Ю. Пайле
Я ЗНАЮ, С КЕМ ДРУЖИТЬ
Перевела с финского В. Матвеева.
Рис. В. Чапли.
илли старше меня на целых два года, но в тот день мы всю последнюю
перемену вместе ходили по школьному двору. Вилли сказал, что я точь-в-точь Малютка Джимми,
гангстер из последнего фильма. Все мальчишки из нашего класса видели, как Вилли подвел меня к
своим друзьям и познакомил с каждым.
Мы поговорили немножко; я не оглядывался, но знал наверняка: в это время мои одноклассники
смотрели в нашу сторону.
В класс я шел не спеша, держа, как Вилли, руки в карманах, и чуть было не опоздал к приходу
учителя, потому что мне было дальше на полкоридора.
Никто не проронил ни слова, но я уже знал, что класс относится ко мне не так, как вчера или даже
сегодня утром. Еще бы! Сам Вилли Лахтинен, командир отряда скаутов, ходит со мной в обнимку.
Только Саппо, мой сосед по парте, отодвинулся от меня и царапал что-то на пенале; вид у него
был независимый, словно он хотел сказать: «Можешь знаться с кем угодно, не заплачу».
Ну и пусть. Через три дня начнутся каникулы, и Вилли возьмется за меня. Он так сказал. А Вилли
такой человек: сказал — значит, всё. Он обещал сделать из меня скаута. Мы будем путешествовать по
лесной чащобе и ходить под парусом. У Вилли есть своя яхта и двустволка, самая настоящая. Он
обещал научить меня стрелять из нее.
Посмотрим, что скажет Саппо, когда увидит меня в черной гимнастерке и шортах, с ножом на
ремне. Уж я-то знаю, как он завидует мальчишкам в скаутской форме!
Посмотрим, что скажут тогда наши мальчишки. Это теперь они от меня отворачиваются, когда
встречают, а тогда мы еще увидим…
Вечером Вилли зашел за мной, чтобы вместе идти к площади Пяти углов. Неподалеку от нее во
дворе, между двумя глухими кирпичными стенами, было место сбора скаутов. Хорошие ребята —
скауты, дружные и смелые. Они ловко дерутся и всегда знают, чего хотят… А в праздники делают
друг дружке подарки: ты мне — фонарь, я тебе — нож или авторучку. Я уже решил, что подарю Вилли
нож. Но он велел подарить фонарь. Фонарь стоит дороже, но я добуду денег. А как же? Ведь мы
друзья.
Мы играли в гангстеров из фильма «Три выстрела во мраке». Я был Малюткой Джимми. Этот
самый малютка, одиннадцатилетний мальчишка, мой ровесник, был предводителем самой
могущественной и жестокой бандитской шайки. Прикинувшись интеллигентом и ласковым
мальчиком, он проникал в богатые дома, добивался расположения, а потом на глазах у
остолбеневших от ужаса хозяев отдавал взрослым громилам свои страшные приказания.
Мне не хочется быть Малюткой. Этот злой мальчишка не похож ни на кого из моих знакомых. У
меня не получаются его быстрые, резкие движения и повелительный тон. Это, наверно, еще и оттого,
что я мало знаю приятелей Вилли и они все старше меня. Но Вилли покрикивает:
— Эй, Урхо, ты должен опуститься на колени перед Малюткой! Ну, чего стоишь? Падай на колени
и плачь!..
— Гангстеры! Когда Малютка входит в бар, вы все встаете. Понятно?
И мне:
— Молодчина, Наппо! Так их, Малютка! Теперь ты стреляешь в брюхо полицейскому и
выпрыгиваешь в окно…
Мы играли долго-долго. Уже в сумерках меня наскоро сожгли на электрическом стуле, и я со всех
ног помчался домой.
«Какой славный парень этот Вилли, — думал я, лежа в постели. — Простой и добрый. И всегда
готов заступиться. Но чем я-то заслужил такое внимание предводителя старших мальчишек? — Я
начинал казаться себе значительным. И не таким уж обыкновенным. — Я парень что надо! Прошлым
летом я в одну минуту уложил Саппо на обе лопатки. А он, Саппо, нисколько тогда не рассердился. И
мы потом вместе ели мороженое и пили кока-кола. И Вилли хороший, очень даже хороший. Он
обещал взять меня на сбор скаутов, меня будут принимать в скауты. Здорово, а? Мы условились
встретиться в девять часов у рекламной тумбы».
До девяти было еще порядочно времени, но я ничуточки не скучал. Я думал о том, что ждет меня
впереди. Честно говоря, не так-то много я знал о скаутах. Но видел, как они строем маршируют по
улицам, готовясь к своим праздникам.
