
Совсем измотался бедный Джек, из сил выбился, но все-таки приехал к тестю и теще. Они
встретили его неласково, — ведь он вернулся без замка! А еще горше было Джеку оттого, что не
увидел он своей молодой красавицы жены: не позволили ей родители выйти к нему навстречу. Тогда
Джек недолго думая приказал человечкам перенести его к мышиному королю. Он поблагодарил
короля за то, что тот сохранил его замок, и распрощался с ним, а человечкам приказал поднять замок
и лететь во весь дух.
Вот они понеслись и быстро домчались обратно. И не успели спуститься на землю, глядь —
навстречу Джеку бежит его молодая жена с премиленьким веселым сынком на руках! И с тех пор все
они жили счастливо.

[djjaz63]

Ну, слушайте! Жил когда-то один богач, и было у него три дочери. Вот задумал он как-то узнать,
крепко ли они его любят. И спрашивает он старшую дочь:
— Как ты меня любишь, дорогая?
— Ах, — отвечает она, — я люблю тебя, как жизнь!
— Это хорошо, — говорит он.
Вот спрашивает он среднюю:
— А ты как меня любишь, дорогая?
— Ах, — отвечает она, — больше всего на свете!
— Очень хорошо, — говорит он.
Наконец спрашивает младшую:
— А как же ты меня любишь, моя дорогая?
— Я люблю тебя, как свежее мясо любит соль, — отвечает она.
Ну и рассердился же отец!
— Значит, ты меня вовсе не любишь, — говорит. — А раз так, — вон из моего дома!
И он тут же выгнал ее вон и захлопнул за нею дверь.
Так-то вот. Пошла она куда глаза глядят и все шла и шла, пока не подошла к болоту. Там нарвала
она тростника и сплела себе из него накидку с капюшоном. Закуталась в нее с головы до ног, чтобы
скрыть свое нарядное платье, и отправилась дальше. Долго ли, коротко ли — дошла она, наконец, до
одного богатого дома.
— Не нужна вам служанка? — спрашивает.
— Нет, не нужна, — отвечают.
— Мне больше некуда идти, — говорит она. — Жалованья я не прошу, а делать буду что прикажут.
— Что ж, — отвечают ей, — если хочешь мыть горшки и чистить кастрюли, оставайся!
И она осталась, и мыла горшки, и. чистила кастрюли, и делала всю грязную работу. А так как она
никому не открыла своего имени, ее прозвали «Тростниковой Шапкой».
Вот как-то раз по соседству давали большой бал, и слугам разрешили пойти посмотреть на
знатных господ. А Тростниковая Шапка сказала, что из сил выбилась и никуда не пойдет, и осталась
дома.
Но как только все ушли, она сбросила свою тростниковую накидку, умылась и отправилась на бал;
и уж поверьте мне, нарядней ее на балу никого не было.
И надо же было так случиться, что сын ее хозяев тоже приехал на этот бал. Он с первого взгляда
влюбился в Тростниковую Шапку и весь вечер танцевал только с ней. Но Тростниковая Шапка не
дождалась, пока кончится бал, и потихоньку убежала домой. Когда остальные служанки вернулись,
она уже лежала в своей тростниковой накидке и притворялась спящей.
Наутро служанки и говорят ей:
— Ой, Тростниковая Шапка, кого мы вчера видели на балу!
— Кого? — спрашивает она.
— Была там одна леди — раскрасавица! А уж как разодета-разряжена! Наш молодой хозяин прямо
глаз с нее не сводил.
— Вот бы мне взглянуть на нее! — говорит Тростниковая Шапка.
— За чем же дело стало? Нынче вечером опять будет бал, она наверное приедет.
Когда же настал вечер, Тростниковая Шапка опять сказала, что из сил выбилась и никуда не
пойдет. Но не успели слуги уйти, как она сбросила свою тростниковую накидку, умылась и
поспешила на бал.
А молодой хозяин уже дожидался ее. Весь вечер он танцевал только с ней и глаз с нее не сводил.
Но она опять не дождалась, пока бал кончится, и потихоньку ускользнула домой. И когда остальные
служанки вернулись, она уже лежала в своей тростниковой накидке и притворялась спящей.
На другой день служанки и говорят ей:
— Ах, Тростниковая Шапка, вот бы тебе посмотреть на ту леди! Она опять была на балу,
разодетая-разряженная. А наш молодой хозяин прямо глаз с нее не сводил.
— Да, — говорит Тростниковая Шапка, — я бы не прочь на нее поглядеть.
— Так слушай: нынче вечером опять бал. Идем с нами! Она обязательно приедет.
Но когда настал и этот вечер, Тростниковая Шапка опять сказала, что из сил выбилась и никуда не
пойдет. А как только все ушли, сбросила свою тростниковую накидку, умылась и поспешила на бал.
Молодой хозяин ей очень обрадовался. Он опять танцевал только с ней и глаз с нее не сводил. На
этот раз он спросил, как ее зовут и откуда она родом, но она не ответила. Тогда он подарил ей кольцо
и сказал, что умрет с тоски, если больше ее не увидит.
Тростниковая Шапка опять не дождалась, пока кончится бал, и потихоньку убежала домой. И
когда остальные служанки вернулись, она уже лежала в своей тростниковой накидке и притворялась
спящей.
На другой день служанки ей и говорят:
— Вот видишь, Тростниковая Шапка, не пошла ты с нами вчера, а теперь уж не видать тебе
красавицы — балов больше не будет!
— Жаль! Мне так хотелось ее увидеть! — ответила Тростниковая Шапка.
А молодой хозяин всячески старался узнать, куда девалась красавица, но где он ни бывал, кого ни
спрашивал, ничего не узнал. И так затосковал по ней, что занемог, слег в постель и даже есть
перестал.
— Свари молодому хозяину жидкую кашу! Может, отведает. А то как бы не умер с тоски по
красавице, — приказали поварихе.
Повариха принялась варить кашу, и тут в кухню вошла Тростниковая Шапка.
— Что ты варишь? — спросила она.
— Кашу молодому хозяину, — ответила повариха. — Может, отведает. А то как бы не умер с тоски
по красавице.
— Дай-ка я сварю! — попросила Тростниковая Шапка.
Повариха согласилась, хоть и не сразу, и Тростниковая Шапка принялась варить жидкую кашу. А
когда сварила, бросила в нее свое кольцо.
Вот отнесла повариха кашу больному. Тот съел кашу и увидел на дне чашки свое кольцо.
— Позовите повариху! — приказал он.
Повариха явилась.
— Кто варил кашу? — спросил он.
— Я, — соврала она с перепугу.
А он посмотрел ей в глаза и говорит:
— Нет, не ты! Скажи правду, кто ее варил. Тебе за это ничего не будет.
— Коли так, — говорит она, — кашу варила Тростниковая Шапка.
— Пришли ко мне Тростниковую Шапку! — велит он.
Явилась Тростниковая Шапка.
— Это ты варила мне кашу? — спрашивает юноша.
— Я, — отвечает она.
— А у кого ты взяла это кольцо? — спрашивает он.
— У того, кто мне дал его! — отвечает Тростниковая Шапка.
— Но кто же ты такая?
— Сейчас увидишь!
И она сбросила с себя тростниковую накидку и предстала пред ним во всей своей красе.
Ну, молодой хозяин, конечно, скоро поправился, и они стали женихом и невестой. Свадьбу
решили справить на славу и гостей созвали со всей округи. Отца Тростниковой Шапки тоже
пригласили. А она по-прежнему скрывала, кто она такая.
И вот перед самой свадьбой она пошла к поварихе и сказала:
— Будешь готовить мясные блюда, ни в одно соли не клади.
— Невкусно получится, — заметила повариха.
— Ничего, — сказала Тростниковая Шапка.
— Ладно, не буду солить, — согласилась повариха.
Настал день свадьбы, и Тростниковую Шапку обвенчали с молодым хозяином. После венчания все
гости сели за стол. Но когда они попробовали мясо, оно оказалось таким безвкусным, что его
невозможно было есть. А отец Тростниковой Шапки отведал одно кушание, потом другое и вдруг как
зальется слезами.
— Что с вами? — спросил его молодой хозяин.
— Ах! — ответил ему гость. — Была у меня дочь. Однажды я спросил ее, как она меня любит, и
она ответила: «Как свежее мясо любит соль». Ну, я решил, что она меня вовсе не любит, и выгнал ее
из дома. А теперь вижу, что она любила меня крепче всех. Но, должно быть, ее уже нет в живых.
— Нет, отец, она здесь! — воскликнула Тростниковая Шапка, бросилась к отцу и обняла его.
С тех пор все они зажили счастливо.

