О магическом кристалле, великой трансмутации и философском камне
Странный человек разогнулся. На собеседника через лупу смотрел глаз, круглый и выпуклый, как у рыбы.
— Кто ты? — только и нашелся, что прошептать пораженный Ластик.
— Я звездочет, алхимик, рудознатец (минералог) и балователь (медик), — важно ответил
Келли. — Искусству постигать тайны бытия я учился у великого Джона Ди, придворного чародея
королевы Елизаветы Английской, а титул барона получил от австрийского императора Рудольфа,
просвещеннейшего из государей. Со мной ты можешь быть совершенно откровенен. Я —
единственный, кто способен тебя понять, о чудесный отрок. — Он убрал лупу и впился взглядом в
лицо Ластика. — Про тебя толкуют, будто ты ангел, побывавший в Раю и вернувшийся на Землю. Я
был уверен, что это глупые выдумки московитов, известных своим невежеством и суеверием.
— О, прости! — Барон прикрыл ладонью рот. — Само сорвалось. Но раз ты владеешь Райским
Яблоком, значит, ты, действительно, побывал в Ином Мире! Именно там ты получил Камень, и твоя
миссия — вернуть его людям. Я угадал?
Эдвард Келли возбужденно облизнул губы, смахнул со лба капельки пота.
Ластик был взволнован ничуть не меньше. Оказывается, ученые семнадцатого века знают про
существование Камня!
— Да, я был там… Но я ничего не помню… — забормотал князь-ангел. — Возвращение в бренную
плоть лишило меня памяти.
— Ты был там! — возопил Келли, не дослушав, и поднял глаза вверх. — Благодарю тебя, могучий
Мурифрай!
Ластик был уверен, что царь и его невеста обернутся на этот вопль, но те по-прежнему стояли,
прижавшись друг к другу, и, похоже, ничего вокруг не замечали.
— Какой великий день! — Барон всхлипнул, по его толстым щекам стекали слезы. — Я знал, я
чувствовал, что Мурифрай не напрасно позвал меня в Московию!
— Кто это — Мурифрай?
Англичанин торжественно воздел палец:
— Дух-покровитель алхимиков. Но скажи мне, о пришелец из Иного Мира, неужто ты совсем
ничего не помнишь?
— Совсем.
Келли деловито осмотрел его и даже слегка ущипнул за ухо.
— Хм, я не нахожу в тебе ни одной из пяти ангельских примет. Уши твои не холодны, волос не
золотист, глаза не круглы, кожа не бело-розова, а лицо не идеальной формы.
За лицо Ластик обиделся, подумал: на себя бы посмотрел, параллелепипед несчастный!
— Но, может быть, ты сохранил способность слышать голоса из Иного Мира? — пытливо
уставился на него англичанин.
— Что?
— Ничего, это мы проверим. — Келли скользнул взглядом вниз, на Камень, и больше уже головы
не поднимал — всё не мог наглядеться. — Известно ли тебе, что император Рудольф разыскивает этот
алмаз по всей Европе и сулит за него герцогский титул, миллион золотых дукатов и три города с
деревнями? Три настоящих каменных города, населенных трезвыми и трудолюбивыми горожанами —у вас в Московии таких чудесных городов нет.
— Ничего, скоро будут, — заступился за отчизну Ластик. — А к алмазу ты, барон, не
поползновенничай (не подкатывайся). Я не уступлю его никогда и ни за что.
Англичанин аж отшатнулся, демонстративно спрятал руки за спину.
— Что ты! Что ты! Ни за какие богатства не согласился бы я обладать этим предметом! Я всего
лишь советую юному лорду избавиться от опасной реликвии, передав ее императору за хорошее
вознаграждение. Если же с Рудольфом из-за Камня случится беда, я горевать не стану.
Он снова наклонился к Ластику и перешел на еле слышный шепот.
— Неужто тебе не ведомо, что всякий, кто владел Камнем или хотя бы его касался, скверно кончал
свои дни? О ювелире Ле Крюзье я тебе уже рассказывал — католики разрубили его мечом пополам.