Ребята рассказывали, что у скаутов все тайное — сборы по секрету от всех, знаки, которые умеют
читать только они, пароли, известные только немногим. Интересна, загадочна жизнь, полная тайн и
невероятных приключений.
Тумба недавно была в тени, а тут очутилась на солнышке, часы отбивают девять. Скоро… Я
чувствую, как мурашки бегают по спине. У меня всегда так: чем ближе какая-нибудь решительная
минута, тем быстрее бегают мурашки.
А вдруг меня начнут спрашивать о том, чего я не знаю, или заставлять сделать что-нибудь такое?..
Скауты ведь все на свете умеют.
Но вот наконец идет Вилли, посвистывает. Увидев меня, машет рукой:
— Я немножко опоздал. Но это пустяки, верно?
— Да чего там, — говорю я, стараясь быть «своим», но чувствую себя так, будто на меня надели
железную рубаху.
Вилли словно не замечает этого. Мы спешим по улице вниз мимо моего дома. Я вспоминаю, что
мама ждет меня к завтраку. Но скаут — не маменькин сынок и должен терпеть. Так говорит Вилли.
Проходим мимо стеклянных витрин бара, на каждой из которых нарисована огромная этикетка с
пивной бутылки.
— Ты любишь собак? — спрашивает Вилли, заметив, что я засмотрелся на громадного черного пса,
который сидит на привязи у дверей магазина и о чем-то думает.
Собаки часто задумываются, только люди этого не замечают.
— У моего дяди есть собака. Когда мы живем у него на ферме, я целыми днями с ней вожусь. Но
мы гостим у дяди редко…
Вилли обрывает мои неуместные восторги:
— У нас в лагере собак десятка два. Если хочешь, я уступлю тебе своего сенбернара. Собачка что
надо. Берет любой след. Да, кстати… Мне штаб поручил руководить тобой. А со мной ты не
пропадешь. Понял?
Я с готовностью кивнул. Конечно, с Вилли я не пропаду. Он настоящий, верный друг, хотя и
старше меня на два года. Уж я его не подведу.
Мы подошли к застекленной двери подъезда. Вилли показал мне маленькую табличку справа:
«Штаб-квартира бойскаутов».
— Запомни это место. Ты должен знать сюда дорогу днем и ночью.
Дверь нам открыл мальчишка. Самый обыкновенный, мальчишка как мальчишка.
Мы вошли в коридор, который показался мне очень мрачным после солнечной улицы. Судя по
всему, это была жилая квартира: дверь направо была приотворена и можно было рассмотреть низкую
тахту, портрет старика над письменным столом и всамделишного старика в халате, который сидел в
кресле и пил кофе.
Вилли уверенно прошел к другой двери, бросив на ходу мальчишке:
— Его зовут Наппо. Это новенький, познакомь его с ребятами.
Мальчишка не спеша осмотрел меня со всех сторон и, презрительно поморщившись, потащил меня
в глубь коридора.
В большой кухне, сидя и даже лежа на полу, пять или шесть бойскаутов занимались тем, что
толкли что-то в ступке и смешивали в стеклянных банках, а один парень, стоя коленями на высоком
табурете, помешивал поварешкой что-то варившееся в двух объемистых кастрюлях, возвышавшихся
на плите.
— Эй, вы! — закричал мой спутник. — Это чудо зовут Наппо. Он хочет стать скаутом. Ты хочешь
стать скаутом?
— Ну, хочу, — ответил я.
— Перестань паясничать, ты, верблюд! — сказал, поднимаясь с пола, высокий мальчишка с
тонким, бледным лицом, который, несмотря на свой рост, действительно был похож на Малютку
Джимми. — Слушайте меня. Он хочет быть настоящим рыцарем.
Все молчали и выжидающе смотрели на долговязого.
А он обернулся ко мне.
— Мы раскроем тебе секрет первого скаутского испытания. О, это пустяк! — сказав он
улыбаясь. — Ты выдержишь безо всяких. Эй, Цапля, подай сюда свечу!
Нескладный парень с маленькой головой, веснушчатый и хмурый, достал откуда-то сверху огарок
и принес его Малютке.
— Испытание на выносливость. Подставляй руку.
Он зажег свечку и подошел ко мне. Ребята, большие и поменьше, бросили свои дела, столпились
вокруг.
— Ну что же ты, струсил, да?
Я поднял ладонь и опустил ее над пламенем.
— Ниже, ниже! — закричали все сразу.
Я держал и так низко, но опустил еще.
— Раз… — протянул бледнолицый. — Два…
Когда-то, еще год или два назад, я сам так испытывал свою смелость. Но тогда никто меня не видел, я
был один дома и почти сразу же отдернул руку.