[djjaz63]

Жил на свете мальчик. Звали его Джек. В одно прекрасное утро отправился Джек счастья искать.
Не успел далеко отойти — навстречу ему кот.
— Куда идешь, Джек? — спросил кот.
— Иду счастья искать.
— Можно и мне с тобой?
— Конечно! — ответил Джек. — Чем больше компания, тем веселей.
И пошли они вместе, прыг-скок, прыг-скок.
Недалеко отошли — навстречу им собака.
— Куда идешь, Джек? — спросила собака.
— Иду счастья искать.
— Можно и мне с тобой?
— Конечно! — ответил Джек. — Чем больше компания, тем веселей.
И пошли они вместе, прыг-скок, прыг-скок.
Недалеко отошли — навстречу им коза.
— Куда идешь, Джек? — спросила коза.
— Иду счастья искать.
— Можно и мне с тобой?
— Конечно! — ответил Джек. — Чем больше компания, тем веселей!
И пошли они вместе, прыг-скок, прыг-скок.
Недалеко отошли — навстречу им бык.
— Куда идешь, Джек? — спросил бык.
— Иду счастья искать.
— Можно и мне с тобой?
— Конечно! — ответил Джек. — Чем больше компания, тем веселей.
И пошли они вместе, прыг-скок, прыг-скок.
Недалеко отошли — навстречу им петух.
— Куда идешь, Джек? — спросил петух.
— Иду счастья искать.
— Можно и мне с тобой?
— Конечно! — ответил Джек. — Чем больше компания, тем веселей.
И пошли они вместе, прыг-скок, прыг-скок.
Так и шли, пока не начало темнеть. Задумались они — где же им ночь провести? И тут видят — у
дороги дом стоит. Джек велел друзьям не шуметь, подкрался к дому и заглянул в окошко. А в доме-то
сидели разбойники — деньги пересчитывали.
Вот вернулся Джек к своим друзьям и наказал им ждать его знака, а тогда кричать что есть мочи.
Приготовились все, Джек подал знак, и вот — кот замяукал, собака залаяла, коза заблеяла, бык
замычал, петух закукарекал. Такой шум подняли, что разбойники перепугались и убежали.
Тогда Джек с друзьями вошел в дом и занял его.
Но все-таки Джек опасался, как бы разбойники не вернулись ночью.
Настало время спать ложиться. Джек уложил кота в качалку, собаку посадил под стол, козу
отправил на чердак, быка спрятал в погребе; петух взлетел на крышу, а сам Джек улегся в постель.
Видят разбойники — свет в окнах погас, и послали в дом человека за деньгами. Но тот скоро
прибежал назад и рассказал, какого страху натерпелся.
— Вхожу я в дом, — говорит, — сажусь в качалку, а там уж старуха какая-то сидит, вяжет, да как
ткнет меня спицами!
А это был кот.
— Подхожу к столу, хочу взять наши денежки, а под столом сапожник сидит, да как вонзит в меня
шило!
А это была собака.
— Поднимаюсь на чердак, а там кто-то зерно молотит, да как трахнет меня цепом!
А это была коза.
— Спустился я в погреб, а там кто-то дрова колет, да как запустит в меня топором!
А это был бык.
— Но все бы ничего, кабы не карлик на крыше. Как завопит он: «А подать-ка его сюда! А подать-ка
его сюда!» Я наутек!
А это петух кричал «Ку-ка-ре-ку-у!»

[djjaz63]

Жили-были три медведя. Жили они все вместе в лесу, в своем собственном доме. Один из них был
маленький-малюсенький крошка-медвежонок, другой — средний медведь, а третий — большой-
здоровенный медведище. У каждого был свой горшок для овсяной каши: у маленького-малюсенького
крошки-медвежонка маленький горшочек, у среднего медведя средний горшок, у большого-
здоровенного медведища большущий горшочище. Каждый медведь сидел в своем кресле: маленький-
малюсенький крошка-медвежонок в маленьком креслице, средний медведь в среднем кресле, а
большой-здоровенный медведище в большущем креслище. И спали они каждый на своей кровати:
маленький-малюсенький крошка-медвежонок на маленькой кроватке, средний медведь на средней
кровати, большой-здоровенный медведище на большущей кроватище.
Как-то раз сварили себе медведи на завтрак овсяную кашу, выложили ее в горшки, а сами пошли
погулять по лесу: каше-то ведь простыть надо было; не то стали бы они ее есть горячую, она бы им
весь рот обожгла.
А пока они гуляли по лесу, к дому подошла маленькая старушонка. Не очень-то она была хорошая,
эта старушонка: сначала она заглянула в окошко, потом — в замочную скважину: увидела, что в доме
никого нет, и подняла щеколду. Дверь была не заперта. Да медведи ее никогда не запирали — они
были добрые медведи: сами никого не обижали и себе не ждали обиды.
Вот маленькая старушонка открыла дверь и вошла. И как же она обрадовалась, когда увидела на
столе кашу! Будь она хорошей старушонкой, она, конечно, дождалась бы медведей, а те наверное
угостили бы ее завтраком. Ведь они были хорошие медведи, грубоватые правда, как и все медведи,
зато добродушные и гостеприимные. Но старушка была нехорошая, бессовестная и без спроса
принялась за еду.
Сперва она попробовала каши из горшочища большого-здоровенного медведища, но каша
показалась ей слишком горячей, и старушонка сказала: «Дрянь!» Потом отведала каши из горшка
среднего медведя, но его каша показалась ей совсем остывшей, и старушонка опять сказала: «Дрянь!»
Тогда принялась она за кашу маленького-малюсенького крошки-медвежонка. Эта каша оказалась не
горячей, не холодной, а в самый раз, и так понравилась маленькой старушонке, что она принялась
уплетать ее за обе щеки и очистила весь горшочек до донышка. Однако противная старушонка и эту
кашу обозвала скверным словом: очень уж мал был горшочек, не хватило старушонке каши.
Потом старушонка села в креслище большого-здоровенного медведища, но оно показалось ей
чересчур жестким. Она пересела в кресло среднего медведя, но оно показалось ей чересчур мягким.
Наконец плюхнулась в креслице маленького-малюсенького крошки-медвежонка, и оно показалось ей
не жестким, не мягким, а в самый раз. Вот уселась она в это креслице — сидела, сидела, пока не
продавила сиденья и — шлеп! — прямо на пол. Поднялась противная старушонка и обозвала
креслице бранным словом.
Тогда старушонка побежала наверх в спальню, где спали все три медведя. Сперва легла она на
кроватищу большого-здоровенного медведища, но та показалась ей слишком высокой в головах.
Потом легла на кровать среднего медведя, но эта показалась ей слишком высокой в ногах. Наконец
легла на кроватку маленького-малюсенького крошки-медвежонка, и кроватка оказалась не слишком
высокой ни в головах, ни в ногах, а — в самый раз. Вот укрылась старушонка потеплее и заснула
крепким сном.
А к тому времени медведи решили, что каша уже поостыла, и вернулись домой завтракать. Глянул
большой-здоровенный медведище на свой горшочище, видит, в каше ложка: там ее старушонка
оставила. И взревел медведище своим громким грубым страшным голосом:
— КТО-ТО МОЮ КАШУ ЕЛ!
Средний медведь тоже глянул на свой горшок, видит, и в его каше ложка.
Ложки-то у медведей были деревянные, — а будь они серебряные, противная старушонка
наверняка бы их прикарманила.
И сказал средний медведь своим не громким, не тихим, а средним голосом:
— КТО-ТО МОЮ КАШУ ЕЛ!
И маленький-малюсенький крошка-медвежонок глянул на свой горшочек, видит — в горшочке
ложка, а каши и след простыл. И пропищал он тоненьким-тонюсеньким тихим голоском:
— Кто-то мою кашу ел и всю ее съел!
Тут медведи догадались, что кто-то забрался к ним в дом и съел всю кашу маленького-
малюсенького крошки-медвежонка. И принялись искать вора по всем углам. Вот большой-
здоровенный медведище заметил, что твердая подушка криво лежит в его креслище — ее старушонка
сдвинула, когда вскочила с места. И взревел большой-здоровенный медведище своим громким,
грубым страшным голосом:
— КТО-ТО В МОЕМ КРЕСЛИЩЕ СИДЕЛ!
Мягкую подушку среднего медведя старушонка примяла. И средний медведь сказал своим не
громким, не тихим, а средним голосом:
— КТО-ТО В МОЕМ КРЕСЛЕ СИДЕЛ!
А что сделала старушонка с креслицем, вы уже знаете. И пропищал маленький-малюсенький
крошка-медвежонок своим тоненьким-тонюсеньким тихим голоском:
— Кто-то в моем креслице сидел и сиденье продавил!
Надо искать дальше, решили медведи и поднялись наверх в спальню. Увидел большой-
здоровенный медведище, что подушка его не на месте — ее старушонка сдвинула, — и взревел своим
громким, грубым страшным голосом:
— КТО-ТО НА МОЕЙ КРОВАТИЩЕ СПАЛ!
Увидел средний медведь, что валик его не на месте — это старушонка его передвинула, — и
сказал своим не громким, не тихим, а средним голосом:
— КТО-ТО НА МОЕЙ КРОВАТИ СПАЛ!
А маленький-малюсенький крошка-медвежонок подошел к своей кроватке, видит: валик на месте,
подушка тоже на месте, а на подушке — безобразная, чумазая голова маленькой старушонки, и она-то
уж никак не на месте: незачем было противной старушонке забираться к медведям!
И пропищал маленький-малюсенький крошка-медвежонок своим тоненьким-тонюсеньким тихим
голоском:
— Кто-то на моей кроватке спал и сейчас спит!
Маленькая старушонка слышала сквозь сон громкий, грубый страшный голос большого-
здоровенного медведища, но спала так крепко, что ей почудилось, будто это ветер шумит или гром
гремит. Слышала она и не громкий, не тихий, а средний голос среднего медведя, но ей почудилось,
будто это кто-то во сне бормочет. А как услышала она тоненький-тонюсенький тихий голосок
маленького-малюсенького крошки-медвежонка, до того звонкий, до того пронзительный, — сразу
проснулась. Открыла глаза, видит — стоят у самой кровати три медведя. Она вскочила и бросилась к
окну.
Окно было как раз открыто, — ведь наши три медведя, как и все хорошие, чистоплотные медведи,
всегда проветривали спальню по утрам. Ну, маленькая старушонка и выпрыгнула вон; а уж свернула
ли она себе шею, или заблудилась в лесу, или же выбралась из леса, но ее забрал констебль и отвел в
исправительный дом за бродяжничество, — этого я не могу вам сказать. Только все три медведя
никогда больше ее не видели.