Не лучше была участь и кавалера де Телиньи, владельца алмаза. Этот гугенот отчаянно бился за свою
жизнь и сумел вырваться за ворота, но споткнулся на ровном месте, и враги сначала отсекли ему
алебардой руку, а потом, еще живого, кинули в костер. Но это пустяки по сравнению с участью
венецианского купца Пирелли, который выкупил Камень у мавров около ста лет назад. Он, как и ты,
носил алмаз на шее, в особой ладанке, только не снаружи, а внутри, у сердца. Однажды, когда купец
спал, за пазуху ему заползла гадюка, ужалила в сосок, и бедняга скончался в страшных корчах.
Ластик непроизвольно схватился за Яблоко и передернулся. Не то чтобы сильно испугался, но всё
же по груди пробежали мурашки.
В этот миг Дмитрий и Марина, наконец, очнулись и расцепили объятья.
Келли немедленно умолк, повернулся к царю и нагнулся в учтивом поклоне. Но государь по-
прежнему смотрел только на свою невесту.
— Погоди, я должен сказать тебе… — сбивчиво заговорил он. — Может быть, после этого ты не
захочешь меня больше обнимать… Я намеревался прямо сразу всё объявить, но когда тебя увидел,
забыл обо всем на свете… Знай же: я не смогу выполнить то, что обещал твоему отцу, твоему королю
и твоему епископу. Я дам пану Мнишку золота, камней, драгоценных мехов, но русских земель он не
получит. Король Жигмонт не получит Смоленска. И в католическую веру я тоже не перейду. За это… за это ты разлюбишь меня?
Никогда раньше Ластик не слышал, чтобы у Юрки так дрожал голос.
Марина начала качать головой еще прежде, чем он договорил.
— Мой король, я не смогу разлюбить тебя, даже если ты нарушишь все клятвы в мире! Ты
правильно решил, мой император. Отец глуп и жаден. Если дать ему русские вотчины, он разорит
крестьян и доведет их до бунта. Жигмонту отдавать Смоленск, конечно же, нельзя — это ослабит
нашу державу. А переход в католичество был бы для тебя самоубийством. Разве я хочу, чтобы ты
погиб?
Сияющий Юрка оглянулся на Ластика.
— Слыхал? Что я тебе говорил! Маринка — классная. — А невесте сказал. — Ты люби этого
отрока. Он мне больше, чем брат. И ты, Эраська, ее тоже люби.
— Отныне, князь, ты и мне будешь братом, — с улыбкой молвила Марина Ластику.
Оказывается, не только Юрке умела она улыбаться, да еще как!
Ластик растаял, растроганно подумал: вон как можно ошибиться в человеке. Или тут всё дело в
любви?
— А ты, государь, полюби моего друга и верного советчика. — Марина показала на
англичанина. — Это доктор Келли. Он не только великий ученый, он знает магические заклинания и умеет вызывать духов, а также прорицать будущее.
Царь скептически наморщил нос.
— Ученые занимаются не заклинаниями и духами, а законами природы.
— Не говори так! — воскликнула Марина, схватив его за руку. — Я не раз имела возможность
убедиться в чудесных способностях доктора! Сам император Рудольф боялся его и даже повелел
сжечь на костре, лишь волшебство помогло барону спастись.
— Сжечь на костре? Как Джордано Бруно? — Юрка взглянул на англичанина с любопытством.
— О, маестат, ты слышал о моем коллеге Джордано Бруно? — удивился Келли. — Этого алхимика
и вольнодумца мало кто помнит.
— Так, читал когда-то, — неопределенно ответил царь, метнув взгляд на Ластика. — Значит, ты
тоже алхимик?
Барон поклонился.
— К услугам вашего величества. Всю свою жизнь я посвятил поиску Магистериума, иначе
именуемого Философским Камнем. Эта магическая субстанция позволяет менять природу вещей и
превращать одни металлы в другие — например, свинец в золото.
— Глупости, — отмахнулся государь. — Это невозможно.