Сейчас я решил во что бы то ни стало выдержать. В глазах забегали точки, заплясали весело и
бестолково.
— Хватит! — закричал кто-то из мальчишек. — Хватит, довольно!
— Семь… восемь… — не торопясь, отсчитывал бледнолицый Малютка.
Внезапно появившийся в кухне Вилли, ни слова не говоря, стукнул бледнолицего Малютку по шее.
Огарок выпал из его рук и потух.
— Кто вам позволил издеваться над моим другом? — спросил Вилли.
Мальчишки рассыпались кто куда.
— Это им даром не пройдет, — сказал он, обняв меня за плечи. — Они у меня еще поплачут…
Слезы заливали мне глаза и катились по щекам. Почему так бывает: как пожалеют человека, так
он и заплачет?
— А парень, кажется, ничего, — заметил Малютка, потирая шею.
Я старался не плакать. И все равно плакал, только Вилли не видел. Он повел меня по коридору в
другую комнату, где за длинным столом сидели другие мальчишки и писали что-то в тетрадках.
Высокий румяный парень, совсем взрослый, лет двадцати или даже больше, диктовал им. Он
внимательно посмотрел на меня и спросил:
— Ты не боишься опасности? Побоев?
— Нет, — ответил я.
— Если будешь молодцом и докажешь, что ты смелый и послушный, мы примем тебя без
испытательного срока. Вилли Лахтинен — твой командир. Ты должен беспрекословно ему
подчиняться — без раздумий, без сожалений, без пререканий. Я думаю, Вилли, ты научишь новичка
законам нашего отряда.
Вилли поднял вверх три пальца и пристукнул каблуками. Это означало: «Есть. Будет исполнено».
Когда мы вышли из скаутской штаб-квартиры, расположение которой я должен был отныне
запомнить раз и навсегда, Вилли приказал:
— На задание выходим завтра, вдвоем — ты и я. Захвати рюкзак со всем необходимым для похода
на десять километров. Мы уйдем на целый день.
Дома я сказал, что в поход с нами идет наш классный наставник.
Рано-рано утром мы с Вилли сошли на конечной остановке трамвая и, миновав часовню, вошли в
лес.
Кроны деревьев смыкались над узкой гудроновой дорогой. Идти в прохладном зеленом полумраке
было легко и приятно. Вилли молчал и насвистывал какую-то модную мелодию, а я думал о том, что
же будет дальше. Когда я не был дружен со скаутами, я редко раздумывал о том, что меня ожидает.
Ну, что будет, то и увижу. А теперь беспокойство не оставляло мою душу, словно должно было
произойти что-то непонятное и тревожное. Жизнь стала интересной. Я незаметно взглянул на Вилли.
Вот настоящий парень — независимый и смелый, он ничего не боится.
Дорога была глухая — ни машин, ни людей. И это было приятно — будто мы тут хозяева. Мы —
Вилли и я, я и Вилли — отважные парни, которые идут вперед, к цели, идут и знают, чего хотят.
«Хорошо бы спросить, куда мы идем», — подумал я.
А Вилли, точно я произнес это вслух, тут же ответил:
— «Голубое пятно» — так называется эта операция. Мы идем к озеру.
На просеке устроили привал. Поели, напились из ручья. А дальше пошли по траве, мягкой и
сырой. Вилли шагал уверенно в своих толстых башмаках, а мои сандалии промокли. Я тяжело дышал,
но все же старался не отставать от своего командира.
Так мы вышли к скале и стали карабкаться вверх.
С вершины скалы мы увидели большое круглое озеро, сверху оно казалось огромным пятном, только
не голубым, а темным и угрюмым. Кругом стоял мохнатый, островерхий лес.
— Вон там, в заливе, видишь дымок? — показал Вилли на тонкую струйку дыма. — Там конец
нашего пути.
— А что там будет? — решился я спросить.
— Скоро увидишь.
Мы порядочно вымотались, прежде чем добрались до места. Вилли чертыхался, спотыкаясь о
камни и корни; мне было уже совсем не по себе, но я старался бодро улыбаться.
— Стоп! — наконец произнес Вилли и прислушался. В лесу было по-прежнему тихо. — Отсюда мы
должны двигаться абсолютно бесшумно. Там, впереди, — враг.
Враг? Вот здорово! Раньше у меня никогда не было врагов.
Мы пробирались осторожно и медленно. Лес был темный, густой и сырой.
Скоро я расслышал смутный гул не то ручья, не то голосов.
— Тут живут пионеры, здесь их лагерь… — прошептал Вилли. — Нас не должны заметить.
Вилли приказал мне двигаться за ним след в след. Мы прислушивались после каждого шага.