[djjaz63]

Жила когда-то на свете бедная вдова, и был у нее один-единственный сын Джек да корова Белянка.
Корова каждое утро давала молоко, и мать с сыном продавали его на базаре, — этим и жили. Но вот
как-то раз Белянка не дала молока, и они просто не знали, что делать.
— Как же нам быть? Как быть? — твердила мать, ломая руки.
— Не унывай, мама! — сказал Джек. — Я наймусь к кому-нибудь на работу.
— Да ты ведь уж пробовал наниматься, только никто тебя не берет, — отвечала мать. — Нет,
видно, придется нам продать нашу Белянку и на вырученные деньги открыть лавку или каким-нибудь
другим делом заняться.
— Что ж, хорошо, мама, — согласился Джек. — Сегодня как раз базарный день, и я живо продам
Белянку. А там и решим, что делать.
И вот взял Джек в руки повод и повел корову на базар. Но не успел далеко отойти, как
повстречался с каким-то чудным старичком.
— Доброе утро, Джек! — сказал старичок.
— И тебе доброго утра! — ответил Джек, а сам удивляется: откуда старичок знает, как его зовут?
— Ну, Джек, куда путь держишь? — спросил старичок.
— На базар, корову продавать.
— Так, так! Кому и торговать коровами, как не тебе! — посмеялся старичок. — А скажи-ка,
сколько нужно бобов, чтобы получилось пять?
— Ровно по два в каждой руке да один у тебя во рту! — ответил Джек: он был малый не промах.
— Верно! — сказал старичок, — Смотри-ка, вот они, эти самые бобы! — и старичок вытащил из
кармана горстку каких-то диковинных бобов. — И раз уж ты такой смышленый, — продолжал
старичок, — я не прочь с тобой поменяться — тебе бобы, мне корова!
— Иди-ка ты своей дорогой! — рассердился Джек. — Так-то лучше будет!
— Э-э, да ты не знаешь, Что это за бобы, — сказал старичок. — Посади их вечером, и к утру они
вырастут до самого неба.
— Да ну? Правда? — удивился Джек.
— Истинная правда! А если нет — заберешь свою корову обратно.
— Ладно! — согласился Джек: отдал старичку Белянку, а бобы положил в карман.
Повернул Джек назад и пришел домой рано — еще не стемнело.
— Как! Ты уже вернулся, Джек? — удивилась мать. — Я вижу, Белянки с тобой нет, значит ты ее
продал? Сколько же тебе за нее дали?
— Ни за что не угадаешь, мама! — ответил Джек.
— Да ну? Ах ты мой хороший! Фунтов пять? Десять? Пятнадцать? Ну, уж двадцать-то не дали бы!
— Я говорил — не угадаешь! А что ты скажешь вот про эти бобы? Они волшебные. Посади их
вечером и…
— Что?! — вскричала мать Джека. — Да неужто ты такой дурак, такой болван, такой осел, что
отдал мою Белянку, самую молочную корову во всей округе, да к тому же гладкую, откормленную, за
горсточку каких-то скверных бобов? Вот тебе! Вот тебе! Вот тебе! А твои драгоценные бобы — вон их,
за окно!.. Ну, теперь живо спать! И есть не проси — все равно не получишь ни глотка, ни кусочка!
И вот поднялся Джек к себе на чердак, в свою комнатушку, грустный-прегрустный: и матери жалко
было, и сам без ужина остался.
Наконец он все-таки заснул.
А когда проснулся, едва узнал свою комнату. Солнце освещало только один угол, а вокруг было
темным-темно.
Джек вскочил с постели, оделся и подошел к окну. И что же он увидел? Да что-то вроде большого
дерева. А это его бобы проросли. Мать Джека вечером выбросила их из окна в сад, они проросли, и
огромный стебель все тянулся и тянулся вверх и вверх, пока не дорос до самого неба. Выходит,
старичок-то правду говорил!
Бобовый стебель вырос возле самого Джекова окна. Вот Джек распахнул окно, прыгнул на стебель
и полез вверх словно по лестнице. И все лез, и лез, и лез, и лез, и лез, и лез, пока, наконец, не
добрался до самого неба. Там он увидел длинную и широкую дорогу, прямую как стрела. Пошел по
этой дороге, и все шел, и шел, и шел, пока не пришел к огромному-преогромному высоченному дому.
А у порога этого дома стояла огромная-преогромная высоченная женщина.
— Доброе утро, сударыня! — сказал Джек очень вежливо. — Будьте так любезны, дайте мне,
пожалуйста, чего-нибудь позавтракать!
Ведь Джек лег спать без ужина и был теперь голоден как волк.
— Позавтракать захотел? — сказала огромная-преогромная высоченная женщина. — Да ты сам
попадешь другим на завтрак, если не уберешься отсюда! Мой муж людоед, и самое его любимое
кушанье — это мальчики, изжаренные в сухарях. Уходи-ка лучше, пока цел, а то он скоро вернется.
— Ох, сударыня, очень вас прошу, дайте мне чего-нибудь поесть! — не унимался Джек. — У меня
со вчерашнего утра ни крошки во рту не было. Истинную правду говорю. И не все ли равно: поджарят
меня: или я с голоду умру?
Надо сказать, что людоедша была неплохая женщина. Она отвела Джека на кухню и дала ему
кусок хлеба с сыром да кувшин молока. Но не успел Джек съесть и половины завтрака, как вдруг —
топ! топ! топ! — весь дом затрясся от чьих-то шагов.
— О господи! Да это мой старик! — ахнула людоедша. — Что делать? Скорей прыгай сюда!
И только она успела втолкнуть Джека в печь, как вошел сам великан-людоед.
Ну и велик же он был — гора-горой! На поясе у него болтались три теленка, привязанных за ноги.
Людоед отвязал их, бросил на стол и сказал:
— А ну-ка, жена, поджарь мне парочку на завтрак! Ого! Чем это здесь пахнет?
Фи-фай-фо-фам,
Дух британца чую там.
Мертвый он или живой,—
Попадет на завтрак мой.
— Да что ты, муженек? — сказала ему жена. — Тебе померещилось. А может, это еще пахнет тем
маленьким мальчиком, что был у нас вчера на обед — помнишь, он тебе по вкусу пришелся. Поди-ка
лучше умойся да переоденься, а я тем временем приготовлю завтрак.
Людоед вышел, а Джек уже хотел было вылезти из печи и убежать, но людоедша не пустила его.
— Подожди, пока он не заснет, — сказала она. — После завтрака он всегда ложится подремать.
И вот людоед позавтракал, потом подошел к огромному сундуку, достал из него два мешка с
золотом и уселся считать монеты. Считал-считал, наконец стал клевать носом и захрапел, да так, что
опять весь дом затрясся.
Тут Джек потихоньку вылез из печи, прокрался на цыпочках мимо людоеда, схватил один мешок с
золотом и давай бог ноги! — кинулся к бобовому стеблю. Сбросил мешок вниз, прямо в сад, а сам
начал спускаться по стеблю все ниже и ниже, пока, наконец, не очутился у своего дома.
Рассказал Джек матери обо всем, что с ним приключилось, протянул ей мешок с золотом и
говорит:
— Ну, что, мама, правду я сказал насчет своих бобов? Видишь, они и в самом деле волшебные!
И вот Джек с матерью стали жить на деньги, что были в мешке. Но в конце концов мешок опустел,
и Джек решил еще разок попытать счастья на верхушке бобового стебля. В одно прекрасное утро
встал он пораньше и полез на бобовый стебель и все лез, и лез, и лез, и лез, и лез, и лез, пока,
наконец, не очутился на знакомой дороге и не добрался по ней до огромного-преогромного
высоченного дома. Как и в прошлый раз, у порога стояла огромная-преогромная высоченная
женщина.
— Доброе утро, сударыня, — сказал ей Джек как ни в чем не бывало. — Будьте так любезны, дайте
мне, пожалуйста, чего-нибудь поесть!
— Уходи скорей отсюда, мальчуган! — ответила великанша. — Не то мой муж съест тебя за
завтраком. Э, нет, постой-ка, — уж не тот ли ты мальчишка, что приходил сюда недавно? А знаешь, в
тот самый день у мужа моего пропал мешок золота.
— Вот чудеса, сударыня! — говорит Джек. — Я, правда, мог бы кое-что рассказать насчет этого, но
мне до того есть хочется, что пока я не съем хоть кусочка, ни слова не смогу вымолвить.
Тут великаншу разобрало такое любопытство, что она впустила Джека и дала ему поесть. А Джек
нарочно стал жевать как можно медленней. Но вдруг — топ! топ! топ! — послышались шаги
великана, и великанша опять упрятала Джека в печь.
Потом все было как в прошлый раз: людоед вошел, сказал: «Фи-фай-фо-фам…» и прочее,
позавтракал тремя жареными быками, а затем приказал жене:
— Жена, принеси-ка мне курицу — ту, что несет золотые яйца!
Великанша принесла, а людоед сказал курице: «Несись!» — и та снесла золотое яйцо. Потом
людоед начал клевать носом и захрапел так, что весь дом затрясся.
Тогда Джек потихоньку вылез из печи, схватил золотую курицу и вмиг улепетнул. Но тут курица
закудахтала и разбудила людоеда. И как раз когда Джек выбегал из дома, послышался голос
великана:
— Жена, эй, жена, не трогай моей золотой курочки!
А жена ему в ответ:
— Что это тебе почудилось, муженек?
Только это Джек и успел расслышать. Он со всех ног бросился к бобовому стеблю и прямо-таки
слетел по нему вниз.
Вернулся Джек домой, показал матери чудо-курицу и крикнул:
— Несись!
И курица снесла золотое яичко. С тех пор всякий раз, как Джек говорил ей «несись!», курица несла
по золотому яичку.
Так-то вот. Но Джеку этого показалось мало, и вскоре он опять решил попытать счастья на
верхушке бобового стебля. В одно прекрасное утро встал он пораньше и полез на бобовый стебель и
все лез, и лез, и лез, и лез, пока не добрался до самой верхушки. Правда, на этот раз он поостерегся
сразу войти в людоедов дом, а подкрался к нему потихоньку и спрятался в кустах. Подождал, пока
великанша пошла с ведром по воду, и — шмыг в дом! Залез в медный котел и ждет. Недолго он ждал;
вдруг слышит знакомое «топ! топ! топ!» И вот входят в комнату людоед с женой.
— Фи-фай-фо-фам, дух британца чую там! — закричал людоед. — Чую, чую, жена!
— Да неужто чуешь, муженек? — говорит великанша. — Ну, если это тот сорванец, что украл твое
золото и курицу с золотыми яйцами, он уж конечно в печке сидит!
И оба бросились к печи. Хорошо, что Джек не в ней спрятался!
— Вечно ты со своим «фи-фай-фо-фам!»— сказала людоедша. — Да это тем мальчишкой пахнет,
какого ты вчера поймал. Я только что зажарила его тебе на завтрак. Ну и память у меня! Да и ты тоже
хорош — за столько лет не научился отличать живой дух от мертвого!
Наконец людоед уселся за стол завтракать. Но он то и дело бормотал:
— Да-а, а все-таки могу поклясться, что… — и поднявшись из-за стола, обшаривал и кладовую, и
сундуки, и поставцы… Все углы и закоулки обыскал, только в медный котел заглянуть не догадался.
Но вот позавтракал людоед и крикнул:
— Жена, жена, принеси-ка мне мою золотую арфу!
Жена принесла арфу и поставила ее перед ним на стол.
— Пой! — приказал великан арфе.
И золотая арфа запела, да так хорошо, что заслушаешься! И все пела, и пела, пока людоед не
заснул и не захрапел: а храпел он так громко, что чудилось, будто гром гремит.
Тут Джек и приподнял легонько крышку котла. Вылез из него тихо-тихо, как мышка, и дополз на
четвереньках до самого стола. Вскарабкался на стол, схватил золотую арфу и бросился к двери.
Но арфа громко-прегромко позвала:
— Хозяин! Хозяин!
Людоед проснулся и увидел, как Джек убегает с его арфой.
Джек бежал сломя голову, а людоед за ним и, конечно, поймал бы его, да Джек первым кинулся к
двери; к тому же ведь он хорошо знал дорогу.
Вот прыгнул он на бобовый стебель, а людоед нагоняет. Но вдруг Джек куда-то пропал. Добежал
людоед до конца дороги, видит Джек уже внизу — из последних силенок спешит. Побоялся великан
ступить на шаткий стебель, остановился, стоит, а Джек еще пониже спустился. Но тут арфа опять
позвала:
— Хозяин! Хозяин!
Великан ступил на бобовый стебель, и стебель затрясся под его тяжестью.
Вот Джек спускается все ниже и ниже, а людоед за ним. А как добрался Джек до крыши своего
дома, закричал:
— Мама! Мама! Неси топор, неси топор!
Мать выбежала с топором в руках, бросилась к бобовому стеблю, да так и застыла от ужаса: ведь
наверху великан уже продырявил облака своими ножищами.
Наконец Джек спрыгнул на землю, схватил топор и так рубанул по бобовому стеблю, что чуть
пополам его не перерубил.
Людоед почувствовал, что стебель сильно качается, и остановился. «Что случилось?»— думает. Тут
Джек как ударит топором еще раз — совсем перерубил бобовый стебель. Стебель закачался и рухнул,
а людоед грохнулся на землю и свернул себе шею.
Джек показал матери золотую арфу, а потом они стали ее за деньги показывать, а еще золотые
яйца продавать. А когда разбогатели, Джек женился на принцессе и зажил припеваючи.