— Обычными человеческими средствами, разумеется, невозможно. Для того чтобы произвести
Трансмутацию, то есть Великое Превращение, надобно подчинить себе Эманацию. Это мощная
неиссякающая сила, имеющая вид излучения. Она высвободилась, когда Бог сотворил Вселенную, и пронизывает собою всё Мироздание. Если при помощи особых приспособлений поймать несколько таких лучей, собрать их в пучок и направить в одну точку, мощи этого заряда хватит для Трансмутации.
— Что это за особые приспособления? — спросил Юрка, любитель технических экспериментов.
— Во-первых, нужен Магический Кристалл — минерал, обладающий идеальной рефракцией,
сиречь светопреломлением. Я владею лучшим магическим кристаллом во всей Европе. Он изготовлен
из прозрачнейшего горного хрусталя, на полировку которого я потратил три года, три месяца и три
дня. Вот это сокровище. — Келли сунул руку в разрез своих смешных пузырчатых штанов и достал
небольшой шар, сразу же заигравший бликами. — Я никогда с ним не расстаюсь.
— И что же надо делать с этим шаром?
— Одни алхимики пропускают сквозь него свет восходящего солнца, другие — заходящего, третьи
— свет Луны в разные фазы месячного цикла. Существуют разные теории относительно того, в каком
из излучений содержание божественной Эманации выше всего. Сфокусировав свет при помощи
Магического Кристалла, нужно направить луч на Тинктуру — особый порошок, рецептуру которого
каждый ученый муж хранит в тайне. Вот она, моя Тинктура. — Барон извлек из недр пуфа еще один
предмет — маленький пузырек с чем-то серым. — Я смешиваю в определенной пропорции сушеный
помет летучей мыши, жабью слизь, змеиный яд и толченый бивень африканского единорога. Если
луч, прошедший через Магический Кристалл, будет достаточно силен, произойдет Великая
Трансмутация, и эта смесь превратится в Философский Камень. Тот, кто его добудет, станет
богатейшим и могущественнейшим человеком на свете. А государь, которому служит сей мудрец,
превратится в величайшего из земных владык, — вкрадчиво закончил Эдвард Келли.
— Намек понят. — Юрка подмигнул Ластику и шепнул. — Ловко подъезжает, прохиндей. Кстати,
ты понял, про что это он? Про ядерный реактор. Хочет атом расщепить. Рановато затеялся, лет триста
с хвостиком подождать придется.
Сказано было тихо и на языке двадцатого века, но англичанин навострил уши.
— Ты сказал «атом», цесарь? О! Даже сам император Рудольф не знает этого слова, ведомого лишь
немногим посвященным! Воистину твоя образованность впечатляет.
— Лестно слышать это от ученого мужа, открывшего тайну жабьей слизи и мышиного помета, — с
серьезным видом ответил ему Юрка.
Барон польщенно поклонился, но Марина, кажется, уловила в голосе жениха насмешку.
— Доктор отлично предсказывает будущее, — сказала она, слегка нахмурившись. — Он составил
для меня твой гороскоп. Звезды говорят, что у тебя необыкновенная судьба, какой не бывало ни у
одного монарха. Однако твои виды на будущее туманны, и это меня тревожит. Умоляю тебя, позволь
барону завершить астрограмму. Для этого необходимо твое присутствие. Давай сделаем это прямо
сейчас! Сегодня у нас особенный день, мы снова вместе после долгой-долгой разлуки. Ну пожалуйста,
для меня это очень важно!
Даже Ластик не смог бы отказать, если б она так смотрела на него своими нежными сине-
зелеными глазами, а про Юрку и говорить нечего.
— Чего ты от нее хочешь? — виновато шепнул он. — Воспитание. Ничего, дай срок, мы ее от этой
дури отучим.
И со снисходительной улыбкой согласился.
Доктор Келли отлучился за портьеру, а когда вернулся, на нем была черная мантия до пят,
квадратная шапочка и золотая цепь с медалью: шестиконечная звезда и в центре глаз.
Англичанин торжественно положил на стол большой пергаментный лист с изображением звезд и
геометрических фигур.
— Сие карта небесной сферы, — пояснил он. Расставил по четырем краям подсвечники.