Голоса становились все слышнее. Пионеры озабоченно покрикивали: «Подавай! Так, так! Заходи
справа! Крепче, и натягивай!..»
Стало светлее, и мы увидели, как на поляне мелькают фигуры.
— Ложись… — приказал Вилли.
Мы подползли поближе и увидели пионеров.
Они устраивали свой лагерь. Несколько шатровых палаток были уже растянуты в ряд. Над двумя
еще трудились девочки.
Мальчишки, а вместе с ними трое взрослых парней в рабочих комбинезонах устанавливали
посреди поляны мачту. Это их голоса мы слышали.
Покончив с мачтой, мальчишки стали помогать девочкам ставить палатки.
— Ох и удивится второй отряд, когда придет! — пищала одна девчонка, худенькая, веселая. —
Они-то думают, что мы только свои палатки поставили, а мы и для них постарались.
— Давайте еще заборчики вокруг палаток поставим и арки из прутьев. Вот будет красиво!
— И еще линейку украсить успеем.
— Только, чур, ребята, не всё сразу! Сейчас перед обедом отдых, — сказал взрослый с красным
галстуком на шее.
И у всех у них там были галстуки и от плеч к поясу тянулись шнуры.
Мальчишки схватили мяч, кто-то принялся кувыркаться в траве.
Мальчик в желтой майке ловко увернулся от другого и кинулся в кусты.
— Не догонишь, не догонишь! — захохотал он и, раздвигая ветви, побежал прямо на меня.
Я зажмурился и закрыл голову руками.
Но другой догнал его, и оба они повалились на землю в двух шагах от меня.
— Тут прямо джунгли, а то ты меня ни за что бы не поймал! — сказал первый.
— Конечно, джунгли, — не стал спорить другой.
— Хорошо у вас в лагере! — произнес первый мечтательно. — Но знаешь, в прошлом году мы с
папой ездили на рыбалку и видели скаутский лагерь! У них лучше…
— Еще бы! Скаутам легко купить себе палатки и всякое снаряжение: и лодочки, и яхточки… Они
богатые.
На поляне тем временем протрубили какой-то сигнал, мальчишки вскочили и убежали — должно
быть, обедать.
— Ушли… — злобно прошептал в кустах Вилли. — Вот теперь самое время попортить им красоту.
Вставай, быстро! — приказал он, как только ребята сбежали по склону вниз. — Держи нож. Режь
палатку. Ну, чего стоишь? Вот так… Понял? Вот так!
Вилли волновался. Это было видно. Он с ожесточением вонзил нож в туго натянутый бок палатки
и с треском резал брезент.
Я стал перепиливать веревку. Нож был тупой, веревка не поддавалась. Вилли сердился:
— Да быстрее ты!.. Нам еще пол надо искромсать.
И мы исполосовали ножами резиновый пол и стенки и перерубили веревки — палатка, как
лопнувший мяч, стала маленькой и некрасивой. А была звонкая, тугая… У меня испортилось
настроение.
Вилли, воровато озираясь, взялся за вторую.
— Идут! — крикнул я, не отдавая себе отчета, почему я это делаю.
Вилли словно подняло в воздух. Я побежал следом за ним.
…Мы долго плутали по лесу, прежде чем выбрались на знакомую просеку.
Вилли был веселый, возбужденный. Он принялся рассказывать мне разные случаи, в которых он
всегда оказывался бесстрашным и отважным. На прощание Вилли пожал мне руку. Рука у него была
холодная и липкая — противная рука.
— Ну, теперь ты настоящий скаут. Приходи в штаб завтра в одиннадцать. Я скажу нашим, что ты
выдержал экзамен. Только знаешь: чтобы не было придирок, скажем, что мы порезали им все палатки
до одной. Ладно? В конце концов не в этом дело.
Я промолчал.
— Ну, вот и договорились. Я всегда знал, что ты славный малый.
Мы прощались у площади Пяти углов. На стенах мелькали зеленые сигареты величиной с трамвай.
И красные нейлоновые чулки. «Покупайте! — уговаривали стены. — Превосходные чулки, отличные
сигареты. Они вам необходимы».
Я смотрел на Вилли. Его лицо освещали огни реклам. Огни мелькали, менялись, и лицо Вилли
становилось то красным и сердитым, то зеленым и совсем уж злым. А потом реклама на время
погасла, и остался обычный свет из витрины. Я поглядел на Вилли. Лицо у него теперь было обычного
человеческого цвета. Но все же лицо оставалось злым и жестоким. Оно злое всегда. Теперь я убедился
в этом окончательно.
В скаутскую штаб-квартиру я больше не ходил.