[djjaz63]

Когда-то давно, и даже давным-давно, жил в дремучем лесу бедный дровосек. Каждый божий день он
ходил в лес валить деревья. Вот как-то раз собрался он в лес, и жена набила ему котомку едой, а
через плечо повесила полную бутыль, чтобы он перекусил и выпил в лесу.
В этот день дровосек собирался свалить могучий старый дуб.
«Немало крепких досок получится», — думал он.
Вот подошел он к старому дубу, вытащил топор да так замахнулся, словно хотел повалить дерево
одним ударом. Но ударить он не успел: вдруг послышался жалобный голосок и появилась фея. Она
стала просить и умолять дровосека не рубить старого дуба. Подивился дровосек, даже рта не смог
открыть, чтоб хоть словечко вымолвить. Наконец очнулся и говорит:
— Что ж, не буду рубить, коли просишь.
— Так-то оно и для тебя лучше будет, — сказала фея. — А я тебя за это отблагодарю, три любые
твои желания исполню.
Тут фея исчезла, а дровосек отправился домой с котомкой за плечами и с бутылью на боку.
До дому было далеко, и бедняга всю дорогу вспоминал о том, что с ним приключилось, — все
дивился, никак опомниться не мог. Когда же он, наконец, пришел домой, на уме у него было только
одно: посидеть да отдохнуть. Кто его знает — может, это опять фея голову ему заморочила. Так ли,
этак ли, уселся он у огня и только уселся, как стал его голод терзать: а до ужина было еще далеко.
— Ну как, ужинать скоро будем, старуха? — спросил он жену.
— Часа через два, — ответила она.
— Эх! — вздохнул дровосек, — вот бы мне сейчас кольцо кровяной колбасы, да потолще!
И не успел он это вымолвить, как вдруг — хлоп! — в камин упало целое кольцо кровяной колбасы,
да такой, что пальчики оближешь.
Подивился дровосек, а жена его втрое больше удивилась.
— Это что такое? — говорит.
Тут дровосек вспомнил все, что с ним приключилось утром, и рассказал об этом жене, с начала и
до конца. Но пока он рассказывал, жена все хмурилась да супилась, а как дошел он до конца, так и
взорвалась:
— Ах ты, дурак этакий! Дурак набитый! Чтоб твоя кровяная колбаса к носу твоему приросла!
И не успели они глазом моргнуть, как кровяная колбаса выскочила из камина и приросла к носу
дровосека.
Дровосек дернул за колбасу, не отрывается; жена дернула, — не отрывается: дергали-дергали оба,
чуть бедняге нос не выдернули, а колбаса все не отрывается — приросла крепко-накрепко.
— Что же теперь делать? — спрашивает дровосек.
Да ничего! — отвечает жена, глядя на него со злобой, — Не так уж безобразно!
И тут дровосек смекнул, что у него ведь осталось всего одно желание — третье, и последнее. И он
тут же пожелал, чтобы кровяная колбаса отскочила от его носа.
Хлоп! И колбаса плюхнулась на блюдо, что стояло на столе. И если дровосеку с женой так и не
довелось кататься в золотой карете да одеваться в шелк и бархат, что ж, зато на ужин им досталась
такая вкусная кровяная колбаса, что пальчики оближешь.