— Сие полюса света, а свечи, каждая ценой по сто дукатов, изготовлены из жира волшебной рыбы
Левиафан. Содержание Божественного Излучения в этом жире чрезвычайно велико, это делает
покровы, что отделяют будущее от настоящего, более прозрачными.
Рыбий жир вспыхнул четырьмя голубоватыми огоньками.
За каждым из подсвечников астролог установил по небольшому вогнутому зеркалу на ножке.
— Это рефракторы, помогающие собрать излучение.
Хрустальный шар Келли водрузил ровно посередине и забормотал под нос что-то
нечленораздельное — наверное, пресловутые заклинания.
Ластик, сам мастак по части волшебных заклинаний, наблюдал за этими манипуляциями
иронически, царь тоже улыбался, но Марина вся застыла и, будто зачарованная, смотрела на
искрящуюся поверхность шара.
— With all humility and sincerity of mind I beseech God to help me with His Grace![3] — воскликнул барон.
Шар сам собой шевельнулся, начал медленно оборачиваться вокруг собственной оси.
Марина вскрикнула и перекрестилась, а Ластик подумал: невелик фокус — какая-нибудь скрытая
пружина или рычаг. Синьор Дьяболини придумал бы что-нибудь поэффектней. Юркина мысль,
похоже, работала в том же направлении: он слегка присел и заглянул под стол.
Шар рассыпал по стенкам шатра разноцветные блики — получилось очень красиво, как на
дискотеке. Ось заскрипела, завизжала, этот звук был похож на сиплый, трескучий голосок,
произносящий непонятные слова.
Доктор порывисто наклонился, приставил к шару слуховую трубку, поднял палец: тише!
Поразительней всего было то, что он, кажется, действительно был напряжен и испуган — лицо
бледное, на висках капли пота. Неужели верит в свои бирюльки?
— Это говорят духи, они пытаются мне сообщить нечто очень важное о твоей судьбе, государь.
Тебе угрожает какая-то страшная опасность! Но не могу разобрать слов. Ах, мой Магический
Кристалл хорош, но его рефракция не идеальна. Если бы ты повелел князю на минуту одолжить мне
алмаз, что висит у него на груди…
— Не дам, — быстро сказал Ластик, зажимая Камень в кулак.
Не хватало еще, чтоб этот шарлатан затеял какие-нибудь фокусы с Камнем.
— Дай ты ему свою стекляшку, — пожал плечами Юрка. — Жалко тебе, что ли? Видишь, человек
употел весь.
— Сказано — не дам, — отрезал князь-ангел — и поймал на себе изумленный взгляд Марины.
Думал, она рассердится, что он смеет так разговаривать с монархом. Но Марина, наоборот,
ласково ему улыбнулась. Что бы это значило?
Немного выждав и убедившись, что алмаза не получит, доктор Келли попросил:
— Тогда, принц, быть может, ты приложишь к Кристаллу ухо и послушаешь? Ангельский слух
гораздо тоньше человеческого.
Это сколько угодно. Ластику и самому было любопытно.
Он прижался почти вплотную к крутящемуся шару, но ничего, кроме скрипа и шелеста, не
разобрал.
— Увы, ты и в самом деле совершенно утратил ангельские свойства, — разочарованно протянул
англичанин. И, нагнувшись, прошелестел. — Тем опаснее для тебя владеть Яблоком.
А царю с низким поклоном объявил:
— Увы, государь. Ничего кроме уже сказанного выведать мне не удалось.
— О какой страшной опасности, угрожающей тебе в будущем, хотели предупредить духи? —
всхлипнула Марина. — Милый, я боюсь!
Было видно, что она напугана не на шутку — так сцепила пальцы, что хрустнули суставы.
Дмитрий обнял ее, поцеловал.
— Нам незачем гадать о будущем. Мы построим его своими руками — такое, как нам захочется.
И так хорошо он это сказал — спокойно, уверенно, что Марина сразу воспряла духом.
— Я верю тебе, мой император! — с восторгом вскричала она. — Ты сильный и удачливый, ты
можешь всё! Ах, скорей бы свадьба!