[djjaz63]

В один прекрасный летний день дочь графа Мара выбежала, приплясывая, из замка в сад. Там она
бегала, резвилась, а порой останавливалась послушать пение птиц. Но вот она присела в тени
зеленого дуба, подняла глаза и увидела высоко на ветке веселого голубка.
— Гуленька-голубок, — позвала она, — спустись ко мне, милый! Я унесу тебя домой, посажу в
золотую клетку и буду любить и лелеять больше всех на свете!
Не успела она это сказать, как голубь слетел с ветки, сел ей на плечо и прильнул к ее шее. Она
пригладила ему перышки и унесла его домой в свою комнату.
День угас, и настала ночь. Дочь графа Мара уже собиралась лечь спать, как вдруг обернулась и
увидела перед собой прекрасного юношу. Она очень удивилась — ведь дверь свою она уже давно
заперла. Но она была смелая девушка и спросила:
— Что тебе здесь надо, юноша? Зачем ты пришел и напугал меня? Вот уже несколько часов как
дверь моя на засове; так как же ты сюда проник?
— Тише, тише! — зашептал юноша. — Я тот самый гуленька-голубок, которого ты сманила с
дерева.
— Так кто же ты тогда? — спросила она совсем тихо. — И как случилось, что ты превратился в
милую, маленькую птичку?
— Меня зовут Флорентин, — ответил юноша. — Мать у меня королева, и даже поважней, чем
королева, — она умеет колдовать. Я не хотел ей подчиняться, вот она и превратила меня в голубя.
Однако ночью чары ее рассеиваются, и тогда я опять обращаюсь в человека. Сегодня я перелетел
через море, впервые увидел тебя и обрадовался, что я — птица, а потому могу к тебе приблизиться.
Но если ты меня не полюбишь, я никогда больше не узнаю счастья!
— А если я полюблю тебя, ты не улетишь, не оставишь меня? — спросила она.
— Никогда, никогда! — ответил принц. — Выходи за меня замуж, и я буду твоим навеки. Днем
птицей, а ночью человеком — я всегда буду с тобой.
И вот они тайно обвенчались и счастливо зажили в замке. И никто не ведал, что гуля-голубок
ночью превращается в принца Флорентина. Каждый год у них рождалось по сыну, да такому
красивому, что и описать невозможно. Но как только мальчик появлялся на свет, принц Флорентин
уносил его на спине за море — туда, где жила его мать, королева, — и оставлял сына у нее.
Так пролетело семь лет, и вдруг пришла к ним великая беда. Граф Мар решил выдать дочь замуж
за знатного человека, который к ней посватался. Отец принуждал ее согласиться, но она сказала ему:
— Милый отец, я не хочу выходить замуж. Мне так хорошо здесь с моим гуленькой-голубком.
Тогда граф разгневался и в сердцах поклялся:
— Клянусь жизнью, я завтра же сверну шею твоей птице!
Топнул ногой и вышел из комнаты.
— О боже, придется мне улететь! — сказал голубь.
И вот он вспорхнул на подоконник и улетел. И все летел и летел — перелетел через глубокое-
преглубокое море, полетел дальше и летел, пока не показался замок его матери. А в это самое время
королева-мать вышла в сад и увидела голубя — он пролетел над ее головой и опустился на
крепостную стену замка.
— Скорей сюда, плясуны! — позвала королева. — Пляшите джигу! А вы, волынщики, веселей
играйте на волынках. Мой милый Флорентин вернулся! Вернулся ко мне навсегда, — ведь на сей раз
он не принес с собой хорошенького мальчика.
— Ах, нет, матушка, — сказал Флорентин, — не надо мне плясунов, не надо волынщиков! Милую
мою жену, мать моих семерых сыновей завтра выдадут замуж, и день этот будет для меня днем
скорби.
— Чем я могу помочь тебе, сын мой? — спросила королева. — Скажи, и я все сделаю, что в моих
волшебных силах.
— Так вот, дорогая матушка: тебе служат двадцать четыре плясуна и волынщика — обрати всех их
в серых цапель. Семеро сыновей моих пусть станут семью белыми лебедями, а сам я превращусь в
ястреба и буду их вожаком.
— Увы, увы, сын мой! Это невозможно! — возразила королева. — Не под силу это моим чарам. Но,
быть может, моя наставница, волшебница Остри, скажет, что надо делать.
И королева-мать поспешила к пещере Остри. Вскоре она вышла оттуда, бледная как смерть, с
пучком пылающих трав в руках. Она прошептала над травами какие-то заклинания, и вдруг голубь
обратился в ястреба, его окружили двадцать четыре серых цапли, а над ними взвилось семь молодых
лебедей.
И все они не медля полетели через глубокое синее море. Море так и металось, так и стонало под
ними. Но они все летели и летели и наконец подлетели к замку графа Мара, как раз когда свадебный
поезд двинулся в церковь. Впереди ехали вооруженные всадники, за ними друзья жениха и вассалы
графа Мара, потом жених, а позади всех бледная и прекрасная дочь графа Мара.
Медленно-медленно под звуки торжественной музыки двигались они, пока не приблизились к
деревьям, на которых сидели птицы. И тут Флорентин-ястреб издал крик, и все птицы поднялись в
воздух — цапли летели низко, молодые лебеди над ними, а ястреб кружил выше всех. Свадебные
гости дивились на птиц, как вдруг — хлоп! — цапли ринулись вниз и рассеяли всадников. Молодые
лебеди окружили невесту, а ястреб кинулся на жениха и привязал его к дереву. Тогда цапли опять
слетелись в тесную стаю, и лебеди уложили им на спину свою мать, как на пуховую перину. Потом
птицы взвились в небо и понесли невесту к замку принца Флорентина.
Вот как птицы расстроили свадьбу! Такого чуда еще никто не видывал. А свадебные гости? Им
только и оставалось, что глядеть, как прекрасную невесту уносят все дальше и дальше, пока наконец
и цапли, и лебеди, и ястреб не скрылись из виду.
Принц Флорентин в тот же самый день доставил дочь графа Мара в замок своей матери, королевы,
а та сняла с сына заклятие, и все они зажили счастливо.

[djjaz63]

Как-то раз одна старушка подметала свою комнату и нашла чуть погнутый шестипенсовик.
— Что бы мне такое купить на него? — подумала старушка. — Пойду-ка я на базар и куплю там
поросеночка.
Сказано — сделано. Вот повела старушка поросенка домой, а по дороге им попалась ограда. Тут
поросенок уперся — не полез через ограду, и пошла старушка одна.
Шла-шла, увидела собаку.
— Собака, собака, укуси поросенка! — попросила старушка. — Не хочет поросенок лезть через
ограду, не успею я засветло попасть домой.
Но собака не послушалась.
Пошла старушка дальше. Шла-шла, увидела палку.
— Палка, палка, прибей собаку! — попросила старушка. — Не хочет собака укусить поросенка, не
хочет поросенок лезть через ограду, не успею я засветло попасть домой.
Но палка не послушалась.
Пошла старушка дальше. Шла-шла, увидела огонь.
— Огонь, огонь, сожги палку! — попросила старушка. — Не хочет палка прибить собаку, не хочет
собака укусить поросенка, не хочет поросенок лезть через ограду, не успею я засветло попасть домой.
Но огонь не послушался.
Пошла старушка дальше. Шла-шла, увидела воду.
— Вода, вода, залей огонь! — попросила старушка. — Не хочет огонь сжечь палку, не хочет палка
прибить собаку, не хочет собака укусить поросенка, не хочет поросенок лезть через ограду, не успею я
засветло попасть домой.
Но вода не послушалась.
Пошла старушка дальше. Шла-шла, увидела быка.
— Бык, бык, выпей воду! — попросила старушка. — Не хочет вода залить огонь, не хочет огонь
сжечь палку, не хочет палка прибить собаку, не хочет собака укусить поросенка, не хочет поросенок
лезть через ограду, не успею я засветло попасть домой.
Но бык не послушался.
Пошла старушка дальше. Шла-шла, увидела мясника.
— Мясник, мясник, убей быка! — попросила старушка, — Не хочет бык выпить воду, не хочет вода
залить огонь, не хочет огонь сжечь палку, не хочет палка прибить собаку, не хочет собака укусить
поросенка, не хочет поросенок лезть через ограду, не успею я засветло попасть домой.
Но мясник не послушался.
Пошла старушка дальше. Шла-шла, увидела веревку.
— Веревка, веревка, повесь мясника! — попросила старушка. — Не хочет мясник убить быка, не
хочет бык выпить воду, не хочет вода залить огонь, не хочет огонь сжечь палку, не хочет палка
прибить собаку, не хочет собака укусить поросенка, не хочет поросенок лезть через ограду, не успею я
засветло попасть домой.
Но веревка не послушалась.
Пошла старушка дальше. Шла-шла, увидела мышку.
— Мышка, мышка, перегрызи веревку! — попросила старушка. — Не хочет веревка повесить
мясника, не хочет мясник убить быка, не хочет бык выпить воду, не хочет вода залить огонь, не хочет
огонь сжечь палку, не хочет палка прибить собаку, не хочет собака укусить поросенка, не хочет
поросенок лезть через ограду, не успею я засветло попасть домой.
Но мышка не послушалась.
Пошла старушка дальше. Шла-шла, увидела кошку.
— Кошка, кошка, съешь мышку! — попросила старушка. — Не хочет мышка перегрызть веревку, не
хочет веревка повесить мясника, не хочет мясник убить быка, не хочет бык выпить воду, не хочет вода
залить огонь, не хочет огонь сжечь палку, не хочет палка прибить собаку, не хочет собака укусить
поросенка, не хочет поросенок лезть через ограду, не успею я засветло попасть домой.
А кошка ей на это;
— Поди вон к той корове и принеси мне блюдце молока, тогда я съем мышку.
Пошла старушка к корове.
Но корова сказала ей:
— Поди вон к тому стогу и принеси мне охапку сена, тогда я дам тебе молока.
Пошла старушка к стогу и принесла корове сена.
Съела корова сено и дала старушке молока. Старушка налила молока в блюдце и пошла к кошке.
Кошка вылакала молоко и стала ловить мышку, мышка стала грызть веревку, веревка стала вешать
мясника, мясник стал убивать быка, бык стал пить воду, вода стала заливать огонь, огонь стал жечь
палку, палка стала бить собаку, собака стала кусать поросенка, а поросенок с испугу перелез через
ограду.
И старушка засветло попала домой.

[djjaz63]

Жили когда-то король с королевой; жили они, поживали, как и другие до них на свете живали. Давно
уж они поженились, а детей у них все не было. И вот, наконец, родила королева мальчика. Короля в
это время не было дома — он уехал в дальние страны, — и королева не стала крестить сына без отца.
— Пока король не вернется, — сказала она, — мы будем называть мальчика просто Ничто-Ничего.
А король не возвращался долго, и мальчик успел вырасти в статного, красивого юношу.
Наконец король тронулся в обратный путь. По дороге ему встретилась глубокая бурная река, и
король никак не мог переправиться через нее. Тут подходит к нему великан и говорит:
— Хочешь, я тебя перенесу через реку?
— А сколько ты за это возьмешь? — спрашивает король.
— Ничто-Ничего, и хватит с меня. Ну, садись ко мне на спину, я тебя живо перенесу.
Король, конечно, не знал, что сына его прозвали Ничто-Ничего, вот он и ответил:
— Ничто так ничто, ничего так ничего! Возьми и мою благодарность впридачу.
Вернулся король домой и очень обрадовался и жене и сыну. Королева рассказала ему, что сыну их
пока не дали никакого имени, а просто зовут его Ничто-Ничего.
Тут бедный король закручинился.
— Что я наделал! — говорит. — Ведь я обещал отдать Ничто-Ничего тому великану, что перенес
меня на спине через реку.
Долго горевали король с королевой и наконец решили:
— Когда великан придет, мы отдадим ему сына нашей птичницы. Он и не заметит, что мальчика
подменили.
На другой день великан явился к королю получать обещанное. Король велел позвать сына
птичницы, великан взвалил его на спину и унес.
Долго шел великан, наконец увидел подходящую скалу. Сел на нее передохнуть и спрашивает:
— Эй, ты, там на спине, сморчок-батрачок, который теперь час?
А бедный паренек отвечает:
— Тот самый, когда моя матушка-птичница собирает яйца королеве на завтрак.
Великан очень рассердился. Бросил мальчика на камень и убил его.
В бешенстве вернулся великан к королю. На этот раз король с королевой отдали ему сына
садовника. Взвалил великан мальчика к себе на спину и отправился восвояси. Опять добрался до
скалы, присел на нее отдохнуть и спрашивает:
— Эй, ты, там на спине, сморчок-батрачок, который теперь час?
А сын садовника отвечает:
— Да, наверное, тот самый, когда моя матушка собирает овощи для королевского обеда.
Тут великан совсем рассвирепел — убил и этого мальчика.
Потом, сам не свой от ярости, вернулся в королевский замок и пригрозил, что всех здесь
уничтожит, если и на сей раз ему не отдадут Ничто-Ничего.
Пришлось отдать ему королевича. Вот дошел великан до скалы и спрашивает:
— Который теперь час?
А Ничто-Ничего отвечает:
— Тот самый, когда мой отец-король садится ужинать.
— Вот теперь я получил что хотел! — обрадовался великан. И отнес Ничто-Ничего к себе домой.
Так и остался Ничто-Ничего у великана и жил у него, пока не стал взрослым.
А у великана была красивая дочка. И вот полюбила она Ничто-Ничего, а он полюбил ее. Как-то раз
великан и говорит Ничто-Ничего:
— Вот тебе работа на завтра. Есть у меня конюшня в семь миль длиной и в семь миль шириной.
Семь лет ее не чистили. Вычисти ее завтра к вечеру, а не то попадешь мне на ужин!
На другое утро великанова дочка принесла завтрак для Ничто-Ничего и застала его в горе и
печали: как он ни старался, вычистить конюшню не мог. Выгребет грязь, а она сразу же опять
нарастет. Тогда девушка сказала, что поможет ему. Кликнула клич всем тварям земным и всем
птицам небесным, и тотчас к ней со всего света сбежались звери и слетелись птицы. Они вынесли из
конюшни всю грязь, и великан еще не вернулся, а конюшня уже стала чистой. Увидел это великан,
позвал Ничто-Ничего и говорит:
— Стыд и позор тому хитрецу, что тебе помогал! Ну да ничего, на завтра найдется у меня тебе
работенка потруднее! Есть у меня озеро в семь миль длиной, семь миль глубиной, семь миль
шириной. Осуши его к завтрашнему вечеру, а не то попадешь мне на ужин!
На другое утро Ничто-Ничего спозаранку принялся за работу — стал воду из озера ведром
вычерпывать. Но озеро ни на каплю не убывало. Что делать? Тут дочка великана созвала всех рыб
морских и приказала им выпить озерную воду. И рыбы быстро выпили всю воду и осушили озеро.
Увидел великан, что дело сделано, разозлился и сказал:
— Ну, погоди, на завтра я тебе задам работку так работку! Есть у меня дерево высотою в семь
миль и без единого сучка. А на самой верхушке гнездо, и в нем семь яиц. Принеси все яйца
целехонькими, а не то попадешь-таки мне на ужин!
Сперва дочка великана не знала, как помочь своему милому. Думала-думала, наконец придумала:
отрезала себе пальцы на руках и на ногах и сделала из них ступеньки. Ничто-Ничего влез на дерево и
вынул из гнезда яйца. Пока он спускался, все яйца были целехоньки, но как только ступил на землю,
одно разбилось. Как быть? И вот решил он бежать вместе со своей милой. Великанова дочка
захватила из своей комнаты волшебную склянку, и они пустились бежать без оглядки.
Но не успели они перебежать через три поля, как оглянулись и видят: мчится за ними во весь опор
великан.
— Скорей, скорей! — вскричала дочка великана. — Вынь у меня из волос гребень и брось на
землю!
Ничто-Ничего выхватил у нее из волос гребень и бросил на землю. И тотчас из зубцов выросли
густые кусты шиповника. Нескоро удалось великану проложить себе дорогу через колючие заросли!
Когда же он, наконец, пробрался сквозь них, Ничто-Ничего и его милая успели убежать далеко-
далеко. Но великан опять стал нагонять — вот-вот схватит. Тут его дочка крикнула своему милому:
— Вынь у меня из волос кинжал и брось на землю, да скорее, скорей!
Ничто-Ничего выхватил у нее из волос кинжал и бросил на землю. И в тот же миг дорогу
загородила изгородь из торчащих крест-накрест острейших ножей. Нелегко было великану между
ними пройти. Пробирался он осторожно, а тем временем беглецы мчались все дальше и дальше и уже
почти скрылись из виду.
Наконец великан пробрался через изгородь, опять догнал их и уже протянул руку, чтобы схватить
Ничто-Ничего, но девушка достала свою волшебную склянку и бросила ее на землю. Склянка
разбилась, и из нее выкатилась большая-пребольшая волна. Она все росла и росла; вот покрыла
великана по пояс, потом по шею; добралась до темени, и великан захлебнулся.
А Ничто-Ничего с девушкой бежали все дальше, пока не добежали до того места, откуда уже был
виден замок его родителей. Но великанова дочка так притомилась, что больше ни шагу не могла
ступить. Тогда Ничто-Ничего отправился искать ночлега, а девушке велел ждать. Пошел он прямо на
огни королевского замка да по дороге забрел в хижину птичницы, той самой, у которой великан сына
убил. Она тотчас узнала Ничто-Ничего, и если раньше она его ненавидела — ведь это из-за него
погиб ее сын! — то теперь ее лютая ненависть разгорелась еще пуще! И вот, когда Ничто-Ничего
спросил у нее, как пройти в замок, она заколдовала его, и только он вошел, как упал на скамью и
заснул мертвым сном.
В замке его не узнали. Как ни старались король с королевой разбудить незнакомого юношу, не
смогли. Тогда король обещал женить его на той, кто сумеет его разбудить.
А дочка великана все ждала и ждала своего милого, наконец влезла на дерево, чтобы увидеть,
куда он подевался. Тем временем подошла дочка садовника. Под деревом был родник, и она уже
хотела зачерпнуть воды, как вдруг увидела в нем отражение девушки. Увидела и решила, что это она
сама в воде отражается.
— До чего я красива! — сказала она. — До чего хороша! Ну можно ли посылать по воду такую
красавицу!
Тут она бросила ведро и решила попытать счастья — разбудить незнакомца, чтобы выйти за него
замуж. Вот пришла она к птичнице, и та научила ее как ненадолго расколдовать Ничто-Ничего, чтобы
он бодрствовал ровно столько, сколько нужно ей, садовниковой дочке; потом отправилась в замок и
пропела там заклинание. А когда ненадолго разбудила Ничто-Ничего, король с королевой обещали
женить его на ней.
Между тем к роднику спустился сам садовник и тоже увидел в воде девичье лицо. Взглянул вверх
— видит на дереве девушка сидит. Он помог дочке великана спуститься с дерева и привел ее к себе
домой. Дома он похвастался, что дочка его замуж выходит, и повел девушку в замок — хотел ей
дочкиного жениха показать. А это был Ничто-Ничего! Он спал, сидя в кресле.
Увидела его дочка великана и крикнула:
— Проснись, проснись! Скажи мне хоть слово!
Но он не просыпался. Тогда она сказала:
— Чего мне только не пришлось делать: и конюшню очищать, и озеро осушать, и на дерево
влезать, и все это — чтоб тебя, милый, спасать. А ты спишь не просыпаешься, не хочешь слова мне
сказать!
Король с королевой услышали ее речи и подошли. А она им и говорит:
— Как ни стараюсь его разбудить, не могу. Не хочет мне Ничто-Ничего хоть словечко молвить!
Они очень удивились: что она знает про Ничто-Ничего, думают? И спросили девушку: а где же он
сейчас, этот Ничто-Ничего?
— Да вот он, в кресле сидит! — ответила она.
Тогда они бросились к спящему, принялись его целовать и называть своим родным, любимым
сыном. Потом вызвали дочь садовника и заставили ее пропеть заклинание. Ничто-Ничего проснулся и
рассказал родителям, как великанова дочка спасла его и какая она добрая. Тут король с королевой
обняли и расцеловали девушку, говоря, что отныне она будет им дочкой и что сын их на ней женится.
Птичницу казнили, а все остальные жили счастливо до конца дней своих.

[djjaz63]

Во времена великого короля Артура жил могущественный волшебник по имени Мерлин — самый
искусный и ученый чародей, какого только видел свет.
Этот знаменитый волшебник умел оборачиваться во что и в кого хотел. И вот однажды он
отправился путешествовать в обличье простого нищего, а когда очень устал, остановился у дома
одного пахаря и попросил поесть.
Крестьянин радушно принял волшебника, а жена его, женщина добрая, принесла молока в
деревянной миске и темный хлеб на тарелке.
Мерлина порадовало гостеприимство пахаря и его жены. Но он заметил, что хотя дом у них —
полная чаша, а счастья в нем нет, и спросил, почему это так. Хозяева ответили: горюют они о том, что
нет у них детей.
— Не нашлось бы на свете женщины счастливей меня, — сказала хозяйка со слезами на глазах, —
если бы только был у меня сын. Будь он даже с большой палец своего отца, я и то была бы довольна!
Мерлин представил себе мальчика ростом с пальчик, и это его так позабавило, что он решил
исполнить желание бедной женщины. И в самом деле, вскоре у жены пахаря родился сынок. Но вот
чудо! — ростом он был с большой палец своего отца!
Сама королева фей пожелала взглянуть на крошечного мальчика. Она влетела в окно, когда мать
сидела на кровати и любовалась малюткой. Фея поцеловала его и дала ему имя — Том — мальчик с
пальчик. Потом она позвала других фей и приказала им так нарядить ее крестного сына:
Ему штанишки сшили из перышек гусиных,
На курточку малютке пошел чертополох,
Рубашку смастерили из тонкой паутины,
Дубовый лист для шляпы, не правда ли, неплох?
Для башмачков изящных мышиной кожи взяли,
Пришили мех пушистый и яркие шнуры,
А красные чулочки ресницей подвязали,
Чулочки из блестящей вишневой кожуры.
Том так и не вырос — ростом остался с большой палец своего отца, а у того пальцы были самые
обыкновенные. Зато с годами он превратился в хитрющего мальчишку и научился всяким проказам.
Когда Том играл с другими детьми и, случалось, проигрывал им все свои вишневые косточки, он
потихоньку забирался в сумки своих товарищей, набивал карманы косточками, а потом незаметно
выскакивал оттуда и продолжал играть как ни в чем не бывало.
Но вот как-то раз вылезает он, как обычно, с крадеными косточками из чужой сумки, а его —
хвать! — поймали с поличным.
— Ага, коротышка Томми! — закричал владелец сумки. — Теперь я знаю, кто таскает мои
вишневые косточки. Погоди, поплатишься ты за свои воровские проделки!
Тут он накинул Тому на шею шнурок от сумки с вишневыми косточками и так встряхнул ее, что
косточкам бедного Тома не поздоровилось! Он заревел от боли, стал проситься на свободу и обещал,
что никогда больше не будет воровать.
Спустя несколько дней мать Тома готовила пудинг, и сыну захотелось посмотреть, как она это
делает. Он вскарабкался на край деревянной миски, но поскользнулся и полетел кубарем прямо в
тесто. Мать ничего не заметила и выложила Тома вместе с пудингом в салфетку, а потом опустила в
чугунок с водой.
Тесто залепило Тому весь рот, так что он даже крикнуть не мог. Но вода была горячая, и он стал
так брыкаться и вертеться, что мать подумала: наверное, в этом пудинге нечистая сила завелась! И
она вытряхнула тесто из чугунка за дверь.
А в это время мимо дома проходил бедный лудильщик. Он подобрал пудинг, сунул его в сумку и
зашагал дальше. Но тут, наконец, Том выплюнул все тесто и закричал так громко, что лудильщик
перепугался до смерти, бросил пудинг и убежал. Пудинг упал и рассыпался, а Том выкарабкался из
него и, весь в тесте, побежал домой.
Мать очень огорчилась, увидев свое сокровище в столь плачевном виде. Она посадила сына в
чайную чашку, смыла с него все тесто, потом поцеловала его и уложила в постельку.
Вскоре после этого мать Тома пошла как-то на луг корову доить и взяла мальчика с собой. Дул
сильный ветер. Она побоялась, как бы Тома не унесло, и привязала его ниточкой к чертополоху. А
корова увидела на голове у мальчика с пальчика шляпу из дубового листка, захотела полакомиться
ею и отправила шляпу себе в рот вместе с Томом и чертополохом. Пока корова жевала чертополох,
Том со страхом разглядывал ее страшные зубы, опасаясь как бы они не сжевали и его, и вдруг завопил
во все горло:
— Мама, мама!
— Где ты, Томми, мой крошечка? — отозвалась мать.
— Здесь, мама! — ответил он. — Во рту у Краснушки.
Тут мать стала плакать и ломать руки. А корова никак не могла понять, кто это шумит у нес во
рту? Открыла рот и выронила Тома. К счастью, мать на лету подхватила сына в передник, а не то он
расшибся бы. Спрятала она мальчика у себя на груди и скорей побежала домой.
Вот раз отец сделал Тому бич из ячменной соломинки — скотину погонять, а Том пошел с этим
бичом в поле, да на беду поскользнулся и свалился в борозду. Мимо пролетал ворон. Подхватил Тома
и полетел с ним через море, да над морем выпустил его из клюва.
В тот же миг Тома проглотила большущая рыба. Но вскоре эту рыбу поймали и продали на кухню
короля Артура. Когда же ее выпотрошили, перед тем как варить, то увидели в ней крошечного
мальчика. Все прямо диву дались, а Том очень обрадовался, что опять вышел на свободу. Мальчика с
пальчика преподнесли королю, и тот сделал его своим придворным карликом. Вскоре Том стал
любимцем всего двора — он забавлял своими шалостями не только короля с королевой, но и всех
рыцарей Круглого стола.
Говорят, что когда король выезжал куда-нибудь верхом, он часто брал с собой Тома. А если
начинался ливень, мальчик с пальчик прятался в кармане его величества и спал там, покуда дождь не
прекращался.
Однажды король Артур стал расспрашивать Тома о его родителях: хотелось ему знать, такие же ли
они коротышки, как Том, и хорошо ли им живется. Том ответил, что отец и мать у него не ниже
ростом, чем любой из королевских придворных, только живется им куда хуже. Тогда король отнес
Тома в сокровищницу, где хранил свои деньги, и разрешил ему взять, сколько он сможет донести до
отчего дома. Бедняжка Том даже запрыгал от радости. Притащил кошелек из мыльного пузыря, и
король положил ему в этот кошелек серебряный трехпенсовик.
Нелегко было мальчику с пальчику поднять такую ношу! Но вот он, наконец, взвалил ее себе на
спину и тронулся в путь. По дороге он падал от усталости, отдыхал раз сто, но все-таки спустя два
дня и две ночи благополучно добрался до родного дома. Тут мать выбежала ему навстречу и унесла
его в дом.
Но вскоре Том опять вернулся ко двору.
Надо сказать, что одежда Тома сильно пострадала и от теста — когда он упал в пудинг — и в
животе у рыбы. И вот его величество приказал сшить Тому новый костюм, а вместо коня дать ему
мышь, чтобы он ездил на ней верхом, как положено рыцарю.
И шесть королевских придворных портных
Ему смастерили наряд:
Рубашку из крыльев стрекоз голубых
И пару блестящих сапог верховых
Из кожицы желтых цыплят.
Булавка служила герою мечом,
А серый мышонок лихим скакуном,
Бесстрашно скакал на мышонке верхом
Отважный наездник Том.
Презабавное было зрелище, когда Том в таком наряде, да еще верхом на мыши, выезжал с королем и
всей знатью на охоту. Все так и покатывались со смеху, как только он появлялся на своем лихом
скакуне.
Король очень привязался к ловкому малютке и даже приказал смастерить ему креслице, чтобы тот
сидел в нем на столе его величества. А еще король заказал для Тома золотой дворец высотою в пядь,
с дверью шириной в дюйм и подарил ему карету, запряженную шестеркой маленьких мышек.
Но королева злилась, видя какие почести оказывают сэру Томасу, и решила его погубить. И вот
она сказала королю, что крошечный рыцарь надерзил ей.
Король сейчас же послал за Томом. Но мальчик с пальчик хорошо знал, чем грозит королевский
гнев, и спрятался в пустой раковине улитки. Там он пролежал так долго, что чуть не умер с голоду, а
когда, наконец, решился выглянуть наружу, увидел возле своего тайника большую красивую бабочку.
Том подкрался к ней, вскочил на нее верхом, и бабочка подняла его на воздух. Она перелетала с ним
с дерева на дерево, с поляны на поляну, но в конце концов вернулась к замку. Там король и вся знать
бросились ловить ее, а Том не удержался и свалился прямо в лейку с водой. Чуть не утонул, бедняга!
Королева увидела Тома и рассвирепела. Она потребовала, чтобы мальчику с пальчику отрубили
голову. И вот Тома посадили в мышеловку — ждать казни.
Но тут кошка заметила, что в мышеловке что-то шевелится и стала теребить ее лапкой; сломала
задвижку и выпустила Тома на свободу.
Король вернул Тому свое расположение, но недолго пришлось мальчику с пальчику жить в свое
удовольствие. Однажды на него напал огромный паук. И хотя Том выхватил меч и храбро сражался,
паук умертвил его своим ядовитым дыханием.
Он выпустил меч из слабеющих рук,
И кровь его высосал жадный паук.
Король Артур и все его приближенные очень горевали о смерти своего маленького любимца. Весь
двор облачился в траур, и на могиле Тома поставили великолепный памятник из белого мрамора с
такой надписью:
Здесь погребен навек малютка Том,
Погибший в страшной битве с пауком.
Увы, он мертв! Прошла его пора!
Он был достойным рыцарем двора:
Он с блеском на турнирах выступал
И на мышонке лихо гарцевал.
Он смех и радость во дворец принес,
И смерть его — причина наших слез.
Рыдайте, не стыдитесь слез своих:
Малютки Тома больше нет в живых!

[djjaz63]

Леди Мери была молода. Леди Мери была прекрасна. У нее было два брата, а поклонников — без
счету. Но самым храбрым и самым красивым из них был мистер Фокс. Она встретила его, когда жила
в охотничьем замке своего отца. Никто не знал, откуда явился мистер Фокс, но он был очень храбр и
несомненно богат. Из всех своих поклонников леди Мери отличала его одного.
Наконец они решили сочетаться браком, и леди Мери спросила своего жениха, где они будут жить,
когда поженятся. Мистер Фокс описал ей свой замок и сказал, где он находится, но — как ни странно
— не пригласил ни невесты, ни ее братьев к себе в гости.
И вот однажды, незадолго до свадьбы, когда мистер Фоке отлучился на день-два, «по делам», как
он сказал, леди Мери отправилась в его замок одна. Бродила-бродила она, наконец нашла его. Это и в
самом деле был красивый замок, огражденный высокими стенами и глубоким рвом. Она подошла к
воротам и увидела на них надпись:
ДЕРЗАЙ, ДЕРЗАЙ…
Ворота были открыты, и она вошла в них, но во дворе не было ни души. Она подошла к двери и на
ней опять прочла надпись:
ДЕРЗАЙ, ДЕРЗАЙ, НО НЕ СЛИШКОМ ДЕРЗАЙ…
Леди Мери вошла в зал, потом поднялась по широкой лестнице и остановилась в галерее у двери, на
которой было написано:
ДЕРЗАЙ, ДЕРЗАЙ, НО НЕ СЛИШКОМ ДЕРЗАЙ…
А НЕ ТО УЗНАЕШЬ ГОРЯ НЕПОЧАТЫЙ КРАЙ.
Леди Мери была храбрая девушка. Она бесстрашно открыла дверь, и что же она увидела — скелеты и
залитые кровью мертвые тела прекрасных девушек.
И леди Мери решила, что лучше ей поскорее уйти из этого страшного места. Она закрыла дверь,
пробежала через галерею и уже собралась спуститься по лестнице, чтобы выйти из зала, как увидела в
окно самого мистера Фокса. Он тащил через двор прекрасную девушку.
Леди Мери бросилась вниз и только успела спрятаться за бочкой, как в дом ввалился мистер Фокс
с девушкой, видимо потерявшей сознание. Он дотащил свою ношу до того места, где притаилась леди
Мери, и тут вдруг заметил на руке девушки сверкающий бриллиантовый перстень. Мистер Фокс
попробовал было снять его, но не смог. Тогда он с проклятьями выхватил меч, занес его и отрубил
бедной девушке руку. Рука отлетела в сторону и упала прямо на колени леди Мери. Мистер Фокс
поискал-поискал ее, но не нашел, а заглянуть за бочку не догадался. Потом он опять подхватил
девушку и потащил ее вверх по лестнице, в Кровавую комнату.
Как только леди Мери услышала, что он поднялся по галерее, она тихонько выбежала из замка,
вышла за ворота и со всех ног кинулась домой.
А надо сказать, что брачный договор леди Мери и мистера Фокса должны были подписать на
другой день. Вот собрались все домочадцы за праздничным столом. Мистера Фокса усадили против
леди Мери. Он взглянул на нее и промолвил:
— Как вы сегодня бледны, дорогая моя!
— Я плохо спала эту ночь, — ответила она. — Меня мучили страшные сны.
— Плохие сны к добру, — сказал мистер Фокс. — Расскажите нам, что вам снилось. Мы будем
слушать ваш дивный голос и не заметим, как пробьет час нашего счастья.
— Мне снилось, — начала леди Мери, — будто я вчера утром отправилась в ваш замок. Я нашла
его в лесу, за высокими стенами и глубоким рвом. На воротах замка было написано:
ДЕРЗАЙ, ДЕРЗАЙ…
— Но ведь это не так, да и не было так, — перебил ее мистер Фокс.
— Я подошла к двери и прочла на ней:
ДЕРЗАЙ, ДЕРЗАЙ, НО НЕ СЛИШКОМ ДЕРЗАЙ…
— Но ведь это не так, да и не было так, — опять перебил ее мистер Фокс.
— Я поднялась по лестнице на галерею. В конце галереи была дверь, а на ней надпись:
ДЕРЗАЙ, ДЕРЗАЙ, НО НЕ СЛИШКОМ ДЕРЗАЙ…
А НЕ ТО УЗНАЕШЬ ГОРЯ НЕПОЧАТЫЙ КРАЙ.
— Но ведь это не так, да и не было так, — проговорил мистер Фокс.
— А потом… потом я открыла дверь и увидела комнату, где лежали скелеты и окровавленные тела
каких-то несчастных женщин!
— Но ведь это не так, да и не было так. И не дай господь, чтобы было так! — сказал мистер Фокс.
— И еще мне снилось, будто я бросилась бежать по галерее и только успела добежать до лестницы,
как увидела вас, мистер Фокс! Вы тащили через двор какую-то бедную девушку, молодую, нарядную и
прекрасную.
— Но ведь это не так, Да и не было так. И не дай господь, чтобы было так! — возразил мистер
Фокс.
— Я бросилась вниз и только успела спрятаться за бочкой, как вы, мистер Фокс, вошли в зал,
волоча девушку за руку. Вы прошли мимо меня, и мне показалось, будто вы старались снять с ее руки
бриллиантовый перстень. А когда вам это не удалось, мистер Фокс, мне приснилось, будто вы
подняли меч и отрубили бедной девушке руку, чтобы завладеть ее перстнем!
— Но ведь это не так, да и не было так. И не дай господь, чтобы было так! — закричал мистер
Фокс и вскочил с места, кажется собираясь еще что-то добавить.
Тут леди Мери выхватила из-под плаща отрубленную руку, протянула ее мистеру Фоксу и сказала:
— Нет, это так, и было так! Вот рука, а вот перстень! Ну, что? Не так?
Тогда братья леди Мери и все гости обнажили свои мечи и изрубили мистера Фокса на куски.